Потрясатель Тверди

— А разве не так? — спросил Эак.

Нил захохотал, роняя изо рта кусочки грибов.

— Не совсем, — невозмутимо ответил туор. — Не думаю, чтобы здесь не нашлось лазейки.

— Ты радуешь меня! — пылко воскликнул Эак. — Так выведи нас! Мой меч со мной! Мы прорубим себе путь — или умрем!

— Мой аргенет! — сказал Нил, отсмеявшись. — То же мы могли сделать и утром.

— Утром я был не в себе, — огорченно сказал Эак.

— Я догадался, когда увидел, что ты безропотно отдал Белый Меч. Кстати, почему этот парень с обручем не смог его вынуть?

— Меч Асенара может вынуть из ножен только рука Асенара! Таково родовое предание. Но, клянусь Рогами Тора, я сам вынул бы его!

— Я рад, что ты был… в печали! — заметил Нил. — Мне больше по душе славная жизнь, чем славная смерть!

— Но славная смерть и есть самое важное дело в жизни воина! — воскликнул аргенет. — Скажи, туринг, разве я не прав? Так учил меня твой брат!

— Не славная, а достойная! — проворчал туор. — И не называй меня турингом! Я уже просил тебя об этом!

— Прости, мессир! Никак не могу понять, почему ты так не любишь собственную славу. Вот мой дядя, он адмирал. И останется адмиралом, даже если умрет от старости в своей постели. Не дай ему боги такого несчастья!

— У туоров свои обычаи. Уважай их, аргенет, и мы останемся друзьями!

Эак кивнул, но продолжил:

— Но разве смерть в бою не есть достойная смерть? Умри я — передо мной в Нижний Мир бежала бы целая свора врагов!

— Потрясателя не было бы среди них, — сказал Нил.

И Эак умолк.

— Я посплю, — сказал великан, ни к кому не обращаясь. И, завернувшись в шкуры, улегся в углу.

Эак вынул меч и принялся выполнять один за другим все двадцать четыре малых танца Минмэнтен Турарса. Биорк наблюдал за ним с удовольствием. Для не-туора воин двигался недурно.

— У меня есть просьба к тебе, Генани, сестра! — сказала Этайа. — Но сначала ответь, конгайские купцы, те, что привезли девушек, что будет с ними?

— Да ничего! Хрор, старший над моими из королевских хогр, он потребовал, чтобы их отделили от принадлежащих Хаору. Мы возьмем их товары, дадим свои и отправим обратно. Если им причинят вред, кто привезет нам конгайские мечи и шелка? И девушек для сирхара! Даже хрисс Кунг это понимает.

— С ними был юноша. Он не контрабандист, хотя и конгай. Он приглянулся мне. Можешь взять его для меня?

— Конечно, могу! Скажи, как его зовут, и через две хоры он будет с тобой! — Ронзангтондамени понимающе улыбнулась. — Он красив, да?

— И у него чудесный голос! Тебе понравится!.. Надеюсь, не настолько, чтобы ты захотела оставить его себе, сестра?

— Этайа, сестра! Разве у меня мало мужей? Разве я могу огорчить тебя из-за мужчины?

— Благодарю, Генани, сестра!

— Не за что! Кстати, ты не хочешь переодеться?

— Мои вещи остались вместе с уррами.

— Я пошлю слуг за ними!

— Но как они узнают, где мое? Я не хочу, чтобы мужчины рылись в моих вещах!

— Разумеется! Велю принести все тюки. И ты сама найдешь свои. Как зовут твоего юношу?

— Санти!

С противным скрипом тяжелые двери растворились.

— Выходить! — велел на конгаэне гнусавый голос.

Северяне вышли из импровизированной тюрьмы, в которой провели ночь. Их надежды, что число охранников сократилось, не оправдались. Все пространство было запружено солдатами в рыжих плащах. К ним прибавились еще и другие, в желто-коричневых хитонах, как у того всадника, что распоряжался вчера. На сей раз северян не заставили идти пешком, а посадили в возок, запряженный низкорослыми тагтинами. Возок закрыли, и он тронулся. Сквозь крупные щели в досках воины могли видеть размеренно бегущих рядом солдат и приземистые дома тонгорского селения. Возок немилосердно трясло. Они выехали из селения и покатились по тропе, которую язык не поворачивался назвать дорогой. Железные колеса возка подпрыгивали, оглушительно дребезжа.

К счастью, путешествие было недолгим. Возок въехал в какие-то ворота, прокатился по относительно ровному двору и остановился.

Дверца открылась, и северяне выбрались наружу.

Они оказались на обширной площади, огражденной высокой стеной с трех сторон. С четвертой поднимался склон горы. Поднимался почти отвесно, а из него выступал прямоугольный фасад мрачного здания, поддерживаемый несколькими толстыми колоннами. Между колоннами, как огромные зловещие рты, чернели проходы, уводящие внутрь горы.

Огороженная площадь была полна солдат и желто-коричневых. Причем последних было даже больше, чем солдат.

— Если это храм, — Нил глядел на сросшееся с горой строение, — не завидую его жрецам! Радостью здесь не пахнет!

— Зато здесь пахнет Черным Кругом! — пробормотал себе под нос Биорк, рассматривая голые, цвета запекшейся крови скалы, нависающие над людьми.

Солдаты в бурых плащах задвигались, обступили воинов с трех сторон. С четвертой же к ним двигался вчерашний знакомец с медным факелом на обруче. Но когда желто-коричневый подошел поближе, то оказалось, что обруч не медный, а из настоящего червонного золота. Красные сандалии с толстыми деревянными подошвами громко ударяли о камень.

— Подлежащим власти Хаора Могучего, Доброго и Великого над богами возвещаю о счастье! Я, недостойный хвалы жрец Хаора Могучего, Доброго и Великого, говорю о счастье: скоро Владыка примет вас!

— Пожалуй, я откажусь! — негромко сказал Нил.

Но жрец уже повернулся к ним спиной:

— О, Колесница Дарования!

Из темного зева Храма раздался грохот, и полминты спустя оттуда выкатилось громоздкое сооружение на шести деревянных колесах, своеобразный помост с железными столбами. Волокли его жрецы. Шум от колесницы был невообразимый. Объехав кругом немаленький двор, колесница остановилась в центре.

Кунг указал на Эака. Несколько солдат крепко взяли его за руки и плечи, и потащили на помост. Аргенет оглянулся на Нила, но тот качнул головой: не сопротивляйся.

К железным столбам были прикреплены цепи, в которые и заковали Эака. Теперь он стоял на платформе, разведя в стороны руки. Цепи не давали ему опустить их.

Настала очередь туора. Тут возникла трудность: руки маленького воина были слишком коротки — длины цепей не хватало. В конце концов вторую руку привязали простой веревкой.

Пока жрецы возились с Биорком, Нилу пришла в голову идея. Он стряхнул с себя солдат и поднялся на помост сам.

— Хаор! — заревел он так, что у стоявших вблизи заложило уши. — Хаор! — И сам защелкнул браслеты на ногах и на левой руке. Четвертый пришлось застегнуть одному из жрецов. Сделав это, жрец спрыгнул с колесницы, которую уже покинули другие. Поведение Нила, похоже, не удивило никого.

Колесница тронулась. Когда она проехала около входа в Храм, Нил увидел, что между колоннами из земли торчат вкопанные в землю черепа в остроконечных ржавых шлемах точно такой же формы, что были на тонгорских солдатах. Грохоча и лязгая, колесница завершила круг и остановилась.