Повелитель снов

– Владлен Владимирович Зарубин.

– Предположим, именно товарищ Зарубин и курировал специнтернат, вернее, детдом, из какого мы с Дашей Беловой эскортировали деток… И знал о них нечто такое, что, кроме него, не знал никто. И решил детей – или одного из них, обладающего уникальными, исключительными, необъяснимыми способностями, – похитить… Мы с Беловой были подставлены в охрану «пушистыми зайчиками», и если бы не Даша… Сам я вряд ли бы справился с нападавшими. Пойдем дальше?

– Ты выдумывай, тебе можно. Пока.

– Благодарствуйте, барин. Похищение не удалось. Потом грянул октябрь, разгон Думы, перетряска в спецслужбах… Мог полковник отчеты наши изъять? Особливо если во время событий октября занял нужную сторону и получил соответствующие полномочия? В определенной степени исключительные?

– В разведке так не бывает. Не то что управления, отделы как отсеки подводной лодки…

– Согласен. Но везде работают люди. А люди…

– Только без сентенций.

– Без них. Хорошие профессионалы хотят остаться на службе и приносить пользу отечеству – так хорошо? – а какой-то назначенец-инспектор в чине теперь уже генерала – правильно? – может зарубить – да с такой-то фамилией! – их карьеру под корень… И с оргвыводами. Нет, никто ничего не нарушил, просто все смотрели в другую сторону, пока господин генерал-инспектор рылся не в их личных делах, а в каких-то докладных каких-то капитанов… Красиво изложил?

– Как по писаному.

– Извини, Сергей Сергеевич, но я тебя огорчу. Мой отчет был направлен в аналитическое управление и миновать возглавляемый тогда тобою отдел не мог…

– Пес с тобой, Дронов, ты правильно мыслишь. Приходил тогда ко мне Зарубин. И – с исключительными полномочиями от царя Бориса. И – что я сделал? Да подсунул ему гору второстепенных бумаг, чтобы он, не дай божок, в агентурные вопросы носа не совал и систему не ломал…

– Ушлый малый.

– Я?

– Он. Как Зарубин при новом так близко присоседился?

– Политика.

– Слова… Люблю слова, которые все объясняют. И в подробности вдаваться не нужно.

– Вот и не вдавайся. Тебе хорошо, ты птица редкая и вольная, тебе если что и терять, так только голову…

– Что ж вы все такие нежные и незлобивые, а?

– Кто – все?

– Генералы.

– И много ты генералов повидал?

– Случалось. Генерал – это не человек, а… вымысел.

– Ты хорошо выспался?

– Плохо. Но согласись, между полковником и генералом расстояние вовсе не на одно звание, а на всю длину лампас… Да и лампасы, если философски, – это две параллельные прямые, нигде не пересекающиеся… А если и пересекающиеся, то совсем в ином пространстве…

– Тебе кофе сварить? Или коньяку?

– …и человек, делаясь генералом, невольно подгоняет себя под этот вымысел… Становится строг, статичен, неприступен, грозен и монументален. И бессознательно мечтает сделаться монументом, чтобы века и века возвышаться на гранитном постаменте над подвластным миром и взирать поверх его – за горизонты вечности.

Глава 70

Сергей Сергеевич плеснул на донышко стакана «Хеннесси», нацедил в чашку из кофеварки крепчайший эспрессо, протянул мне обе емкости:

– Глотни. Поможет.

Я только вздохнул:

– Думаешь, не безнадежен?

И правда – помогло. Я спросил:

– Пойдем далее по тексту? Художественному, разумеется.

– Попробуй.

– Попыток своих Зарубин не повторил. Или – возможностей не хватило, или… У него ведь должен был быть сообщник. Из ученых. Тебя кто-то консультировал на сей предмет?

– Да. Был у меня… эксперт.

– Что за эксперт?

– Дедушка лет семидесяти с гаком. Леонид Ильич Аркадин.

– Божий одуванчик?

– Не знаю, чей он одуванчик, а только… Пятаки в трубочку сворачивает.

– В смысле?

– В прямом. Большим и указательным пальцами.

– Прямо атлет! Откуда объявился?

– В Славинске он сейчас, пенсионером. Жена, дети, кошки, мыши, тараканы…

– В голове?

Бобров задумался на секунду.

– И в голове – не без них. Сам костист, жилист, с виду – тихий отставник.

– Одиннадцатого Главного?

– Точно так. По Бактрии он нам много любопытного поведал.

– А именно?

– Детишек сюда высылали. Тех, что не преодолели «планку».

– Какую?

– На гениальность.

– Выбраковка.

– Что?

– Да так, вспомнилось… Слышал я уже этот термин.

– Под «крышей» конторы некий ученый амбиции удовлетворял. Господом Богом себя возомнил. Или доктором Фаустом. И создавал гениев.

– Зачем?

– Наверное, человечество решил осчастливить. Вернее, облагородить.

– Евгеника…

– Она самая. Кстати, нашему Аркадину он тоже какую-то амброзию приготовил. С тех пор Леонид Ильич помолодел, похорошел, тягу к противуположному полу ощутил нешуточную… Силен, здоров и…

– Счастлив?

– Вот это – не знаю. Жаловался он… Побочный результат. Говорил, раньше жил размеренно, знал свое дело, знал, что правильно, что нет… А с той поры – то кураж на него найдет – мир этот перевернуть вверх тормашками, то – тоска такая, хоть волком вой… То – страх беспричинный, что бежать надо, а некуда…

– Земля-то круглая…

– Ты его встречал?!

– Нет.

– Он ответил именно так. Слово в слово.

– У дураков мысли сходятся.

– А дурак у нас – не глупость, а особый склад ума… – раздумчиво проговорил Сергей Сергеевич.

– И теперь Аркадин в Славинске?

– Да.

– До Бактрии от него – два с половиной часа на хорошей машине… Или – морем… «Что это движется там по реке…»

– Мы думали над этим.

– Выставили наружку?

– Какую смогли.

– Учитывая, что он профессионал… От наружки уйти…

– Да и мы не кони вялые! – Генерал понуро опустил голову. – Хотя – ты прав. Двоих отрядили, но они в том Славинске люди новые, и если нужно Аркадину сорваться с поводка – не удержим. И если он раньше бывал здесь…

– Вот такие забавы профессионалов… А что за ученый?

– Мамонтов Игорь Олегович. Ныне покойный.

– Из куратора супермена сотворил, а сам – помер?

– Сгорел на работе. В том же девяносто третьем.

– Во как!

– В прямом смысле сгорел. По версии следствия – уснул на тахте в лаборатории, пьяный – неравнодушен был к змию зеленому; да сигаретку не притушил… Утром – обгорелый труп.

– Его?

– По словам Аркадина, ученые не поленились, провели генетическую экспертизу, в отчете указали – его.