Повелительница лабиринтов

 А она была, угроза всей ее жизни, жизни Влада, семьи. Первый раз ее планы не только не были реализованы, но грозили рухнуть на такую глубину, что не хватило бы сил выбраться к свету и солнцу.

 В приоткрытое окно купе влетал еще теплый ветерок ранней осени, приоткрывая плотно сдвинутые занавески и пуская внутрь вагона солнечные зайчики, которые впрыгивали сквозь кроны деревьев вдоль дороги. В щель занавесок, тех, что то и дело раздвигались, чтобы сразу же вновь сдвинуться под порывами ветра из окна, подобно шторкам затвора фотоаппарата, на мгновение открывались картинки пейзажа за окном. Они напоминали дембельский альбом солдата своей колоритностью и отсутствием идеи отображения.

 Сменяя друг друга через непредсказуемые паузы, они открывали такие же непредсказуемые виды. То это была опушка леса, подсвеченная яркими красками ранней осени, словно лицо молодой женщины, еще не тронутое макияжем времени, но умышленно подкрашенное умелой рукой на столько, чтобы сделать все черты выразительнее и ярче, но при этом не показать отличия природной и созданной красоты.

 Затем вдруг появлялся вид колоритного сельского дома в сказочном обрамлении аккуратного садика, словно это был дом маленькой феи, которая для красоты навела контрастные темные полосы на светлых стенах своего дома под красной высокой кровлей, с крошечными оконцами в ней, чтобы разнообразить рябое полотно черепицы. Аккуратный газон с яркими кустами цветов вдоль замысловатого забора, разорванного вставкой ворот, являющих собой отдельное произведение искусства местного кузнеца.

 Следующей фотографией в кусочке вагонного окна, могла выскочить старинная городская узкая улочка с рядами невысоких густо стоящих домов, словно они плотно прижались друг к другу плечами, чтобы согреться в стужу и не дать морозному ветру ворваться на улицу между ними. Без веточки зелени уличных деревьев, дома сами являли собой яркую цветную картину своими разноцветными фасадами и различными по форме и размеру окнами, сочно и броско раскрашенные живыми цветами.

 Цветы держались за окна любыми способами: уютно устроившись в подвешенной плетенной корзинке; цепко хватаясь за кирпичи и камни стен своими стебельками, далеко высовываясь из ящика на подоконнике; вальяжно развалившись в вазонах за стеклом; прислонившись устало к стене ветвями и разметав по ней ладони листьев и цветные шарики соцветий, уверенно опираясь могучим стволом на землю возле дома.

 А порой, окно могла накрыть тень тоннеля, сгущая сумерки в купе на несколько минут, чтобы затем ослепить ярким светом солнечного дня, предложив удивительный вид великолепного по своей архитектуре здания вокзала, неимоверной высоты острые шпили костела или плывущую по каналу над твоей головой баржу, движимую крохотным буксиром.

 Пестрота видов за окном сейчас не могла захватить сознание Наташи, погруженной в раздумья над событиями последних недель. То, что ей довелось пережить за это время, не могло сравниться по остроте ощущений и переживаний даже с годами войны, которая совсем недавно отгремела и на этой земле тоже.

 Измена мужа и весь позор, который она принесла ей. Потом весь ужас шпионских страстей, связанных с этой изменой. Подлость командования мужа, стремящегося переложить всю ответственность за свой блуд и разгул на молодого «стрелочника» в лейтенантских погонах. А еще унижения перед политотделом дивизии, где ей пришлось писать доносы, забыв про свою гордость и неподкупность донской казачки, покрывая позором всех своих предков разом. Все вместе это больше напоминало кошмарный сон, если бы не их отъезд за 24 часа за пределы страны ее мечты, если бы не стук этих колес поезда, что так стремительно уносят ее прочь от уже достигнутой цели.

 Она закрыла глаз, и воображение ей нарисовало картину, в которой она, словно свежий зеленый листок коснулась водной глади тихого озера, ненароком нарушив ее мирный покой. И круги от ее касания, мгновенно, разлетелись по всему зеркалу озера, вызывая смятение в нем и в ней.

 Неужели ей опять предстоит вернуться в начальную точку ее жизни, в тот самый можаевский курень бабушки, с которого начался ее путь к той желанной цели, которой она только что лишилась? В те бескрайние просторы, которые теперь осваивает ее Влад своими неуверенными пока шажками?

 В старину казаки строили свое жилище, не задумываясь о правильности улиц. Каждый ставил свой дом, где хотел. Вот и перемешались все улочки и переулочки. Подобно улочкам и переулочкам перемешались мысли в сознании Наташи.

 Может и в самом деле вернуться к своим корням, к своим истокам, отрешившись от своей девичьей мечты вырваться в большой мир из маленького хутора казачьей станицы? В большой дом тетки Нюры, где в морозный день за окном виден застывший Дон, подвывает ветер. А там, в доме, рядом с бабушкой Марией, тепло и уютно. Жар идет от печи, которую топила еще ее бабушка. Они и сейчас топят по старинке: считают, что от печки идет "особый дух".

 Три маленькие комнаты и "зала", так называет тетка Нюра свою самую большую, метров пятнадцать, комнату, с побеленными стенами и скрипучими половицами. Здесь особенно нарядно - сервант с посудой, посредине стол, застеленный вышитой скатертью, и венские стулья вокруг него, в углу икона с лампадкой. На стенах повсюду семейные фотографии. Много цветов - герани, олеандры. Они, как пышный сад, растут в больших кастрюлях, аккуратно обвернутых в старые плакаты и газеты.

 Вспоминая свое детство, бабушка Мария как-то рассказывала внучке, что во время весеннего половодья заливало всю станицу. Каюки (плоскодонные лодки) сновали между куренями, а рыбу сетками ловили прямо с крыльца. Вот потому и поставили дом на сваи. А чтобы в нем счастливо жилось, при строительстве под углы положили монеты.

 Вот и ей, Наташе, нужно было заложить монеты под свой фундамент семьи, которую она так хотела построить прочной на века, как старый казачий дом. Да теперь, поздно уж, когда стены дали глубокие трещины, которые, видимо, уж не замазать и не забелить.

 - Ах, Женя – Женя, что же ты наделал с моей мечтой!
– Наташа не верила в Творца, но сейчас, ей вдруг очень захотелось заглянуть в те иконы в углу под рушниками, перед которыми усердно молилась бабушка Мария. Стать на колени перед ними, спиной к горке с праздничной посудой, которая больше служила для украшения, и просить Всевышнего вернуть ей силы для того, чтобы продолжить жить дальше, несмотря на пустоту в душе.

А потом пройти вдоль огромного зеркала в резной дубовой раме на стене к семейным фотографиям, где забавно перемешались портреты царей и руководителей ЦК компартии, репродукции и, конечно же, все казаки их семьи, стоящие рядом с сидящими женами в окружении детей. Все они: с черными усами, с чубами из-под козырька, лихо сдвинутой набок фуражки, с саблей на боку, в мундире, препоясанном портупеей. Может именно они, эти лихие воины дадут ей так необходимые теперь силы? Может, строгие и суровые, они ей простят доносы и унижения перед офицерами политотдела, перед людьми, которые она перенесла в борьбе за будущее ее мужа, ее маленького сына, за жизнь своей молодой семьи?

Воспоминания Наташи, которые сейчас мысленно вернули ее в родительский дом. Построенный более ста лет назад, курень достался тетке Нюре в наследство от родителей мужа. Несмотря на свой преклонный возраст, он прочно стоял на высоком фундаменте. Зимой в нем было тепло, а летом прохладно. А все потому что построен дом был из дуба, который до того как строить, сушили не один год. Вот и ей, нужно было прежде выждать, набрать монет по углы фундамента, высушить для прочности свой дуб, а уж потом строить жизнь, семью.