Повесть, которая сама себя описывает

Но это все экзотика. Возьмем обычную жирную селедку. Так сказать, сельдь. Все любят ее есть. А нюхать? Нюхать, говорите? Это смотря как. Если перед едой — то да, слюнки текут. Если во время еды — еще как, во рту так и тает. А вот после еды, когда уже сыт, — не особенно. А руки если пахнут потом селедкой? Фу, гадость. Ну и прочая рыба. Вдобавок лук и чеснок. Запах последнего даже мертвым противен.

А квашеная капуста?

Вот Олегов папешник, будучи еще старшекурсником, с молодой женой и друзьями приезжает в деревню навестить мать, Олегову бабку. Но, конечно, молодежь, дураки. Магнитофон у них ламповый, музыка непотребная, одеты не пойми как. Самогон пьют и разными деревенскими харчами закусывают, пирогами там, блинами, рыжиками в сметане и квашеной капусткой. А только чувствуют, что подванивает. Никто поначалу виду не подает, а оно все гуще. И вот один папешников приятель, терпение которого лопнуло, обращается к своей жене и спьяну говорит: «Это ты, Нинка, набздела!» Та шокирована хамством и кричит, что нет. Тогда другой приятель спьяну возражает: «Нет, это Галька моя, она всегда как нафунькает, хоть из дому беги». Девушки возмущены, объединяются, и начинается потасовка. Тут из кухни прибегает бабка и, хохоча, объясняет, что нет, это она перемешала квашеную капусту в бочке.

А сыр?..

Но это все гастрономия. А вот профессоры Массачусетского университета поставили эксперимент. Расставили в лаборатории кресла, каждое из них слегка сбрызнули экстрактами различных летучих веществ, а затем запустили туда девку американскую подопытную из местных двоечниц. Выбирай, говорят, любое место, щас придет декан, будешь ему тест сдавать. Ну, девка помыкалась по лаборатории, села в кресло и сидит боится. Но тут входят все профессора и говорят: «Огромное спасибо за содействие развитию науки, не смеем более вас задерживать». Она отвечает: «А как же тест?!» Но ей вежливо так объясняют, что какой еще, на хрен, тест, иди воруй, а сами кинулись к избранному ей креслу. И оказывается, что из множества запахов растительного, животного и индустриального происхождения она избрала кресло с экстрактом, напоминающим запах грязного мужского белья. Профессора опубликовали это сенсационное открытие, правда, специально объяснили, что запах был очень слабым, ниже порога осознанного ощущения. Так что не следует мужчинам отказываться от личной гигиены, чтобы одним только своим запахом завоевать сердца всех дам.

Но, видимо, человек человеку рознь, и что у одного подпороговое и подсознательное, то у другого вполне сознательное и сверхпороговое. И не только у женщин.

Да и не в запахе одном дело. Вид-то какой красивый! Как обольстительны нежные (или, наоборот, шероховатые) женские ручки с обрамляющим миндалевидные ногти черным ободком! Или ножки! А ушки, ушки! И продолжать можно бесконечно.

Олег этим и занимался. Он воображал грязных женщин, девушек и даже несовершеннолетних особ всех времен и народов. Он создал обширную типологию грязных женщин, и топологию тоже. Первая предлагала неисчерпаемый живой материал для воображаемых наслаждений, вторая же позволяла рассмотреть каждый экземпляр в мельчайших подробностях. В его воображении пестрым фараоном проносились исхлестанные бичами египетские рабыни, в изнеможении катящие камни. Мысленно переносясь через многие тысячи лет и километров, он пялился на бедных горожанок, чавкающих по зловонной слякоти парижских улиц, подбирая заскорузлые подолы. Впрочем, и самые знатные дамы были немногим лучше, разве что все в золоте. Парижанок сменяли толкающие вагонетки английские шахтерки в пропитанных угольной пылью лохмотьях. Румяные русские девки в домотканых сарафанах, ищущие друг у друга в голове. Голодающие жены и дочери американских фермеров в платьях из проштампованных мешков. Советские труженицы тыла, невеселой стайкой тянущие на себе плуг. Таня. Снежанка. Дарька.

И постепенно у него сложилась целостная и весьма убедительная теория о том, что такое хорошо, а что такое так себе. Что грязные женщины это естественно, а чистые — противо-. И доказательств, по словам Жеглова, хватит на десятерых.

Грязь вообще есть атрибут жизни, а жизнь — атрибут грязи. И все старые девы маниакально чистоплотны, и потому стали таковыми. Издавна славились своей сексуальностью француженки. А никак, скажем, не немки. Те славились, напротив, чистоплотностью. Так вот говорят, что француженки и нынче моются не слишком часто. И потому во Франции до сих пор роковые страсти, а в Кельне четверть мужского населения — гомосексуалисты. Это же объясняет динамику так называемой сексуальной революции. Наиболее революционными в этом отношении стали скандинавские страны. Все дело в слабости полового чувства чистоплотных скандинавов. Там мужчинам по большому счету плевать на женщин, потому и возникают всякие там шведские семьи. В Испании, наоборот, опять же, никаких шведских семей, а огненная любовь и дикая ревность. Потому что испанки, говорят, еще большие засранки, чем француженки.

И в старину во всех семьях было много детей, а теперь стало мало. Потому что в старину женщины мылись редко, а теперь стали часто. И потому в старину мужчины их хотели очень сильно, а теперь так себе. Поэтому в старину почти не бывало гомосексуалистов, а теперь их, говорят, предостаточно. И сейчас в слаборазвитых странах рожают много, а в развитых мало. По той же самой причине. И что касается гомосексуализма, то лидируют опять-таки развитые.

И тот факт, что в Советском Союзе самые крепкие и многодетные семьи у цыган. Насколько грязны все цыганки, может удостовериться любой желающий, только взглянув на них, а также по запаху, если очутиться в одном трамвае со стайкой цыганок. То же самое, читал Олег, было у евреев, пока они жили в отдельных кварталах и местечках. Грязные женщины и, как следствие, крепкие большие семьи. И неспроста Гитлер истреблял и тех и других. Вероятно, сверхчеловеческая интуиция подсказывала ему, что в честном естественном отборе низшие грязные расы всегда превзойдут чистую высшую. И поэтому он устраивал искусственный отбор.

И главное доказательство был между ног. Олег прекрасно знал, на кого он реагирует бешено, а на кого так себе.

Вот таких глубоких обобщений достиг Олег Кашин уже в свои молодые годы. Человечеству еще потребуется определенный исторический срок, чтобы по достоинству оценить его революционный вклад в науку.

Ну вот, а вчера перебрал. А пока шел, можно даже сказать, шатался, постепенно стал думать. А может, на фиг всю эту канитель, шуточки эти идиотские?

Ну да, конечно, это было прикольно. Просыпаются такие красавчики незнамо где и в каком состоянии да связанные. Прикольно? Еще бы не прикольно! Башочки гудят, а в глазах ужас: где мы, что с нами?! А то и заорут, а то и заверещат. А на здоровьице, никто не услышит. Разве только девку разбудите, и она тоже заверещит. Вот прикольно-то! Но ее вам не видно, она на кухне связана. И вот интересно будет поглядеть, что они станут делать, когда развяжутся и увидят на кухне голую связанную девку. И вот бьется он об заклад, что не бывать тому, чтобы не изнасиловали!

А может, и может? Это-то и было Олегу всего интереснее: что же все-таки будет? Как же поведут себя в такой экстремальной ситуации его товарищи?

Кирюша, наверное, сразу упадет в обморок и расквасит себе всю рожу. Но пролежит он без сознания недолго, потому что в своем, хотя и бессознательном, состоянии быстро сообразит, что особенно разлеживаться некогда. И быстренько вскочит он на ноги и, прямо с расквашенной своей рожей, кинется на девку.

Которую, вероятно, к тому времени уже Стива будет иметь по полной программе. Стива — он такой. Уж он своего не упустит. Девка, конечно, не сказать чтобы очень элегантная и ухоженная, но Стива — он такой, он без комплексов. Накормил же он Пулемета. И эту оприходует по полной программе.

Ну и Кирюша тоже. Он хотя и с комплексами, но это как раз такие комплексы, чтобы подобной возможности не упустить. Разве что на радостях он не донесет до тела. Но даже если первый раз Кирюша кончит при одном виде голой девки, то второй раз — при ее осязании, а раз на третий-четвертый, глядишь, и присунуть у него получится. А уж раз в пятый-шестой наверняка.

А Олегу то и любо. Посмотреть на все. А если все пойдет по плану и они действительно ее изнасилуют, то Олегу оно еще более любо. И то ему любо, что совершат его друзья, благополучные мальчики-мажоры, этакое преступление. Этакое зловещее! То-то он посмеется. И также интересно, как они себя почувствуют, когда охолонут. Потому что изнасилование — это вам не фунт изюма. Это такая вещь, ответственность за которую наступает с четырнадцати лет, а не то что с шестнадцати. И вот интересно, как они себя почувствуют, при условии, что он будет единственным свидетелем. Потерпевшая-то — дура, она бы, небось, и объяснить, что произошло, в случае чего, не смогла. А Олег бы, в случае чего, мог. И вот мы посмотрим. Изменится ли отношение проштрафившихся товарищей к Олегу в условиях такой ситуации. В сторону гораздо большего уважения. Надо полагать, что изменится.

И, например, Стива уговорит Инку выйти замуж за Олега. Ну, то есть папа его. Узнает папа, что Стива — участник группового изнасилования несовершеннолетней, а Олег — единственный свидетель. И папа все сделает, что Олег пожелает! А Кирюшина мама даст Олегу денег, так чтобы хватило на свадьбу и первое время. А также купит кооперативную квартиру. Хотя нет, квартиру молодоженам устроит Стивин папа, и работу для начала хотя бы в райкоме комсомола. Так что с Кирюшиной мамы только деньги.

А вот не чушь ли все это собачья? Надо полагать, что чушь. Но помечтать-то хоть можно? И то любо, что и он потом тоже Дарьку-то поимеет. Ее же надо будет утешить, проводить до дома. И он ей все объяснит, что теперь-то уже можно дать, тем более ему, спасителю. И не раз. И будет у него постоянная баба.

Да еще какая!

Какая?

А вот такая. Бессловесная. Безотказная. На которой жениться не надо. Ведь жениться-то нужно с умом, с разбором. Нужно! А чисто поебаться пока? Да и не только пока, а можно и потом. Можно всю жизнь. Потому что всю жизнь Дарька будет жить в этом саду, деваться ей некуда. И можно всю жизнь к ней приезжать. И даже когда женишься.

И даже непременно. Ибо кого Олег возьмет в жены? Разумеется, дочь высокопоставленного начальника. Конечно, и она может быть изрядной неряхой, но уж не до такой степени, о какой грезит Олег. К тому же едва ли будущая жена станет ревновать его к этакой-то дуре! Потому что это даже невообразимо. Для всех, кроме Олега.

Дарьку ведь красавицей совсем не назвать. Не говоря уж о том, что она очевидно придурошная. Одевается как чучело огородное. Не причесывается. Не умывается. Баба-яга какая-то просто. Но только совершенно молоденькая. А Олегу то и любо. Он бы и давно ею занялся, да есть у нее один недостаток.

Всем хороша Дарька, кроме одного. Ее места. Девственного. Это никак Олега не устраивало. А так-то она всем хороша. То есть, как писал Аркадий Гайдар, и все хорошо, да что-то нехорошо. Девица непорочная. Девица непорочная, чистая. То есть снаружи-то она грязная, черная, вонючая, а душа-то у нее чистая, белая! То есть не в смысле, что душа, чужая душа — потемки, а в смысле морали. Точнее, аморальности. Нет в ней ни малейшей аморальности, а это уже не прикольно. Половая распущенность в обязательном порядке входила в сексуальный комплекс грязной женщины.