Повесть о падающих яблоках

Не пишется.

Лана заглянула в комнату сына. Ростик-маленький спал, крепко обхватив руками подушку, и улыбался во сне. Так, здесь всё в порядке… Она даже не стала подглядывать его сон, раз улыбается – значит, снится что-то хорошее, доброе. Лана часто прогоняла тревожные сны, делала она это легко, мгновенье – и хмурящийся малыш улыбался.

Подглядывать и прогонять дурные сны Лана умела с детства – никто её этому не учил. Правда… мама что-то такое говорила о прабабушке – колдунье, но вряд ли это было правдой.

О колдуньях Лана знала всё-всё, ещё бы, ведь она была Сказочницей. Сочиняла сказки для детей и для взрослых.

Но слагались сказки только тогда, когда Город-Остров плыл под полными парусами, когда же он дремал, сказки слагаться не хотели.

Поэтому и насторожило Лану сегодняшнее состояние.

Ростик-большой тоже улыбался чему-то во сне, только посапывал он посильнее и подушка в его руках была побольше.

Лана окончательно успокоилась и решила прилечь – вряд ли уже сегодня что-то напишется. Но чувство тревоги вернулось. Подойдя к окну, она поняла, наконец, что не так, – в доме напротив не было света в окне.

Вот оно что.

Сердце сразу забилось часто-часто, и стало ещё тревожнее. Лана привыкла видеть свет в окне напротив и даже представить себе не могла, что когда-нибудь там поселится черная пугающая пустота.

Что-то случилось там.

Что-то нехорошее, страшное случилось…

Вот прямо сейчас пойти туда и узнать обо всём, или позвонить, – есть же телефонный номер…

«Да что же это я, – одёрнула себя Лана, – почему там должно было что-то случиться. Люди могли уехать на отдых, в командировку, на дачу… заночевать в гостях, продать или обменять квартиру. Проводка могла выйти из строя. Лампочка могла перегореть.

Что я знаю о жильцах? Почти ничего… Мой звонок будет некстати. В такой поздний час даже и близким-то можно звонить только в крайнем случае, а здесь. Я даже не помню, как зовут того человека… да всё там в порядке. Вот дурочка-дурёха, придумала себе, Бог знает что…»

Но чем больше Лана успокаивала себя, тем скорее тревога перерастала в уверенность: что-то случилось, нехорошее случилось, иначе чернота за ослепшим окном не была бы такой пугающей и плотной.

До недавнего времени Лана понятия не имела о том, кто живёт в доме напротив, чьё окно светит ей по ночам, кто зажигает свет с наступлением сумерек. Сочинять сказки без света в окне было невозможно – они получались чёрно-белыми и грустными. А всем известно, что чёрно-белых сказок не бывает – сказки должны быть цветными. В редакции детского журнала, грустные сказки принимать не хотели, и были правы – кому же нужны чёрно-белые сказки, когда сама жизнь – чёрно-белая?

Тогда Лана стала подходить к окну и смотреть во двор, а так как работала она в основном по ночам, то и облюбовала для себя яркий квадрат окна в доме напротив. Обдумывая сюжет, очередной поворот в судьбе героя или героини, она неизменно смотрела на свет в окне, и судьбоносный поворот всегда приводил к счастливому завершению сказки.

В этом году Рождество Ростик-большой предложил провести в Карпатских горах.

Ростик-маленький и Лана пришли в восторг от такого неожиданного подарка. Недели в пахнущей смолой колыбе, среди снежных гор и пушистых смеричек – ёлочек хватило, чтобы Лане показалось, что поездка ей приснилась, настолько слякотно и уныло встретил их Город. Было ясно, что попутные ветра бродяжничали где-то далеко-далеко, за тридевять морей.

А вскоре после возвращения к ней подошёл человек с добрыми, но очень усталыми глазами и улыбнулся:

– С приездом. Вы ведь уезжали, не так ли? Дней на шесть…

– Да, уезжали. Мы ездили отдыхать всей семьёй в Карпаты… А что?

– Видите ли, – он вновь улыбнулся, но глаза так и остались грустными, – я живу в этом доме. Вон моё окно…

– Кажется, я начинаю понимать, – кивнула Лана, – это ваше окно светит мне по ночам, ведь так?

– Совершенно верно, – подтвердил человек, – а мне светит ваше. И мне было очень тревожно всё это время, пока вас не было.

До Ланы только теперь дошло, что человек, как и она, привык видеть свет в окне напротив. В её окне.

И свет этот зажигала она сама.

– Знаете ли, это просто необходимо видеть свет в окне напротив, – его голос очаровывал Лану, казалось, что она давно знает этого человека, – это вселяет надежду, уверенность и дарит спокойствие. Для жителей нашего Плавучего Города это просто необходимо.

– Как? И вы тоже? – удивилась Лана. – Откуда вам известно о Плавучем Городе?

Она вгляделась в его лицо и воскликнула:

– А ведь я вас знаю! Ну конечно, как же я могла вас не узнать… Года три назад, помните?.. В Старом парке – на книжном развале. Ростик мой тогда был совсем крохой, ему всего четыре годика было. Мы гуляли и, как всегда, решили поглазеть на развал, а вы стояли неподалёку и листали какую-то толстенную книгу, помните?

– Вполне возможно, – согласился человек, – я довольно часто бываю на развале, иногда там можно встретить хорошие книги. Добрые, умные, настоящие сокровищницы мудрости, без глянцевого блеска переплёта, безо всей этой глупой, пошлой и никому не нужной мишуры… Да. И что же?

– Ростик начал хныкать, просить книгу, которая стоила довольно дорого. Я и сама очень люблю эту повесть, и потом мы купили полное собрание сочинений Владислава Крапивина. А тогда он просил «Тень каравеллы». Ему обложка понравилась – читать-то он ещё не умел, а паруса увидел – и всё. Я, как ни пыталась оттащить его от книжного лотка, – ничего не выходило. Я ему объясняла, что дорого, что денег сейчас нет. И тогда…

– И тогда я сказал, что Вы должны быть благодарны судьбе за сына. Ведь он просил купить ему хорошую добрую книгу. Книгу, а не компьютерную игрушку, понимаете? Разве часто сейчас встретишь ребёнка, который просит купить ему книгу. Это необходимо ценить в человеке, пусть даже и в таком маленьком…

– А ещё вы сказали мне, что нужно как можно чаще приходить с Ростиком в старый парк, и вообще гулять по старым улицам Города. Я запомнила это – и мы теперь только там и гуляем.

– Скажите мне, вы часто бываете в новых районах Города?

– Не очень, – пожала плечами Лана, – но иногда приходится. Я словно в другое измерение попадаю. Там всё не так, и… понимаю, что это чушь, но мне кажется, что и люди там другие, не такие как здесь, в Старом Городе.

– Нет, – мягко возразил человек, – Вы не ошиблись. Всё именно так: там и люди другие и время другое. А разве можно не стать другим, живя среди однотипных, уродливых зданий, напоминающих огромные клетки. Вы знаете, Старый Город строился не хаотично, не случайными людьми. Вы слышали о принципе «золотого сечения» в архитектуре? Дома на улицах и бульварах Старого Города построены с соблюдением этого принципа. Вот поэтому здесь легче дышать, а в старых домах свободнее жить и творить. Поселите-ка поэта в блочную клетку – умрёт поэт! Или ещё хуже – выживет, но умрут стихи в нём. Смерть заживо – это страшно.

Думаю, что вы понимаете, о чём я. Но я задержал вас и потому – разрешите откланяться.

Он действительно откланялся, чем очень смутил Лану, и начал не торопясь, с достоинством подниматься по наружной лестнице к себе, на третий этаж старого, увитого диким плющом и виноградом дома.

Больше им не приходилось встречаться, но каждый вечер, подходя к окну, она видела ярко освещённое окно, и в душе становилось теплее, и сказки слагались хорошие, светлые и добрые, цветные-прецветные.

…она вздохнула… нет – не уснуть. Уже утро, наверное.