Повелитель крыс

Метис размахнулся и влепил Григорию пощечину.

— Ты меня отлично слышишь. Уж я-то знаю. Тебе придется ответить на несколько вопросов. А потом мы тебя отведем к одному очень важному человеку. Выбора у тебя нету. Будешь делать, как тебе скажут, понял? Да ведь ты как раз этого и хочешь, верно?

Вовсе не этого Григорий хотел. Но он не поддался порыву, а продолжил игру с захватчиками.

— Да, — ответил он.

— Как тебя зовут?

— Григорий Николау.

— Его вправду так зовут? — пробормотал второй мерзавец. — Болтает круто, на русского не смахивает что-то.

— Да, он, пожалуй, по-английски похлеще тебя чешет, — согласился с ним метис, и губы его продолжали двигаться уже после того, как отзвучали слова.

— Ты русский?

— Нет.

— Ну, так откуда же ты?

«Не знаю». Григорий сказал первое, что пришло на ум, тем более что его имя и фамилия вполне соответствовали ответу:

— Из Румынии.

Его ответ вызвал у метиса хищную ухмылку, еще более обезобразившую его уродливую физиономию. Наверняка это была иллюзия, маска, за которой пряталась истинная личина злодея. Кто бы ни кроил эту маску, работа вышла топорная. Григорий почти не сомневался, что фальшивый лик — дело неумелых рук самого злодея.

— Он сказал: «Из Румынии». А хозяин говорил про такую страну.

— Да слышал я, что хозяин говорил. Давай дальше.

Допрашивавший Григория злодей кивнул.

— Ты левша или правша?

Вопрос застиг Григория врасплох, но у него не было времени обдумать, что за ним может крыться.

— Левша.

— Отлично.

То, что произошло потом, оказалось настолько из ряда вон выходящим, что вопрос отом, левша Григорий или правша, показался ему вполне невинным. Злодей прошептал что-то на языке, которого Григорий прежде ни разу в жизни не слышал. Но как только злодей умолк, губы Григория сами собой задвигались и произнесли ответ на этом самом языке.

— Вот! — снова осклабился метис. — Теперь видишь? Он точно один из них!

— Но он… он же квартиру искал… — возразил второй мерзавец, стоявший за спиной у Григория. — Он же ни слова про дома не сказал. А они все про дома спрашивают.

— А онидумают, что он — ихнего поля ягода, и все тут!

Григорий почувствовал, что эта фраза заставила второго злодея занервничать. Он перестал препираться и сказал:

— Ну, ладно, ладно. Если он — из них, так давай кончать с ним.

— Ага… — Метис поднялся со стула и сунул руку в карман пальто. Григорий сдерживался изо всех сил, чтобы не вздрогнуть при виде тонкого изогнутого предмета, сверкнувшего в руке злодея. Это был нож с черным страшным лезвием. У Григория мурашки по спине побежали. К счастью, похоже, ни тот, ни другой из злодеев не заметили его испуга. — Ага, пора покончить с ним.

Нож был необычный. Григорий видел, что и его рукоятка, и лезвие испещрены мелкими полустершимися рунами. Он понимал, что его должны отвезти куда-то еще, поэтому вряд ли станут убивать. Однако существовали ритуалы обездвиживания пленных, сопряженные с кровопролитием.

Злодеи не смогли бы убить его, даже если бы захотели. Но какую боль ему пришлось бы стерпеть, прежде чем эти твари убедились бы в том, что его раны заживают в тот же миг, когда лезвие ножа ранит плоть? Мало боли, так ведь этот колдовской нож мог сделать с ним то, чего не удалось колдовскому камню, — сделать его послушным, податливым.

Григорий решил, что пора перестать притворяться и разыгрывать готовность к сотрудничеству с этими головорезами, и принялся вырываться, пытаясь порвать веревки, которыми его связали. Ему удалось немного ослабить давление веревок, но этого, конечно, было мало.

— Он шевелится! — прошипел тот, что стоял за спиной у Григория, и его железные лапищи надавили на плечи пленника.

Силы оставили Николау. В глазах потемнело гораздо сильнее, чем в первый раз. Борясь с подступающей потерей сознания, Григорий попытался открыть глаза. Это вызвало сильнейшее головокружение, и…

— Ай-ай-ай, как нехорошо, как стыдно, какие плохие мальчики! — вдруг прокаркал знакомый безумный голос. — Нельзя брать чужие игрушечки без разрешения.

Головокружение должно было насторожить Григория. Оно всегда предвещало погружение в сон и появление Фроствинга.

Один из злодеев — какой именно, Григорий затруднился бы определить — пробормотал что-то на том самом незнакомом языке, на котором и сам Григорий что-то сказал несколько минут назад. Фроствинг укоризненно прищелкнул языком.

— Ну разве можно так выражаться? Стыдно, стыдно, надо следить за своим языком! А давай-ка лучше я за ним прислежу…

Послышался вопль, шум крыльев. Через мгновение правую щеку Григория что-то обрызгало. А еще через секунду комнату сотряс тяжеленный удар.

В глазах у Григория начало проясняться. Он увидел размытые контуры крылатой фурии, летящей к нему через весь номер. На лету Фроствинг потрепал его по щеке. Грянул выстрел — такой громкий, что у Григория чуть барабанные перепонки не лопнули. Он снова задергался, пытаясь порвать веревки.

Нож валялся на полу рядом со стулом. А рядом с ножом неподвижно лежал метис, сейчас напоминавший груду смятой одежды. Николау порадовался тому, что не видит лица и груди поверженного злодея. Кровь, которой был залит ковер и забрызганы стены, достаточно красноречиво свидетельствовала о том, что сотворил с мучителем Григория другой его мучитель. Григорий вытянул ногу и подвинул нож к себе. Короткое лезвие спряталось под каблуком.

За его спиной раздался новый выстрел. Напарник метиса что-то прокричал на незнакомом языке. А Фроствинг расхохотался.

Григорий услышал хруст костей и хриплый выдох. А еще через мгновение послышался оглушительно громкий стук падающего тела. В поле зрения Григория мелькнула рука злодея и тут же исчезла.

Григорий прижался к спинке стула в ожидании неизбежного. Шелест крыльев — и вот Фроствинг спикировал на спинку стула напротив, улыбаясь своей извечной, запечатленной в камне ухмылкой. Когтистые лапы чудища были перепачканы кровью. Сложив двухцветные крылья, грифон уставился на свою жертву.