Повеса

— Ничего, дойдут. Сплетен обо мне хоть отбавляй, мне от них не скрыться.

— У меня почему-то такое впечатление, что вам это по вкусу, — не без ехидства заметила Элис.

— Возможно, — бросил Реджи, усмехнувшись.

— Сколько вам было лет, когда вы покинули Стрикленд? Улыбка исчезла с лица Дэвенпорта.

— Восемь.

Хотя резкость его тона не поощряла к дальнейшим расспросам, любопытство Элис все же взяло верх над правилами приличия.

— А что вынудило вас уехать?

— Моя семья перестала существовать.

«Не только родители — семья, — подумала Элис. — Значит, кроме отца и матери, были еще брат или сестра, а может быть, братья и сестры». Элис почувствовала, как в горле у нее застрял комок, — чужое горе коснулось ее сердца холодными пальцами. Всего восемь лет! Выходит, Дэвенпорт еще совсем маленьким ребенком осиротел и был увезен из родного дома.

— Мне очень жаль, — тихо сказала Элис.

— И мне тоже, мисс Уэстон, и мне тоже, — так же тихо пробормотал Дэвенпорт, и в голосе его послышалась боль.

Повисла тяжелая пауза. Наконец, швырнув травинку в озеро, Реджи обернулся. Вся его уязвимость, которую на какой-то миг ощутила Элис, разом исчезла.

— До того момента, когда три дня назад мой двоюродный брат подписал соответствующие бумаги и передал Стрикленд мне в собственность, я понятия не имел, что это поместье принадлежало моей матери и должно было перейти ко мне. Чудно, не так ли? Мой дорогой опекун говорил, что Стрикленд — не что иное, как часть владений Уоргрейвов, и мне никогда не приходило в голову усомниться в его словах.

— Боже мой, неужели старый граф лгал вам?! — в ужасе воскликнула Элис, пораженная подобной низостью. — Как подло!

— Подло — это вы точно сказали, — согласился Реджи. — Это слово вообще как нельзя лучше подходит для моего дядюшки. Что же, теперь состояние и титул графа Уоргрейва принадлежат куда более достойному человеку.

— Вы хотите сказать, что ваш двоюродный брат обнаружил эту несправедливость и по своей инициативе передал Стрикленд вам?

— Вы задаете поразительно много вопросов, леди Элис, — насмешливо заметил Дэвенпорт. Элис закусила губу.

— Извините. Любопытство — мой самый страшный порок.

— Какое счастье, что он у вас всего один, — улыбнулся Реджи. — У меня, к примеру, их десятки.

— Вы совершенно правы, конечно, и у меня он не один. — В голосе Элис прорвалось раздражение.

— И в чем же состоит ваш второй порок? — поинтересовался Дэвенпорт. — Вы засыпаете во время воскресной службы в церкви? Испытываете тайное желание похитить лошадь соседа?

— Я в состоянии придумать кое-что поинтереснее, — бросила Элис, теперь уже не на шутку рассерженная. Дэвенпорт громко расхохотался.

— Может, когда-нибудь изложите мне весь перечень ваших грехов и пороков, мисс Уэстон, — предложил он, отсмеявшись.

Теперь Элис поняла, насколько обаятельным может быть Дэвенпорт в такие мгновения, как сейчас, когда в глазах его плясали веселые искорки, а на губах играла улыбка, — поняла и ужаснулась. Она тут же напомнила себе, что удачливый соблазнитель и повеса и должен быть обаятельным, — в противном случае ему ни за что не удалось бы сбить с пути истинного ни одну леди.

Усилием воли Элис подавила желание улыбнуться прежде, чем на щеках ее успели появиться ямочки. Что-то подсказывало ей: эти ямочки разом сведут на нет все ее труды, направленные на то, чтобы убедить нового хозяина, что она — вполне компетентный управляющий.

Все еще улыбаясь, Дэвенпорт осторожно взял ее под руку, чтобы проводить к лошадям. Это был самый обычный, ничего не значащий жест, но Элис, ощутив сквозь толстую ткань костюма для верховой езды прикосновение его сильных пальцев, ускорила шаги.

Он уже хотел было помочь ей забраться в седло, но вдруг замер, пристально глядя ей в лицо с высоты своего роста.

— Боже мой, леди Элис, да у вас глаза разные!

— В самом деле? — деланно изумилась она. — А я и не знала.

— В помещении кажется, что ваш серо-зеленый глаз не отличается от карего, но сейчас, при дневном свете, разница просто поразительная, — продолжал Реджи, не обращая внимания на ее сарказм. — Это что-то совершенно удивительное, ну да вы ведь вообще необычная женщина.

— Это комплимент или оскорбление? — осторожно осведомилась Элис.

— Ни то ни другое. — Реджи слегка наклонился и сцепил пальцы в замок, чтобы дать ей возможность опереться ногой и подсадить на лошадь. — Лишь констатация факта.

Подождав, пока Элис устроится в седле, Реджи вскочил на своего жеребца.

— Вы замечательно поработали в Стрикленде, — сказал он. — Даже при том, что цены на землю и на сельхозпродукты резко упали после Ватерлоо, вы сумели увеличить прибыль. Земля в прекрасном состоянии, и арендаторы всем довольны.

Элис было исключительно приятно слышать эту похвалу. Теперь она поверила, что место управляющего скорее всего останется за ней.

Обогнув усадьбу, Элис и Дэвенпорт поехали в сторону деревни Стрикленд. Однако не успели они добраться до нее, как вдруг, натянув поводья, Реджи остановил Буцефала. Прищурившись, он впился глазами в высокую кирпичную трубу, торчавшую из-за вершины холма.

— Это еще что такое? Откуда здесь эта труба? — пробормотал он, не веря собственным глазам, и пустил коня в галоп.

Элис, в душе которой всколыхнулись самые дурные предчувствия, поскакала за ним, пытаясь подготовиться к тому, что сейчас новый владелец Стрикленда узнает об одной из наиболее странных особенностей поместья.

На вершине холма Дэвенпорт остановился как вкопанный. Круглая печь с круглой же трубой не оставляли сомнений в том, что перед ним предприятие по производству керамики.

— Какого дьявола это построили на земле Стрикленда? Разве тут не находилась ферма? — осведомился он.

— Территория, отведенная под фабрику, сдается в аренду, и за весьма хорошую плату, — ответила Элис, моля Бога, чтобы Дэвенпорт прекратил расспросы, и наперед зная, что они неминуемо последуют.

Реджи смерил ее ледяным взглядом.

— Я вас не об этом спрашиваю. Мне хочется знать, откуда здесь взялась фабрика и кто ее владелец.

Тщательно подбирая слова, Элис ответила:

— Она находится в доверительной собственности трех человек, еще не достигших совершеннолетия.

— Вот как?

— Понимаете, это была самая мелкая из ферм, и арендовали ее никчемные люди, которых мне не хотелось видеть на территории имения, — начала объяснять Элис. — Для меня было большим облегчением, когда три года назад они распродали инвентарь и сбежали, не заплатив за аренду. Я объединила ферму с Хилл-Фарм, и теперь Робби Геральд обрабатывает ее земли вместе со своими. А постройки я сдала в аренду под фабрику керамических изделий.