Потрошитель

Нарико нервно бегала глазами по углам, ища парня. Её начинало трясти от злости. Издав отчаянный рык, она ударила рукой по стене.

— Выходи, Сасори! Или мне стоит убить еще кого-нибудь?

Сасори, прикрыв глаза, сидел за углом, в руке сжимая железную балку. Он не слышал её противного трескучего голоса, это была уже не та Нарико, которую он знал. Нарико, что он любил, была убита Мастером много месяцев назад. Безжалостным и хладнокровным истинным маньяком этого города, что дергал за ниточки и переставлял окровавленные фигуры на шахматной доске.

— Я освобожу тебя, — карие глаза, не выражающие ни единой эмоции, устремились вперед уверенной искоркой.

Акасуна бесшумно поднялся, таща за собой балку. Он не слышал хрипловатого истерического крика, лишь собственное биение сердца, что колотилось молотом о барабанные перепонки. Прошел мимо окровавленного тела Сакуры, в последний раз посмотрев холодным взглядом, и перевёл его на содрогающуюся в хохоте спину Нарико.

«Дейдара».

Сасори замахнулся балкой, направляя удар на блондинистую макушку, но Нарико нагнулась, избежав столкновения, и одним выпадом нанесла удар по ребру. Акасуна сжал хрупкую кисть руки, не позволяя ей отпустить его плоть. Не было даже боли, сплошная пустота, отражающаяся безумием в голубых блюдцах. Акасуна вывернул руку девушки, извернувшись, и прижал её к стене, сжав руки на тонкой шее.

Она кричала, выплевывая угрозы, резала его лицо и руки острием наконечников, но юноша не отпускал, продолжая сжимать бледную шею, на которой бешено билась жилка.

— Ты всегда спрашивал у меня, что такое истинное искусство, и сегодня я покажу свое лучшее творение.

Акусана отшвырнул Потрошителя к противоположной стенке. Нарико руками уперлась о сырую поверхность и собиралась нанести очередной выпад, однако её оглушил глухой удар в затылок, и, издав хриплый стон, она рухнула коленями в ледяную лужу. Вокруг все потемнело.

Нарико не чувствовала боли в затылке или по всему телу, как должен ощущать нормальный человек. Она отказалась от боли, как и от всех эмоций и чувств, кроме одного. За него она уцепилась, отчаянно хватаясь за ею же придуманное имя. «Мастер». Девушка попыталась пошевелить телом, почувствовав, что находится на руках. Кто-то нес её, прижимая к промокшей одежде. Доносились шаги по асфальту, скрежет шин, гул двигателей. Музыка улицы.

— Что, перебрала? – раздался издалека незнакомый голос.

Хлопнула дверца.

— Да, моя девушка совершенно не умеет пить, — неестественно лестно прозвучал голос Сасори.

Нарико попыталась открыть глаза, но едва смогла отличить два сиденья впереди.

— Это у неё на руках оружие что ли? Черт знает что, сейчас все свихнулись с этим Потрошителем. Представляете, моя дочка на Новый Год пошла в костюме Потрошителя. И она была такая не одна. Этот мир сошел с ума.

— Это не мир сошел с ума, а люди в нем.

Все снова покрылось сумраком. Кажется, ей что-то вкололи. Очень сильное, не позволяющее пошевелиться, но сохраняющее рассудок и восприятие, потому что Нарико почувствовала удар спиной о дощатый пол. Она слышала удаляющиеся шаги, шум, тихую возню, суету. Её подхватили за лодыжку и потащили, словно вещь, по полу, и тогда глаза ослепил ярко-искусственный свет, в нос ударил кислый незнакомый запах. Рядом что-то гудело, с другой стороны шуршал звук пленки.

— Ты ведь в сознании, я прав?

Нарико попыталась открыть глаза и качнула головой.

— Я вколол тебе наркотик, заказал на черном рынке. Удивительно, через интернет можно купить все, что угодно, сохранив при этом полную анонимность. Мне обещали, что ты будешь все чувствовать и слышать без возможности шевелиться. Его обычно используют насильники.

Её вновь потащили за ноги, и теперь Нарико чувствовала обнаженной кожей прикосновение полиэтиленового покрытия. Яркий свет усилился, она наконец-то смогла открыть глаза. Помещение было занавешено тяжелыми занавесями, на потолке светила яркая лампа, все вокруг покрыто пленкой. Рядом огромная прозрачная вакуумная камера с желтовато-коричневым раствором. В первый раз за все время, будучи Потрошителем, Нарико сковал первобытный страх. Она почувствовала в себе ту маленькую девочку из своей тесной убранной комнаты, где вечно слушала пьяную ругань отчима.

— Обычно в своих первых образцах я сначала выкачивал кровь и лишь потом изымал органы. Они умирали безболезненно. Но для тебя я, так и быть, сделаю исключение.

Звук электропилы разрезал мрачную тишину. Нарико успела заметить лишь то, как Сасори натянул на лицо прозрачную каску и поднес к её телу движущиеся лезвие пилы.

Животный страх заставил тело рефлекторно пошевелиться перед угрозой. Зрачки расширились, отражая нависшее тело с пилой.

— Ну, так что, «Остановись мгновение, ты прекрасно»?

Прозрачная крупинка слезинки скатились из уголка глаза, проделав путь по бледной щеке. Пухлые губы по-рыбьи приоткрылись, дрожа, силясь что-то произнести. Пилящее лезвие дотронулась до алебастровой кожи, пустив алый ручеек по холсту нового идеального произведения.

Настоящая боль отдалась в груди, Нарико чувствовала ее каждой клеточкой, ощущала, как её кожа разделяется на две части, как сталь скользит по мясу, пробираясь к органам все глубже и выше.

В голове вертелось одно: «Мастер. Мастер придет и спасет меня».

Однако единственный тихий крик вырвался из приоткрытых губ, которые окрасились в благородный гранатовый, издав отчаянно-детское:

— Мамочка…

Пол залило кровавым озером, на котором каскадом струились девственно-чистые локоны.

Нарико умирала, почувствовав, наконец, что означает «жизнь».

***

Инструкция по урокам пластикации.

Прежде чем бальзамировать тело, сначала выкачайте из него кровь в специальный приготовленный баллон, чтобы не испортить рабочее место.

Алые брызги залили все вокруг, начиная от гранатового озера, заканчивая замысловатыми узорами на стенах.

Из грязного ведра кровавые разводы окрашивали белёсую ванну.

Аккуратно извлеките органы из трупа так, чтобы кровь не попала внутрь.

Вырезанное сердце шмякнулось в окровавленную кастрюлю, принесенную из кухни, к ней отправились еле поместившиеся легкие.

Зашейте тело. Очистите труп. Вытащите глаза. А после обработайте его специально приготовленной мазью.

Окровавленные перчатки отправились в угол. И спокойными ровными движениями аристократические пальцы делали стежок за стежком нитями телесного цвета.

Поместите тело в колбу с раствором и оставьте на 30 часов.

Желто-коричневатый раствор забрызгал стены, когда в колбу тяжелым камнем упало будущее произведение искусства, чье тело сверкало естественной свежей белизной на идеальном фарфоровом лице, не выражающем ни единой эмоции. Такие рождаются, чтобы на них творили искусство, создавали картины. Холст для кисти художника. Такие созданы….

***

Гул полицейских машин оглушил богом забытый район, в котором зеваки, пытаясь понять, что произошло, разгуливали рядом с оцепленной широкой трубой, которая вела вниз к канализации. Лишь один мужичок, алкаш-бомж, который хотел вздремнуть на привычном месте, сотрясался от сковавшего страха, продолжая под нос стонать: