Повелитель теней. Том 1

— А латы из серебра?

— Из белого золота. Он не любит серебра.

— А мне больше нравится серебро.

— Кто ты, и почему это всё интересует тебя?

— Моё имя Кратегус, — представился тот. — И меня всегда интересовали тёмные культы.

— Ты из Сен-Марко?

— Дальше… Скажем так, я прибыл издалека, и потому я заинтригован увидев это. Ваша статуя облачена в белое золото и украшена изумрудами. И эти подношения сделаны храму?

— Это подношения Ангелу Тьмы. Мы лишь смиренные служители его.

— Значит, они принадлежат ему, — сделал вывод рыцарь, и в его голосе прозвучало странное удовлетворение. — Я хочу увидеть его лицо.

— Он не желает показываться смертным.

— Я желаю видеть его лицо, — чётко повторил он и поднял руки в тёмных перчатках.

И тут же чёрные свечи выскользнули из своих гнёзд в шандалах и устремились к нему. Вслед за медленно двигающимися вверх руками, они взлетели вверх и осветили лицо статуи, и старик увидел бледное лицо с резкими чертами, чуть скошенные скулы и запавшие глазницы, в которых зловеще сверкали зелёные изумруды. Длинные волнистые волосы обрамляли его лицо и падали на плечи. Старик испуганно смотрел то на статую своего божества, то на странного пришельца. Сходство было поразительным.

— Кто ты? — снова воскликнул он.

— Моё имя Кратегус, — повторил тот, разглядывая тонкий панцирь на статуе, воспроизводящий рельеф мускулатуры торса, приподнятые пластины наплечников, покрытых странной вязью, и кованый пояс.

Латы на статуе были изготовлены так искусно, что не делали фигуру Ангела Тьмы тяжелой и неповоротливой. Напротив, они лишь подчеркивали его узкую талию, литой торс и широкие плечи. Налокотники и наручи передавали изящество и силу его рук.

— Превосходно, — прошептал таинственный пришелец. — Я-то думал, в чём будет прилично явиться здесь Ангелу Тьмы. Конечно, латы несколько стесняют движения, но к ним быстро привыкаешь. А что за письмена отчеканены на латах? — спросил он, указав на странные знаки, вплетённые в узорчатую вязь.

— Этот язык никто не знает. Многие пытались разгадать его.

— Может, я попробую? — спросил рыцарь и вдруг оторвался от пола и взлетел вверх. Взяв одну из горящих в воздухе свечей, он поднёс её к нагрудному панцирю, верх которого был украшен дорожкой загадочных знаков. — «Три достоинства мудрости, — прочёл он, проводя пальцами по мерцающим рунам, — знать обо всём, пережить всё,

быть вдалеке от всего», — он переместился чуть левее и его пальцы заскользили по крылу наплечника. — «Три духовных наставника человека: власть над собой, власть над миром,

власть над неизвестным», — он перешёл к правому наплечнику. — «Три лица человека:

то, что он думает о себе, то, что другие думают о нём, то, что он есть на самом деле».

— Кто ты! — взревел Арус и замахнулся на незнакомца посохом.

Но тот вдруг развернулся и по его телу, как ртуть, растеклись серебряные, отделанные чернью доспехи с загадочными письменами, за спиной распахнулись огромные чёрные крылья с пышными перьями, а волосы, выскользнув из перевязи, разлились по плечам волнистыми локонами. Гневный взгляд сверкающих зелёных глаз из-под огненных ресниц заставил старого жреца отшатнуться и в ужасе рухнуть на колени.

— Прости, господин, я не узнал тебя! — возопил Арус. — Я заслужил наказание!

— Точно! — согласился Ангел Тьмы и опустился на пол. Приблизившись к старику, он какое-то время смотрел на него сверху вниз, а потом улыбнулся. — Но я не сержусь. Ты правильно делаешь, что защищаешь мой храм и не позволяешь никому колдовать здесь. И то, что ты хранишь мои сокровища, тоже извиняет твою оплошность, а посему…

Он взмахнул рукой, и чёрные свечи разлетелись и заняли свои места в шандалах. Статуя снова потонула во мраке, но, подняв голову, старик увидел возвышавшегося над ним Ангела Тьмы, только его длинный меч был в ножнах, а левая рука спокойно лежала на эфесе.

— Вставай, старик, — проговорил Ангел Тьмы. Он сдёрнул перчатки и сунул их за чеканный пояс, и старик убедился, что руки у него белые, изящные и в то же время сильные, а на безымянном пальце правой руки маслянисто поблескивал перстень-печатка со вставкой из чёрного опала. — Теперь скажи мне, исполнялись ли просьбы приходивших ко мне в моё отсутствие?

— Часто, — кивнул старик, поднимаясь, но принимая согбенную позу. — В зависимости от ценности пожертвований. Иногда всё исполнялось само собой, когда молитвы были полны рвения и страсти, но иногда… нам приходилось помогать… во славу вашу.

— То есть, у вас здесь есть наёмные убийцы? Не стесняйся, это нормально. Здесь не храм какого-нибудь врачевателя или покровительницы домашнего очага. И шпионов вы тоже держите?

— Во славу вашу, — ещё ниже склонился старик.

— Похвально, — в тот же миг его крылья пропали, а плечи окутали обрывки тьмы, превратившись в чёрный бархатный плащ с капюшоном, который мягкими складками лёг на голову, скрыв лицо. — Я хочу выслушать их и задать им вопросы. Им незачем знать, кто я, но они должны быть честны со мной. Предупреди, что их мысли открыты передо мной, как книги.

— Я созову их в зале ритуалов.

— Нет. У тебя есть место, где ты сам занимаешься делами, читаешь книги, пишешь письма?

— Моя келья достаточно укромна и уютна, господин! Там есть стол и кресло для вас и стул для шпиона, которого вы будете допрашивать, если вы позволите ему сесть.

— Позволю, почему ж нет? А пока я буду говорить с ними, найди суму побольше и наполни её монетами разного достоинства. Мне нужно экипировать моё воинство, которое ждёт меня на юге.

— Вы хотите завоевать этот мир? — воскликнул старик, и в его голосе послышалась радость.

— Это будет не скоро, — проговорил Ангел Тьмы. — Поступь моих воинов тиха, дела их тайны. Но придёт день, когда два дракона: золотой и серебряный вонзятся в небо, и это будет означать победу… И верни мне перстень. Он мне пригодится. К тому же было б несправедливо оставить его тебе, потому что на нём лежит заклятие смерти.

— Да-да, — старик поспешно выложил перстень с изумрудом на бледную ладонь своего повелителя, а потом снова поклонился и поспешил куда-то во тьму за алтарь, где была спрятана дверь, ведущая в задние помещения храма.

— Ах да, чуть не забыл… — замешкался Ангел Тьмы и протянул руку в сторону серого изваяния с перепончатыми крыльями.

С его белых пальцев сорвалась голубая молния, которая стремительно пролетела через зал, превратившись в голубой мерцающий шар. Он ударил в уродливую статую и взорвал её, превратив в груду осколков, на которых плясали, быстро угасая, голубоватые язычки пламени. Удовлетворённо кивнув, он снова повернулся к перепуганному старику.

«И всё равно я чувствую себя самозванцем, — отметил про себя Джулиан МакЛарен, следуя за стариком. — Теряю квалификацию…»