Повелители иллюзий. Попаданец

— Три эрба?! — воскликнул Тун. — Да за такие деньжищи не только руку отрубят, но и голову снесут!

— Вот заладил! — возмутился Алексей. — Говорю тебе, перстень не ворованный. Мой он! Понимаешь? Так вот, есть подозрение, что этот чертов золотарь и настучал. Уж больно перстень ему понравился.

— Не краденный, говоришь? — задумчиво произнес Тун. — А чем докажешь?

— Ну, блин! Да чем докажу? Пусть отыщется хозяин да заявит, дескать, вот, у меня украли.

— Не беспокойся. При надобности сыщется десяток владельцев. Коль вещица знатная, то дело твое плохо. Поди, ни знакомств, ни связей у тебя нет?

— То-то и оно. В городе почти никого не знаю. А если дело захотят пришить, так никакие доказательства и не понадобятся. Так чего посоветуешь?

— А хорс его знает, — Тун задумался на несколько мгновений. — Для начала дождись обвинения. Ежели барон в замке, то завтра все прояснится. А коль изволит на охоту отправиться или еще куда, то придется денька два-три перекантоваться в Гнилой башне. Оно, конечно, Трэса следовало бы потрусить. Еще та шельма. Но чтоб из-за него человека в темницу упекли… Такого не слыхал. Что-то ты, паря, не договариваешь, таишься, хоронишься. И все твои россказни о путешествиях не клеятся. Одежда, рост и все такое… Не нашенский ты. И в Тамарвалде таких нет. Да и в соседних баронствах не сыскать. Откуда ты взялся? Слушай, быть может, ты из этих, из д'айдрэ? Ты так и скажи барону, дескать, я шпион д'айдрэ и есть. Тут, брат, политика. Не станет барон из-за тебя ссориться с Моридурном. Точно! Ты шпион д'айдрэ!

— Каких к черту д'айдрэ?! — вспылил Леха. — Да я никакого понятия о них не имею! На моей родине о них никто ничего не знает. И я не знаю. Только в Коралтаре о них и услышал. Д'айдрэ! Кругом одни д'айдрэ! Да кто они такие, черт их дери?!

— Ты чего, паря, шальной? Аль болезный? Ну, украл перстень. С кем не бывает? Не сознаешься в том. Понятно, жить хочешь. Но на кой врать, что д'айдрэ не знаешь? Вот этого не пойму хоть режь. У нас о них каждая собака знает. Слушай, а может ты и вправду того? — Тун покрутил пальцем у виска.

— Того или не того, так то не твоя забота. А про д'айдрэ и впрямь ничего не знаю. Не водятся они у нас. Помнишь, говорил с тобой об услуге? Так вот, тебя хотел расспросить. Этими д'айдрэ мне все уши прожужжали. Смотрю, вы их не жалуете, боитесь даже. Бервис, трактирщик, тоже думал, что я с ними связан. Ну, ясное дело, я ему подыграл, напустил важности, а он и уши развесил. Да только и в самом деле о д'айдрэ ничего не знаю.

— Ну и олух ты, паря. Да о них все знают. Слушай, а может тебе стража мозги отшибла? Хотя, если Бервиса помнишь… Ладно, расскажу как умею. Живут у нас люди как люди. В Коралтаре, в Дромедере, в других баронствах. В Тамарвалде тоже под стать нашим. Только малость повыше да волосами светлее будут. За Южной пустыней обитают кочевые племена бараугов. Весь север занят дикими снотами. Земли у нас много, всем хватает. Да, так вот, а на западе и востоке и живут эти самые д'айдрэ. Не знаю, что у них там за власть. Королевство, а может еще чего. Их не поймешь. У западных кожа серая, а у восточных золотистая. У серокожих грива пепельная, а у золотистых черная. Все они высоки, сильны, искусны в воинских делах и тайнах магии. Считают себя старшей расой, первородными, а нас держат за неучей и деревенщину. Оттого характер у них прескверный. Мстительны, заносчивы, высокомерны, злопамятны. Чуть что не по ним, так сразу за меч хватаются. Вот все их и боятся. С ними в спор не вступай, обходи десятой дорогой. Живут они сами по себе, но порою и в наши дела вмешиваются. А если влезут, то держись! Западные иногда нанимаются в королевское войско. Платят им хорошо. Чего еще надо? Правда, промеж собою они враждуют. Слыхал от книжников, якобы в незапамятные времена случилась у них великая война. Брешут аль нет, да только такое умники сказывают. Болтают много грамотеи. Серокожие их и не жалуют. Вот, к примеру, придумает какая-нибудь светлая голова мудреную машину. Раструбит о том на всю округу. Да только глядишь, а изобретателя и след простыл. Как в воду канул. Или найдут в лесу с перерезанным горлом. А машина возьмет да и сгорит. И все это их рук дело, западных. Вот такие, брат, дела у нас творятся. Да половина наших бед от серокожих тварей! Житья от них нет! Для них мы говорящая скотина. Помыкают нами как хотят. И нет на них никакой управы. Вот нашелся бы человек, да объединил бы баронства и Тамарвалд. Тогда бы мы показали этим зазнайкам.

Рассказ Туна заставил Алексея о многом задуматься. Оказалось, в здешнем мире не все гладко и спокойно. Его, как и родную Землю, раздирают давние противоречия. И, что-то подсказывало великому герцогу, он имел все шансы оказаться в центре серьезной политической склоки. Если, конечно, выберется из каменной западни.

Для простого курокрада Тун оказался на редкость осведомленным. И это не могло не вызвать некоторых подозрений. Намек о стремлении объединить баронства и тамарвалдское королевство для борьбы против д'айдрэ говорил о политической подкованности воришки и босяка. Невольно Леха подумал о том, что Тун не так прост и вовсе не тот за кого себя выдает. Тогда какого черта он делает в Гнилой башне, да еще по столь мелочному и позорному обвинению? Нет, на стукача не похож. Хотя, сейчас нельзя сказать ничего определенного. Часто внешность бывает обманчивой. Порою на роль сексотов берут людей мелких, ничтожных и жалких. Такие вызывают больше доверия и сочувствия.

От внимания великого герцога не ускользнула искра в глазах мазурика, пустившегося в политические фантазии. И Леха решил подыграть бродяге и вору.

— Весело тут у вас, нечего сказать, — начал игру следопыт. — И как всегда все помалкивают? Меня не коснулось и ладно. А завтра, что будет завтра? Сколько этих д'айдрэ? Чем вооружены? Тоже с мечами бегают?

— Почему с мечами? Не только, — Тун вовсе не удивился вопросам. Походило на то, что он их ждал. — Д'айдрэ осталось немного. Пусть они и живут дольше нашего, да только их бабы не шибко хотят детишек рожать. Есть у них много разных штучек. Поговаривают, они остались после войны восточных и западных. Но спрятаны в секретных подземельях в Северной пустыне на границе Тамарвалда. А тамошний король не дает нам прохода в те земли. Редкие искатели приключений иногда пытаются туда пробраться, да только они не в счет. И это лишняя причина покорить Тамарвалд.

— И как ты собираешься его подчинять? — хмыкнул Леха. — Палками и камнями?

— Не боись, — просиял Тун. — У самих кое-какие магические финтифлюшки найдутся. Есть древняя магия, темная сила… С ней и д'айдрэ не справиться.

— В любом случае нужны люди, войско, организация. Думаешь, лавочники и ремесленники просто так пойдут на войну? Да и дружину барона не назовешь многочисленной. Содержать настоящую армию у него денег не хватит.

— Есть, все есть, братец. И люди, и организация, и деньги. Да только мы с тобой заболтались. А ты чего пристал ко мне с расспросами? — Тун подозрительно посмотрел на Леху. — Да не шпион ли ты д'айдрэ в самом деле?

— Я о них до твоего рассказа понятия не имел. А расспросы… Сам ведь меня выпытывал.

— Верно, выспрашивал. Да только мне можно, потому как должен знать с кем сижу. А тебе нельзя. Ты есть человек новый, опасный и подозрительный элемент.

— Ну, полно тебе. Такого наговорил, — Алексею показалось, что игру он повел грубо, напористо и перегнул палку. Впрочем, для размышлений хватит и услышанного. Конечно, делать ставку на Туна опрометчиво, но все же стоит о нем не забывать и держать про запас. Кто знает как все повернется. Возможно, в недалеком будущем курокрад сыграет свою роль в судьбе Алексея. И ему хотелось бы, чтобы это была отнюдь не роковая роль злодея и душегуба.

Где-то в темноте, за решеткой, послышались голоса. Огненные блики заплясали по стенам. Двое стражников спустились в темницу. Один из них держал коптящий факел, а другой гремел связкой ключей. Подобрав нужный, открыл замок и пробасил:

— Эй, Тун. На выход.

— О, а вот и по мою душу, — оживился курокрад. — Ладно, Аль Эксей, не плачь. Выкрутимся как-нибудь. Чай, не впервой.

— Заткнуться! Руки за спину. Тряси копытами, — командовал охранник.

Тун обернулся напоследок, подмигнул Лехе и пошел вперед. Лязгнул замок. Вскоре блики факела исчезли, голоса смолкли. Все утихло. Кругом вновь воцарились полутьма и тишина. Следопыт слышал шум крови, бегущей по жилам. Где-то с потолка упала капля и едва не оглушила Алексея. Почему он раньше ничего не слышал? Наверное, болтливый Тун тому виною. Куда его увели? На суд барона или на экзекуцию? А воришка молодец. Хорошо держался, не ныл, сопли не пускал. Интересно, сойдет ли ему с рук на этот раз?

Мыслями теми великий герцог пытался скрасить навалившееся на него одиночество. Одиночество, ожидание и полная неизвестность действуют на человека лучше палача, искушенного в пыточном деле. Собственные страхи могут легко свести с ума. Далеко не каждый готов вынести холод тюремных стен, звуки сочащейся с потолка воды, всепроникающую вонь и неизвестность.

Следопыт старался думать о чем-то приятном и светлом, но в голову лезла всякая гадость. Мерещились средневековые орудия пыток, лужи крови, крики несчастных и костры инквизиции. Тешила лишь слабая надежда на всемогущего Аакхабита. Хотя, с другой стороны, доверяться ему совершенно невозможно. Древнему демону абсолютно все равно в чьем теле существовать. В обличии черного следопыта или коралтарского стражника. Но, если случится непоправимое, то вся работа Салативара пойдет коту под хвост. Начинай все сначала. А какой ему в том смысл? Нет, как ни крути, но Леху ни Аакхабит, ни Салативар просто так не бросят. Для этого должна найтись весомая причина. И копарь очень надеялся, что отсидка в коралтарской тюрьме не из их числа.

Время шло мучительно медленно. Алексею казалось, что невидимый изувер изводил его с тайным умыслом, пытая неопределенностью. Следопыт успокаивал себя лишь тем, что бюрократия всесильна не только на Земле, но и здесь. Пока клерки заполнят бумаги, доложат начальству, пройдет немало времени. Да и руководство должно принять решение, довести его до исполнителей.

Свет в узком окошке померк. Наступил вечер. Вновь загремело железо, ослепительно вспыхнул факел стражи. Охранник принес кусок хлеба и миску какой-то баланды. Леха мучился жаждой и оттого вылакал всю жижу, хотя ее вкус и запах не возбуждали аппетит.