Повеса в моих объятиях
Шрифт:
Следовательно, у них слишком мало рук и пистолей, чтобы идти на открытое противостояние. Гаффин прищурился, подмечая, что ни один из камней не попал в стекло. Очевидно, крестьянам надо отбить их постоялый двор, не повредив ни мебели, ни пива. Ему еще не приходилось вести переговоры, имея в аргументах лишь пару бочонков пива, но все когда-то случается впервые.
Тут со двора раздался крик:
– Отпустите заложников!
Заложников? Это они о пиве? Гаффин вспомнил, что у него и впрямь есть как минимум один ценный пленник.
– Тащите тех двоих из подвала, – велел он, выходя на
Когда люди Гаффина открыли двери подвала и попытались схватить Пруденс, она с отвращением увернулась от их рук и вышла из темноты погреба по собственной воле. Она моргнула несколько раз от света, хотя в гостиной было немногим светлее, чем в погребе, выбрала Гаффина и пошла на него, сжав кулаки.
Невзирая на мрачные лица своих людей Гаффин улыбнулся и приветливо кивнул приближающейся Пруденс:
– Тебе, должно быть, есть, что мне сказать, милая Пруденс?
Пруденс с ненавистью посмотрела на собеседника и перевела взгляд на среднюю пуговицу на его жилетке.
– Я тут подумала… – Она вытерла рукавом пыль с лица и снова посмотрела в глаза Гаффину. – Я тут подумала и решила, что нет мне никакого дела до этой стервы. Она небось смеется сейчас, что я положила глаз на его светлость.
Пруденс бросила обиженный взгляд на Колина, который стоял неподалеку и щурился от света, он все еще был под кайфом, и двоим парням Гаффина приходилось поддерживать его. Он повернул голову и обратил внимание, что Пруденс говорит с Гаффином и ее при этом никто не держит.
Колин потянул руки, но его держали крепко.
– Пруденс… что происходит?
Она повернулась к нему спиной и скрестила руки на груди.
– У меня тоже, знаете ли, есть гордость! – сказала она Гаффину ровным голосом. – У меня есть ухажеры. А этого мне и даром не надо. – Взгляд ее стал жестче. – Но я также не хочу, чтобы он достался ей!
Гаффин кивнул, лицо его озарилось светом понимания.
– Ты все правильно делаешь. Тебе не место рядом с такими, как он. Эти благородные ублюдки не достойны ни тебя, ни Шанталь. Скажи мне, где Шанталь, и тебе больше не придется хлебать с этим мистером из одной тарелки.
Пруденс услышала возню позади себя и поняла, что Колин пытается высвободиться.
– Пруденс, не делай этого, прошу! Ты не понимаешь…
Раздался глухой удар, и Колин замолчал.
«Только не оборачивайся. Нужно довести дело до конца». Пруденс резко вдохнула и затем медленно выдохнула.
– Она на пути к матери, – сказала она Гаффину. – Это в Блэк…
– Блэкпул! Ну конечно! – Глаза Гаффина загорелись. – Она говорила мне, что с этим городишкой покончено навсегда, но…
Пруденс мрачно кивнула:
– Но куда податься женщине, когда пойти больше некуда?
Подошел помощник Гаффина.
– Там снаружи еще больше народу собралось. – Парню было совсем не по себе. – Будто лес из вил вырос.
На красивом лице Гаффина обозначилась улыбка – улыбка хищника, которая заставила Пруденс тревожно поежиться. Впервые ей стало жалко самовлюбленную глупую Шанталь. Разве можно связываться с таким опасным типом?
Гаффин обратился к своим людям:
– Держите их здесь. А мне надо побеседовать
с пивоваркой!Пруденс молча наблюдала за тем, как Гаффин подошел к двери, аккуратно открыл ее и тут же отшатнулся, чтобы укрыться от града камней.
Он достал белый платок и помахал им в дверном проеме.
– Перемирие! – крикнул он и обернулся к своим людям: – Манке, возьми еще одного человека и выведите во двор его светлость и красотку Пруденс, чтобы эти идиоты видели их. Остальные отправляйтесь на конюшню и подготовьте лошадей. – Он повернулся к Пруденс и улыбнулся: – Действуем, как договорились. Я займусь Шанталь, а ты будешь свободна и можешь отправляться на все четыре стороны. – Глаза его по-прежнему были холодными, а улыбка стала еще шире. – У меня случались дни и похуже.
Люди Гаффина отпустили Колина, как им и приказали, – бросили его в свинарник. Потом они, смеясь, направили своих коней вслед за Гаффином.
Пруденс подбежала к навозной куче, в которой лежал Колин, наклонилась и протянула ему руку:
– Хватайтесь!
Колин бросил на нее гневный взгляд, пытаясь подняться самостоятельно. Он встал на колени, но не удержался и с отвратительным хлюпаньем упал на спину.
– Черт побери!
– Колин, держите меня за руку, – приказала Пруденс.
Он, изрыгая проклятия, снова попытался подняться.
– Я должен был догадаться. Она говорила мне… про жизнь там, что с ней жестоко обращаются, что ей пришлось добираться до Лондона с труппой из театра… – Он снова плюхнулся в грязь. На этот раз он просто лежал и с укором смотрел на нее. – Если ты знала… почему не сказала мне?
Пруденс облокотилась о заборчик и положила подбородок на переплетенные пальцы.
– Потому что Шанталь не едет в Блэкпул. – Она улыбнулась, когда заметила, как он смутился. Все было позади, он остался цел, с ее плеч свалилась гора, она почувствовала себя окрыленной.
– Правда?
Очевидно, опиум все еще действовал, но гнев испарился в мгновение ока, и на его место пришла зыбкая надежда. Столь яростное желание найти Шанталь, даже, несмотря на то, что он узнал о ней правду, омрачило радость Пруденс. Она продолжала стоять прямо, держась за забор. На то, что от напряжения побелели костяшки ее пальцев, Колин попросту не обратил внимания.
– Правда. Шанталь Маршан совершенно определенно находится в том месте, о котором она говорила мне около недели назад. Просто я не слушала ее. – Она смотрела на красивого, богатого, доброго и благородного мужчину, который лежал перед ней в куче навоза. Эта чертовка Шанталь опять готовилась одержать победу, потому что Пруденс не могла ни врать Колину Ламберту, ни спасать его от самого себя.
Она глубоко вздохнула.
– Шанталь собиралась подлечиться на водах в Бате.
Глава 30
Ситуация, которая, без сомнения, войдет в анналы истории местных жителей под названием «Пивная битва», наконец разрешилась. Фермеры собрались на постоялом дворе и травили байки, которые становились все длиннее и длиннее.
Пруденс протиснулась сквозь толпу и нашла Оливию. В ее кувшине весело поплескивало, а на круглом лице застыло победное выражение.