Повелитель Островов

— Ну давай, дружок, — улещивала она нервного парня. — Вот тут замечательное местечко, тебе не кажется?

Она похлопала рукой по каменной стене белой гробницы. На кладбище даже днем было тенисто и прохладно, а не успевшие завянуть цветочные гирлянды на двери наполняли воздух сладким ароматом.

— Давай поскорее мне деньги, и мы с тобой как следует развлечемся.

Парень топтался в нерешительности. Это был здоровенный верзила с маленькими, глубоко посаженными глазками. Его круглое грубоватое лицо трудно было назвать красивым, но он обладал другим достоинством — три медяка звенели в его кошельке. Три медяка, так необходимые Хали. Стоял ранний вечер, солнце только что село. Прошло уже больше шести часов, с тех пор как Хали прикладывалась к бутылке, и ей было просто необходимо повторить. Девица планировала заработать свои три медяка и поскорее вернуться с ними в бар «Красного Быка».

Она слегка приподняла подол, чтоб парень мог полюбоваться ее прелестями. Туника, конечно, была уже старенькая, но неплохая, с вышитой по подолу каймой — изящной гирляндой из виноградных листьев. Хали сама вышивала ее… Было это не так давно — тогда она еще считалась честной девушкой, и вино служило источником радости, а не насущной необходимостью. Всего несколько лет назад, а, казалось, целая жизнь прошла.

На парне был кожаный фартук мясника. Он распустил завязки, чтоб достать свой кошелек, и снова замер.

— Послушай, — промямлил он, осматриваясь с каким-то тупым коровьим выражением на лице, — а разве это не то место, где на днях приключилась беда?

А он ведь прав! Ну и дура же я, Сестра меня забери! — мелькнуло в голове у Хали. И Сестра забери этого плосколицего олуха, из-за которого пришлось тащиться в такую даль, вместо того чтобы просто перемахнуть через ограду кладбища!

Пару дней назад в баре был разговор: конюх из «Красного Быка», который помогал выносить тело с кладбища, описывал место, где это произошло. Ну, точно: два склепа-близнеца, разделенные мощеным двориком. Белый принадлежал бор-Рузаманам, семейству купцов-корабельщиков. Черная гробница, несмотря на хорошее состояние, пустовала из-за своей дурной репутации.

— Нет-нет, красавчик, — поспешно соврала Хали. — Это было совсем в другой стороне. Я сама ходила и смотрела, во-он в том конце кладбища.

Она снова похлопала по стене склепа.

— Ну, давай же деньги, сладенький мой, и займемся делом, хорошо?

Теперь, когда парень напомнил ей о случившемся, Хали и сама встревожилась. Она была не из пугливых, но конюх в таких подробностях расписал выпотрошенный труп с застывшей гримасой ужаса на лице, что сумел пронять слушателей. Его рассказ произвел тем большее впечатление, что и сам рассказчик был потрясен увиденным.

Парень — клиент Хали уставился на нее в нерешительности. Вот уж точно: мозгов в голове у него было не больше, чем у овец, которых он забивал. Чудо еще, что он по ошибке не угодил молотком себе по башке… Или не перерезал себе горло.

С легким вздохом девица приблизилась к этому недотепе и помогла передвинуть фартук назад, чтоб он не мешал их занятию. А заодно и освободил кошелек, висящий на поясе. Вокруг стало ощутимо темнее.

Парень сжал в кулаке свои сокровища.

— Ну, не будь дурачком, — уговаривала его Хали. — Такому красавчику, как ты, не о чем беспокоиться.

Но в этот момент в склепе за их спинами что-то крякнуло, бедолага так и отскочил от девушки. Она обернулась: звук был такой, будто треснула одна из погребальных урн.

— Не бери в голову, это всего-навсего черепица упала с крыши, — сказала Хали, срываясь на крик. Ее охватывало отчаяние при виде, как ее ежедневная выпивка рассеивается в вечернем тумане вместе с пугливым клиентом. — Ерунда…

Голубой свет полыхнул сквозь радужное окошко под коньком крыши, звякнула металлическая задвижка на двери.

Парень завопил и, пошатываясь, скрылся в сгущающейся ночи. Хали слышала, как он упал, зацепившись за каменное надгробие. В сердцах она пожелала, чтоб этот дурень сломал себе шею, но тот мгновение спустя поднялся и с воплями убежал.

Хали прижалась спиной к стене гробницы. Она отчаянно нуждалась в выпивке, и тут произошло нечто такое, от чего ей до смерти захотелось сбежать отсюда.

Металлическая дверь с противным скрипом отворилась, из нее вышел мужчина. Медленно, не оглядываясь, он прошествовал по кладбищу и скрылся в аллее вековых кипарисов, которая вела к выходу. Ноги его, прикасаясь к земле, высекали вместо пыли легкое голубоватое свечение.

Несмотря на сгустившиеся сумерки, Хали узнала мужчину — это был Арам бор-Рузаман. Несколько раз девушка видела, как молодой аристократ проезжал по улицам Каркозы в карете с фамильными гербами на дверцах. Конечно, ей приходилось только мечтать о таких клиентах, но способность распознать мужчину с первого взгляда являлась частью ее профессии.

Три дня назад Хали видела Арама в последний раз — когда похоронная процессия медленно проследовала мимо «Красного Быка». Тогда лицо юноши было раскрашено ярче, чем сцены из его жизни, намалеванные на стенках погребальной урны.

10

Шарина держала бочонок для воды — один из тех, что они прихватили с триремы, в то время как Ноннус прилаживал на место верхний обод. Делал он это с помощью молотка сделанного из позвоночника и спинного позвонка крупной рыбы.

— Вроде не должно пропускать, — сказал отшельник. — Но я еще собираюсь посмотреть на те бочки, которые Плавучие Люди выдалбливают из китовых костей. Боюсь, наш даст усадку, если пробудет долго на солнце.

— Не вижу смысла, — горько возразила Азера. Несмотря на ласковое солнышко, она сидела, обхватив себя руками, как будто мерзла. — Нам не дождаться спасения. Ты же сам говорил: шанс, что цивилизованные люди заберутся так далеко на север, ничтожно мал.

За ту неделю, что они провели с Плавучим Народом, прокуратора перестал терзать страх неизбежной смерти. Оптимизма у нее тоже не прибавилось, зато Азера находила в себе силы злиться и брюзжать на сложившуюся ситуацию.

Сегодня выдался приятный денек, и многочисленная родня Придурка отдыхала, как могла. Большей частью в воде — плавали наперегонки на понтонах или просто купались. Сам Придурок сидел в лодке со своими тремя женами. Женщины толкли водоросли в костяных ступках, а их хозяин прихлебывал из бронзового кубка — трофея какого-то давнего кораблекрушения.

Перебродившие толченые водоросли использовали для приготовления алкогольного питья, которое сейчас и потягивал Придурок. Сей нектар являлся привилегией важных персон — глав семейств и их любимчиков, но Шарина не стала бы пробовать это пойло даже под страхом смертной казни. Сдерживая отвращение, она наблюдала за изготовлением напитка: для обеспечения процесса брожения жены Придурка по очереди плевали в зеленое, волокнистое месиво. Запах напомнил Шарине ту бурую, гниющую жижу, что сочилась из подгнивших стогов сена.