Потрясающая

Она вышла в режим видео на айфоне и начала запись.

Харпер сдёрнула ещё больше занавесок и вытащила содержимое подушек кожаного дивана, выглядя при этом сумасшедшей.

– Даа!
– Даниэль, парень, организовавший пятничную вечеринку, схватил полосу занавесок и обернул ею своё обнажённое тело—он был частью пронёсшегося парада—как тогу.

Несколько других ребят последовали его примеру, и стали маршировать по кругу, скандируя: "То-га! То-га! То-га!"

Когда этот парад миновал её, Спенсер мельком увидела парня с длинноватыми тёмными волосами.

Это был Финес? Она не видела его с прошлогодней стычки с законом в Пене.

Но как только она моргнула, он исчез, словно его и не было здесь вовсе.

Она сжала пальцами виски и совершила несколько медленных круговых движений.

Она была сильно под кайфом.

Спенсер повернулась к Харпер.

По-видимому, ей наскучило портить занавески, и она лежала на ковре, болтая ногами в воздухе.

– Чувствую себя такой... живой, - трещала она.

Затем она уставилась на Спенсер.

– Эй.

Мне есть что тебе рассказать.

Ты же знаешь того парня, Рейфа—Рифера? Он запал на тебя.

Спенсер застонала.

– Что за неудачник.

Как он вообще поступил в Принстон? По наследству?

Глаза Харпер расширились.

– Ты не знаешь?

– Не знаю что?

Харпер приложила пальцы к губам и захихикала.

– Спенсер, Рифер - типа, гений.

Как Эйнштейн.

Спенсер усмехнулась.

– А... Я так не думаю.

– Нет, я серьёзно.

Харпер вдруг стала выглядеть убийственно трезвой.

– Он получил полную стипендию.

Он изобрёл какой-то химический процесс, который, типа, преобразует растения в возобновляемую энергию, очень дёшево.

Он получил Грант Гения МакАртура.

Спенсер фыркнула.

– Хм, мы говорим об одном и том же человеке?

Выражение лица Харпер по-прежнему оставалось серьёзным.

Спенсер откинулась на локти, позволяя информации войти в сознание.

Рифер... умный?

Жутко умный? Она подумала о том, что он сказал вчера у себя дома.

"Не суди о книге по обложке".

Она начала смеяться.

Хихиканье так быстро переросло в неистовые слёзы, что она едва могла дышать.

Харпер тоже стала смеяться.

– Что такого смешного?

Спенсер покачала головой, не до конца уверенная.

– Думаю, я съела слишком много пирожных с дурью.

Я мало вешу.

Харпер нахмурилась.

– Пирожные с дурью? Где?

Мышцы рта Спенсер стали тягучими и рыхлыми.

Она внимательно посмотрела на Харпер, интересно, была ли это очередная галлюцинация.

– Я запекла травку в пирожные, которые принесла, - сказала она голосом разве-это-не-очевидно.

Рот Харпер вытянулся в О.

– Не может быть, - прошептала она и "дала 5" Спенсер.

Это лучшая идея за всю историю.

Её это по-настоящему рассмешило.

– Неудивительно, что я чувствую себя такой игривой! А я-то думала, что кто-то разбавил пунш абсентом!

Спенсер нервно засмеялась.

– Ну, это ведь не обязательно из-за моих пирожных, да?

Харпер ела и все остальные блюда, в конце концов.

Кто знает, что запекли в них.

Когда она заметила озадаченное лицо Харпер, всё перевернулось вверх дном.

Может, во всех остальных блюдах не было запрещённых веществ.

Что если пирожные Спенсер сделали всех такими сумасшедшими?

Она оглядела комнату.

В одном углу девушка кормила другую девушку чем-то липким, похожим на пирожное.

Два парня у окна кусали пирожные так, словно это была их последняя трапеза.

Пирожные были везде.

Они остались на тарелках на тумбочках.

В руках людей, глотающих пунш.

На щеках, под ногтями и на полу, в волокнах ковра.

На кофейном столике стоял полупустой поднос.

Другой поднос балансировал на батарее.

Она глянула на кухню.

Три её подноса по-прежнему были там, дочиста выскобленные.

Кто-то ещё принёс пирожные, или она принесла пять вместо трёх? Её разум был так затуманен, что она не могла думать ясно.

Кожу покалывало.

Харпер, казалось, была в восторге от шалости с пирожными с дурью.

Но одно дело, если её пирожные были одним из множества нелегальных блюд на вечеринке, и совсем другое - если только в них была скрытая доза, заставившая всех вести себя безумно.

Казалось, стены надвигаются на неё.

– Сейчас вернусь, - пробормотала она Харпер, продвигаясь к буфету.

Она обогнула группу ребят, изображающих снежных ангелов на ковре, и двух парней, сражающихся на антикварных мечах, которые они стащили с крючков на стене, и выхватила своё пальто из груды рядом с кухней.

Перед ней оказалась тяжёлая дверь, ведущая в задний дворик; она толкнула её и вышла к хрустящему воздуху поздней зимы.

К её удивлению, лишь крошечная полоска солнечного света сверкала сквозь деревья.

Должно быть, прошли часы с тех пор, как она приехала.

Спенсер вышла во внутренний дворик, глубоко вдыхая холодный воздух.

Здания университета сияли на горизонте.

На рекламном щите, перерезавшем небо, был изображён новорожденный с подписью ВЫБЕРИ БОЛЬНИЦУ ПРИНСТОНА ДЛЯ САМЫХ ДРАГОЦЕННЫХ МОМЕНТОВ.

Это напомнило Спенсер день, когда она встретилась с Эмили в больнице перед кесаревым сечением.

К тому времени, как она подъехала, по-прежнему сбитая с толку новостями Эмили, Ария и Ханна уже стояли рядом с ней.

У Спенсер отвисла челюсть при виде раздутого живота Эмили.

Сердцебиение ускорилось, когда она увидела расплывчатое изображение малышки на экране внутриутробного монитора рядом с кроватью Эмили.

Это была реально.

– Эмили?
– сказала медсестра, просунув голову в палату.