Повеса и наследница

С бесстрастным выражением лица Николас помог ей подняться в фаэтон. Серена уселась рядом со своими коробками, а он устроился напротив нее. Кучер захлопнул дверь, и фаэтон тронулся с места. Она откинулась на подушки и закрыла глаза. Серена выбилась из сил, но уснуть было невозможно, ведь Николас сидел так близко, что их колени соприкасались. Он все еще злился. Серена понимала, что лучше не пытаться вывести его из подобного состояния. Она лишь надеялась, что во время долгого путешествия его настроение все же переменится. Настал день, когда следует подумать о том, что сулит ей новая жизнь. У нее были дядя, тетя и, возможно, даже кузены. Она была богата. Серена оказалась в приятном положении, когда можно потакать своим желаниям, она ведь не зависела ни от работодателя, ни от мужа. Она сама была хозяйкой своего будущего. Однако Серена никак не могла отвлечься от мыслей о мужчине, который безучастно сидел напротив. Когда Хай-Найтсвуд остался позади, она впала в тревожный сон, прислонив голову к стенке фаэтона.

Николас смотрел на нее, раздираемый неудовлетворенным желанием и чувством вины. Лишнее бренди, выпитое вчера, не помогло ему забыть их последний разговор. Он не давал ему покоя. Серена оказалась права, она вовсе не обманула его. Он велел Фрэнсису Элдону разузнать о ней, ибо догадывался, что она не сказала всей правды. А Серена, к сожалению, оказалась права, когда говорила, что он охотно дал себя обмануть. Николас желал ее так страстно, что позволил ввести себя в заблуждение. Он не удосужился внимательнее разобраться в несоответствиях ее рассказа, явных противоречиях в ее поведении. Пришлось проглотить горькую пилюлю из-за того, что Серена сама спасла его, не позволив ему нарушить собственные дурацкие правила. Николас не скомпрометировал ее, но все время думал, каково было бы, если бы ему это удалось.

Утром у него болела голова, но сознание необычно обострилось. Со временем головная боль пройдет. Однако он по неопытности не знал, как избавиться от мыслей о ней. Все же он обязан был извиниться перед ней. Она имела право упрекать его за все, что он наговорил вчера, но не воспользовалась им. Николас все еще не мог понять, почему Серена позволяла ему подобные вольности, если только не соврала, что она девственница. Здесь концы не сходились с концами. С одной стороны, Николасу чертовски хотелось, чтобы она не позволила ему зайти так далеко. С другой же — он страстно желал, чтобы она позволила ему это. Николас жалел… он сам не знал, о чем жалел. Николас знал лишь одно — он не хочет, чтобы Серена ушла из его жизни.

Когда фаэтон медленно въехал на почтовую станцию, чтобы первый раз сменить лошадей, Серена вздрогнула и проснулась. Она поправила шляпку и непринужденно улыбнулась Николасу, забыв на мгновение все, что произошло между ними.

— Нам лучше подкрепиться, пока будут менять лошадей, — предложил он.

Серена кивнула:

— Кофе пришлось бы весьма кстати.

Николас помог ей выйти из фаэтона и властно приказал хозяину проследить за тем, чтобы ее желания были выполнены. Дело шло к вечеру, день выдался серым и влажным. Дождя не было, но в воздухе витал запах сырости. Серена размяла затекшие конечности, сняла перчатки и потерла окоченевшие мышцы на тыльной стороне шеи. Она глазами отыскала Николаса. Тот наблюдал за ней и улыбнулся.

— Я должен извиниться за то, что вчера наговорил много лишнего, — сказал он.

Серена коснулась его руки:

— Не надо больше об этом. Мы оба наговорили лишнего. Останемся друзьями и забудем об этом.

— Остаться друзьями с женщиной, — протянул Николас и печально улыбнулся. — Для меня это первый случай, но ради вас, мадемуазель… леди Серена, я постараюсь.

Конюхи завершили последние приготовления и придерживали четверку новых лошадей. Николас и Серена сели в фаэтон, и тот тронулся в путь. Между ними почти восстановилась прежняя непринужденная атмосфера, царившая в Найтсвуд-Холле.

Укачиваемый ездой, Николас урывками дремал. Сгущались сумерки, приближался вечер. Серене стало холодно, несмотря на то что она укутала ноги пледом, а руки держала в муфте из лебяжьего пуха. Она слышала цокот лошадиных копыт, обрывки разговора между кучерами. Раз она услышала крик совы.

Напротив нее Николас неспокойно завертелся на подушках, протянул одну ногу и уперся ей в колени. Ей очень хотелось устроиться рядом с ним, опустить его голову себе на плечо, убрать с его лба пряди гладких черных волос, ощутить успокаивающее тепло его тела.

Чтобы как-то отвлечься, Серена стала разглядывать ночное небо. Убывающая луна была едва заметна среди плывущих легких облаков. Наверное, они скоро где-то остановятся на ночь? От долгого сидения ныло все тело. Николас что-то пробормотал, сменил положение и снова успокоился. Резкий хлопок выстрела прервал мечтания Серены.

Фаэтон подбросило, когда лошади испугались выстрела и встали на дыбы. Серену бросило вперед. Ее вовремя подхватили сильные руки и не дали упасть. Ласковый голос спросил, не ушиблась ли она.

— Нет, нет, Николас, со мной все в порядке. Похоже, я слышала выстрел.

Кучер остановил лошадей. Николас посадил ее рядом, привлек к себе и нащупал в кармане пистолет.

— Я ничего не слышал. Вы уверены, что это был выстрел?

— Да, я не могла ошибиться. Николас, вы думаете?..

Серена не договорила, дверь рванули, и она распахнулась. В двери показался мужчина, его с головы до ног скрывало черное пальто из грубой шерстяной ткани, лицо было повязано большим платком. Видны были только глаза. Он направил дуло пистолета прямо в голову Серены.

— Не двигайтесь, леди, или я пущу эту штуку в ход. Можете не сомневаться. — Затем этот человек обратился к Николасу: — А ты, парень, делай, как тебе скажут, и с тобой ничего не случится.

Догадываясь, что разбойник обыщет его карманы, после чего обнаружит не только толстый кошелек с деньгами, но и оправленный в серебро пистолет, Николас тайком вложил оружие в руку Серены, покоившуюся в муфте из лебяжьего меха. Николас сжал ее ладонь, едва заметно кивнул, и она все поняла. Серена осторожно взяла пистолет, не спуская глаз с разбойника. Николас тешил себя надеждой, что Серена умеет стрелять.

— Джейк, все чисто, — со стороны дороги прозвучал гортанный голос.

Наверное, это был сообщник грабителя.

Кивком грабитель подал знак, чтобы Николас и Серена вышли из фаэтона.

— Любое неосторожное движение — и вам конец, — предупредил он.

Николас холодно кивнул. На улице кучер под дулом пистолета второго разбойника успокаивал лошадей.

Другого кучера связали и положили на обочине дороги, там же двух оседланных лошадей привязали к старому столбу от ворот.

— Нед, не спускай с него глаз, — отрывисто скомандовал разбойник по имени Джейк мужчине, державшему лошадей, затем снова обратил свое внимание на Николаса, но продолжал целиться в Серену. — Эй вы, выкладывайте содержимое карманов. Подсчитаем бабки. — Его голос прозвучал резко, маленькие глаза были колючими, рука твердо держала пистолет.

Николас выругался и отдал свой кошелек.

— А теперь часы, — сказал Джейк и присвистнул, почувствовав увесистый кошелек.

Серена стояла, прикованная к месту, длинное дуло пистолета было направлено ей в живот. Она не испугалась. Серена знала, что грабители убивают своих жертв только в крайних случаях. Серену охватил страшный гнев. Ей отчаянно хотелось пустить в ход пистолет Николаса, однако она была не так глупа, чтобы рисковать своей жизнью. Серена уже была готова смириться с потерей своих драгоценностей, которые хранились в шкатулке, стоящей на видном месте, и порадовалась, что тщательно зашила свои бумаги вместе с ценным кольцом в подкладку муфты. Медальон она носила под платьем.