Повелительница павианов

– Без двадцати десять, - сообщил я.

Вулф пробормотал:

– Сходи взгляни на дверь кабинета.

– Она опечатана. Злобный выпад завистливой посредственности. Но и тут, в столовой, тоже неплохо.

– Фу! Позволь спросить тебя кое о чем.

– Пожалуйста.

– Меня интересует твое мнение. Допустим, мы безоговорочно поверили тому, что тебе рассказала мисс Браун. Допустим, что человек, которого она опознала, догадался об этом и увидел, как она вошла в кабинет. Заподозрил, что она хочет посоветоваться со мной. Войти в кабинет он не мог: там был ты. Он видел, как ты вышел и поднялся наверх, воспользовался случаем, проник в кабинет, застал женщину одну, убил её, незаметно вышел и опять поднялся наверх.

– Надо полагать, так все и было.

– Очень хорошо. Значит, мы имеем несколько важных ключей к его характеру. Он убил женщину и вернулся наверх, зная, что мисс Браун успела недолго побеседовать с тобой. Он хотел узнать, что она тебе сообщила, особенно его интересовало, много ли она рассказала тебе о нем, дала ли словесный портрет. Мог ли он улизнуть, не получив ответы на эти вопросы? Или предпочел остаться, пока не обнаружат тело, и посмотреть, что ты будешь делать? И я тоже. И полиция.

– Да. Но это - лишь ваши догадки, - сказал я.
– Могу предложить вам свою.

– Я предпочитаю догадкам расчет, а для этого нужна отправная точка, и она у нас есть. Мы знаем последовательность событий и кое-что о характере убийцы.

– Хорошо, - согласился я.
– Расчет так расчет. Я думаю, преступник оставался тут до обнаружения тела. Значит, он - один из тех, кого допрашивал Крамер. Вам пришла в голову именно эта мысль, правильно?

– Нет, неправильно. Дело совсем в другом. Я лишь пытаюсь произвести расчеты. Но если они верны, я знаю, кто убийца.

Я посмотрел на Вулфа. Иногда я могу сказать, что он разыгрывает меня, но чаще мне не удается понять насмешку. Я решил подольститься к нему.

– Вот это да!
– восхищенно проговорил я.
– Если вы хотите, чтобы я позвонил ему по телефону, я сделаю это из кухни.

– Я хочу проверить свои расчеты.

– Я тоже.

– Но это не так просто. Проверка, которая удовлетворила бы меня, может быть проведена только тобой. Но тебе придется подвергнуться серьезной опасности.

– Ну и ну!
– Я вытаращил глаза.
– Это что-то новое. С каких пор вы стали таким нерешительным, когда надо подвергнуть меня опасности?

– Сейчас опасность слишком большая.

– Позвольте мне самому судить. А вы пока расскажите, что задумали.

– Хорошо.
– Он взмахнул рукой.
– Твоя старая пишущая машинка ещё работает?

– Да, конечно.

– Принеси её сюда и не забудь несколько листов бумаги и конверт. И захвати из моей спальни манхэттенский телефонный справочник.

Когда я вернулся в столовую и поставил пишущую машинку напротив своего стула, Вулф сказал:

– Нет, дай её сюда. Я буду печатать сам.

Я удивленно вскинул брови.

– Но вы провозитесь битый час с одной страницей.

– Вставь лист. У меня всего несколько строк.

Я заправил лист и поставил машинку перед Вулфом. Некоторое время он растерянно смотрел на нее, потом начал печатать. Я отвернулся, чтобы не отпустить замечания по поводу его великолепной двухпальцевой техники машинописи, но не успел: Вулф уже извлек лист.

– Думаю, этого достаточно, - сказал он.

Я взял у него лист и прочел: "Сегодня она была весьма словоохотлива, поэтому я знаю, кому послать означенную записку, да и многое другое тоже знаю. Я ещё не решил, что делать, и пока ничего никому не рассказывал. Сначала я хочу поговорить с вами, и если завтра, во вторник, вы позвоните мне с девяти утра до полудня, мы сможем условиться о встрече. Не стоит её откладывать, иначе мне придется делать выбор в одиночку".

Я трижды перечитал записку и посмотрел на Вулфа, который уже вставил в машинку конверт и теперь листал телефонную книгу. Наконец он принялся печатать адрес. Я подождал, пока он вытащит конверт из машинки, и спросил:

– И это все? Ни имени, ни даже инициалов?

– Нет.

– Готов признать, что это остроумно. Мы можем забыть о расчете и разослать такие письма всем, кто был на приеме, а потом подождать, кто из них позвонит.

– Я предпочитаю отправить это письмо только одному человеку - тому, на которого указал мне ты своим рассказом. Вот и проверим, верен ли расчет.

– И сэкономим на марках. Единственный изъян плана, на мой взгляд, заключается в том, что меня могут задушить.

– Я хочу свести риск к минимуму, Арчи.

– Я тоже. Придется одолжить у Сола пистолет. Мой остался в кабинете. Я могу взять конверт и бросить в ящик на Таймс-сквер.

– Да, но прежде сними с письма копию. Попроси Сола прийти сюда утром. Если нам позвонят, тебе придется хорошенько обмозговать, как провести встречу.

– Согласен.

Вулф протянул мне конверт.

С восьми часов следующего утра мне пришлось то отвечать на телефонные звонки, то открывать дверь. В девять мне на помощь пришел Сол и занялся дверью, а телефон так и остался на мне. Звонили главным образом из редакций газет, но пару раз довелось отвечать полицейским из отдела по расследованию убийств.

Всякий раз, когда я подходил к телефону и говорил: "Сыскное бюро Ниро Вулфа, Арчи Гудвин слушает", у меня начиналось сердцебиение, но вскоре все опять входило в норму.

Незадолго до одиннадцати я сидел на кухне с Солом, которого по указке Вулфа ввел в курс дела. Зазвонил телефон.

– Сыскное бюро Ниро Вулфа, Арчи Гудвин слушает.

– Вы прислали мне записку.

Меня так и подмывало поступить с телефонной трубкой так же, как Уэддер накануне обошелся с цветочным горшком, но я сдержался.

– Я? Вам? Какую ещё записку?

– Записку с предложением встретиться. Вы ещё хотите обсуждать затронутую тему?

– Ах, да! Конечно. Мы одни, никто нас не слышит, но я не узнаю вас по голосу. Кто вы?

– У меня два голоса. Сейчас я использую второй. Вы уже приняли решение?

– Нет, я ждал вашего звонка.

– Разумно. Я готов обсудить дело. Вы вечером свободны?

– Как птица. Приезжайте в кафе на углу Пятьдесят первой улицы и Одиннадцатой авеню к восьми часам. Машину оставьте на Пятьдесят первой улице, но поодаль от перекрестка. Разумеется, вы должны быть один. Войдите в кафе и закажите что-нибудь. Я не приду, но вы получите записку. Успеете к восьми часам?

– Да. Но я все ещё не узнал вас. Непохоже, что вы - тот человек, которому я отправил письмо.