Поверженный Рим

Грабежи стали в Константинополе обыденным делом. Так же как и насилия над женщинами. Причем легионеры, видя свою безнаказанность, нападали на горожан уже не только по ночам, но и среди бела дня. Епископ Нектарий попытался было усовестить магистра пехоты Гайану, указав ему на недостойное поведение легионеров. В ответ надменный варвар потребовал вернуть часть храмов арианским священникам. От такой беспримерной наглости Нектарий потерял дар речи. И пока он стоял в растерянности, Гайана покинул его дворец с глумливой ухмылкой на устах, бросив небрежно с порога:

— Надеюсь, божественный Аркадий окажется более покладистым человеком, чем ты, епископ.

Епископ Нектарий был человеком кротким и благочестивым, но всему рано или поздно приходит конец, даже христианскому терпению. Обиженный Нектарий, пригласив к себе префекта претория Лупициана, квестора Саллюстия и префекта города Стефания, потребовал от них решительных действий по обузданию легионеров Гайаны.

— У нас нет для этого сил, — вздохнул Лупициан. — Комит доместиков Гелиодор смотрит в рот магистру Евтропию.

— Передайте высокородному Гелиодору от моего имени, что он будет отлучен от церкви и предан анафеме за связь с еретиками, — жестко проговорил Нектарий. — Это касается и вас, патрикии. Сколько у тебя под рукой стражников, сиятельный Стефаний?

— Три тысячи человек, — с готовностью отозвался префект города, человек тучный, сластолюбивый и совершенно не приспособленный к серьезному делу. — Но все они, в сущности, мирные люди. Им не устоять против легионеров.

— Но оружие в руках они держать умеют?! — взъярился Нектарий.

— Видимо, да, — не сразу нашелся с ответом префект Константинополя.

— А городские легионеры?

— В большинстве своем это ветераны, — пояснил Лупициан. — Конечно, в случае опасности все они выйдут на стены Константинополя, но задействовать их против варваров Гайаны вряд ли удастся. Они уступают им и числом, и умением. К тому же многие городские легионеры попали под влияние Евтропия, а иные сочувствуют арианам.

— В таком случае вооружите горожан, — распорядился Нектарий.

Лупициан и Стефаний переглянулись и почти одновременно пожали плечами. Поднять горожан против хорошо обученных легионеров-готов им представлялось весьма проблематичным. Все-таки недовольство обывателей было не того накала, когда люди, обезумев от ненависти, кидаются на мечи и копья обидчиков с голыми руками. Нектарий, разочарованный поведением префектов, с надеждой перевел глаза на молчащего квестора.

И тут Саллюстия прорвало: сказались, видимо, напряжение последних недель и страх перед последствиями заговора, в котором его принудили участвовать если не силой, то шантажом:

— Надо послать верного человека в Нижнюю Мезию к рексу Валии Балту и попросить у него помощи.

— Ты в своем уме, квестор, — взвизгнул сиятельный Стефаний, и его отвисшие щеки затряслись, как студень. — Нам только готского нашествия не хватает.

— А кто у тебя бесчинствует под носом, — справедливо возмутился Саллюстий, — не готы разве? Валия Балт ненавидит убийцу своего отца, и это нам на руку. Кроме того, нам следует договориться с франками воеводы Бастого. В конце концов, императрица Евдоксия — это его дочь.

— Разумно, — неожиданно поддержал квестора епископ Нектарий. — Скажите магистру Бастому, что я не буду препятствовать строительству франками языческого храма за городской чертой, но только в том случае, если туда не будут пускать посторонних. Кроме того, франков уравняют в правах с гвардейцами, они будут объединены в одну схолу, подчиняющуюся только императору и самому Бастому. Я очень рассчитываю на тебя, квестор Саллюстий. И на вас, префекты, тоже. Мы должны покончить с изменниками Гайаной и Евтропием раньше, чем город захлестнет арианская ересь.

Магистр Бастый встретил посланцев епископа Нектария с кривой усмешкой на толстых губах. Франк, надо отдать ему должное, неплохо устроился в Константинополе. Видимо, он был далеко не бедным человеком, если сумел приобрести столь роскошный дворец, принадлежащий когда-то сиятельному Арапсию, казненному еще императором Валентом. Префект претория Лупициан, хорошо знавший Арапсия, ударился было в воспоминания по поводу дружеских возлияний, устраиваемых в этом доме покойным хозяином, но Саллюстий зло ткнул его локтем в бок, прервав тем самым пустые речи старца, впадающего в маразм.

— А я полагал, квестор, что ты участник заговора магистра Евтропия, — задумчиво проговорил Бастый, пристально глядя на смутившегося гостя. — Мои люди не раз видели тебя входящим в его дом.

— Я недостаточно безумен для того, чтобы бросать вызов императору и святой церкви, — скромно потупился Саллюстий.

— В таком случае, патрикии, я прошу вас передать епископу Нектарию, что принимаю его предложение, — сказал Бастый. — С Гайаной будет покончено в эту ночь.

— А Евтропий? — напомнил Стефаний.

— За Евтропия горой стоит комит доместиков Гелиодор, — нахмурился Бастый. — Я боюсь, что, если мы попытаемся захватить Евтропия в императорском дворце, это приведет к большому кровопролитию. Могут пострадать и сам божественный Аркадий, и близкие к нему люди. Этот евнух редкостный негодяй, и в средствах он стесняться не будет.

— Его надо выманить в город, — предложил Лупициан.

— Я очень надеюсь, что высокородный Саллюстий поможет нам, собрав в доме Гайаны всех главных участников заговора, — пристально глянул на квестора тесть императора.

— Но каким образом? — заерзал в кресле Саллюстий. — Я, право, не знаю…

— Зато знаю я, — холодно оборвал гостя хозяин. — Тебе, квестор, доверяют и Гайана, и Евтропий, и они обязательно откликнутся на твой зов. В дом Гайаны ты пойдешь не один. С тобой будут трое моих людей.

— А если я откажусь? — с вызовом спросил Саллюстий.

— Тебя убьют, — спокойно отозвался Бастый. — Мне с трудом удалось отсрочить исполнение приговора, квестор, вынесенное тебе русами Кия. Приговор ты заслужил, но теперь у тебя есть шанс заслужить прощение.