Повелитель снов

– Ты скажи этим – пусть прекращают на своем басурманском наречии лопотать! И деньги – на бочку!

– А меня – на растерзание супостатам? – не удержался я от вопроса.

– Знать – такая твоя доля. – Лука повернулся к Севе: – Он все верно переводил?

Бледный Сева только кивнул.

– А чего они какие-то нервные стали, напряженные…

– Под стволами – все нервные, – пролепетал Сева. – Зря ты так с ними… Теперь…

– Заткнись!

Я исподволь, но внимательно наблюдал за Алефом. Тот, кажется, остыл. Или сделал вид. Улыбнулся одними губами, сказал:

– Ты получишь деньги, Лука. Но сначала я хочу поговорить с твоим пленным.

– Деньги он отдаст, но сначала переговорить с этим хочет, – наконец отошел от шока Сева.

– А мне эти разговоры слушать? – хмыкнул Лука.

– Иначе не выйдет, – твердо сказал Алеф.

– Ой ли?

– Деньги в машине. Двадцать пять тысяч. Обложены взрывчаткой. Сам – не возьмешь, даже если убьешь нас. Решай.

– Уже решил, – процедил Лука и, чуть приподняв ствол, спустил курок. Пуля пробила Алефу голень, он рухнул подкошенно, а Рауль змеем метнулся на землю… Плоский нож со свистом рассек пространство, но Лука вроде нетрезво пошатнулся, ухватив за плечи Севу… Нож пробил тому грудину, и парень рухнул бы ничком, если бы товарищ, прикрываясь им, как щитом, не выпустил пять пуль в извивавшегося Рауля. Когда тот упокоился окончательно, Лука не удержался и заслал шестую – в голову.

– Лучшая защита от чужих пуль и клинков – труп убитого товарища, – ощерился Лука в довольной ухмылке, выпустил тело Севы, повернулся к Алефу…

Скованными руками, да еще и сцепленными в замок я с маху залепил Луке в подреберье, пнул мыском под колено и – добавил жестко ногой в голову. Голова у философа оказалась крепкой: он приподнял ствол, глядя на меня мутнеющим взглядом, и – получил второй удар. На этот раз успокоившись надолго. Я залег, оглянулся: раненый Алеф, подвывая, полз к автомобилю. Если достанет из салона что-нибудь огнестрельное… Я выдернул пистолет из ослабшей руки поверженного Луки, подошел к Алефу, жестко контролируя каждое его движение.

– Лечь лицом вниз! Руки в стороны, ноги в стороны, не шевелиться! – скомандовал я Алефу. И для убедительности шваркнул пулей у его головы.

Алеф все выполнил точно, хотя не без труда: голень Сева ему перебил качественно. А я – дополнил: подошел и с маху ударил каблуком по правой, потом – по левой кисти… Косточки там тонкие, а с поломанными пальцами нож не метнешь, даже если виртуоз.

Вернулся, наклонился к покойному Севе: ушел он легко: клинок ударил прямо в сердце, и парень лежал, безжизненно глядя стекленеющими зрачками в звездное небо. Я прикрыл ему веки, нащупал в кармане пиджака ключи от «кандалов», открыл кое-как, снял, задумался… Кому они теперь нужнее? Грубому философу Луке или руководителю неизвестных мне непримиримых Алефу?

Поразмыслив, решил – обоим. Не без труда подтянул беспамятного Луку и сковал заказчика и исполнителя парой. Не забыв изъять у Алефа – у того оказался азербайджанский паспорт на имя Мохаммеда Али Багирова – два плоских обоюдоострых ножа, мобильный телефон и замысловатый массивный брелок на автомобильном ключе… И то и другое я разбил попавшимся камнем в крошево: электроника, ходить ей конем, и может дать команду к взрыву. Алеф мог блефовать, а мог и… Кто поймет душу идейного борца? Если речь идет о чести рода? И о долларах? И о переустройстве мира? Вот только…

Истинный воин не стремится приводить окружающий мир к состоянию, что кажется ему порядком; в соответствие с миром он приводит самого себя. Только так можно победить.

Глава 55

Напевая попеременно «Этим смелым парням… и беда – не беда…» и «Меня укусила акула, когда я стоял в океане, но я оставался спокоен – терпел и закончил работу…», я расковал боевиков, пропустил сцеп наручников через порожек джипа, замкнул снова, чтобы у товарищей оставался общий замысел – сдвинуть этого стоящего на ручнике монстра с места… ну хотя бы к обрыву. Все это моральный садизм, конечно, но и они ничего хорошего мне не обещали! Ни один, ни другой.

А кто сказал, что я воспитывался в Пажеском корпусе и преуспел там на отделении менуэтов и прочих полонезов? Никто. Потому что – это не факт, а бред моего раздраженного воображения. И более всего мне хотелось теперь просто-напросто настучать обоим жесткой рукоятью «макарова» по затылкам до полной летальности и непотребства… Но – нельзя. В запале душегубом стать легко, а вернуться потом к людям – почти немыслимо.

Признаться, я уже предвкушал грядущую содержательную беседу с Алефом и очень желал вернуться, как выразился бы ученый, «к вопросу о…» и тем – обрести желаемую ясность, но… Внизу увидел проблесковый маячок патрульки; следом натужно карабкался в гору микроавтобус… В таких здесь катаются бойцы группы «Беркут».

Недолго размышляя, я отер с пистолетика свои отпечатки и швырнул его поодаль. От греха. Ведь что нам может предложить местный милицейский спецназ имени гордой птицы, кроме как «мордой в грязь» и прочих катаклизмов? Интернирование на неопределенный срок по подозрению в нескольких убийствах и прочие неприятности. Сидеть в тесной камере все лето? Которое может перейти и в десятилетие, и в вечность?

Не знаю, кто вызвал силовиков, – возможно, кто-то из бдительных граждан, заметивших приглушенные вспышки выстрелов… Нет, эдакое маловероятно. Скорее какой-никакой стукачок, пусть и с запланированным запозданием, поведал умному полковнику Свиридову о грядущей стрелке… И Сева, и Лука – ребятки местные, а здесь все – друг другу родственники, сватья и побратимы… Кто-то и «протек» – типа по знакомству и не со зла.

Пора убираться восвояси. Ибо у нас – то ли ты стрелял, то ли в тебя, а ответит тот, кто попался. Только где у меня в сем городке эти самые «свояси»? Кругом одни «бояси» и «пугаси». Как в английской песенке: «У котауси злые глазауси и злые-презлые зубауси…»

Вздохнув, начертал на стекле оставленного джипа маркером: «Осторожно – мины!», чтобы служивые не нарвались невзначай, забрался в доставивший меня на побережье братанский «ниссан», поставил передачу на нейтралку и, бесшумный и невидимый, покатился под горку вдоль обрыва, набирая скорость.

Итак, «черные человеки» объявились по полной. Да не просто черные, а еще и «братья-мусульмане» с Арабского Востока, возможно одержимые идеей переустройства мира… И это при том, что события в Бактрии крайние полгода были фатальны и загадочны. То гордые горцы порезались самоубийственно, то авторитетные мужчины перемерли – то ли от сердечной недостаточности, то ли от умственной невостребованности, то ли оперативная группа госбезопасности пострелялась…

Мне вдруг вспомнилась легенда, рассказанная доктором Розенкранцем… Море пришло на древний город и поглотило его… А могло быть и наоборот… «Когда король обнажит голову, а ты окажешься в шляпе… Когда одна палочка и девять дырочек истребят целое войско…»

Испытание нового оружия?.. Или – людей, ставших оружием, умеющих тем или иным способом воздействовать на бессознательное в человеке?..

И что или кого хотел найти в Бактрии Дэвид Дэниэлс? И отчего на него бросили если и не «всю королевскую рать» какого-нибудь нефтяного султаната, то ее теневых бойцов? Ребята играли в одну игру да рассорились за картами?

А что нам говорит первая заповедь игрока? «Всякий играющий должен приступать к игре хладнокровно и спокойно. Если у играющего появляется страсть, то тогда всякое благоразумие, расчет и счастье переходят на другую сторону. Страстность в игре ведет к непременному проигрышу». Что еще?