Повесть о суровом друге

– Не Фифляндия, а Финляндия.
– Васька взял чайник и напился из носика.
– А насчет того, кто заступается, то дело ясное: буржуи финские за белых, а рабочие за нас.

Илюха смущенно замолчал и, чтобы я не требовал с него сто лимонов, перевел разговор на другое:

– А скажи, кто победит: мы или белогвардейцы?

– Мы победим, - уверенно заявил Васька.
– У нас Буденная армия собирается.

– Какая Буденная?

– Красноармейцы все, как один, на конях и с шашками. Ух и смелые! А Буденный - командир, из бедняков. Сам в атаку ходит. Беляки если увидят его издалека, то сразу тикают... Один раз интересный случай был. Отца Буденного белые захватили в плен и говорят: «Выдай сына, отпустим». А он отвечает: «Подавитесь вы своими словами, чтобы я родного сына выдал». Тогда белые говорят: «Мы тебе кишки выпустим и собакам бросим. Живи до утра, а на рассвете казним». Узнал про это Буденный и поскакал к своему товарищу красному командиру. «Дай, - говорит, - полк кавалерии, мне надо отца выручить».

– «Не могу дать, люди мои устали».
– «Ну хоть сотню». «Не могу».
– «Тогда десяток бойцов дай».
– «Нет». Задумался Буденный: что делать? Ночь кончается, скоро отца расстреляют. Сел он на коня, взял с собой родного брата, и поскакали они на белых. «Первый эскадрон направо! Второй эскадрон налево!» - скомандовал Буденный. «Ура-а!» Увидели деникинцы Буденного, и давай бог ноги! Подлетел он с братом к тюрьме, отсек голову часовому, тюрьму открыл, взял отца, посадил на коня, и шукай ветра в поле!

– Ух, как интересно!
– выдохнул Абдулка.

– Расскажи еще, - попросил Уча.
– Вась, расскажи.

– Некогда.
– Васька подмигнул мне.

– Вась, а как ты узнал про Буденного?
– спросил Илюха, подозрительно прицеливаясь хитрым глазом.

– Сорока пролетала и мне рассказала, а тебе, рыжему, поклон передавала.

– Скорей бы прогнали белых, - сказал со вздохом Абдулка.

– Прогоним, чего ты беспокоишься?
– сказал Уча.
– Скинем их в Черное море, и нехай купаются с карасями.

– Поесть бы карасиков... жареных, - сказал Илюха, облизываясь.

– Карасиков... Тут картошки не видим, хлеба не достанешь, - сказал Уча с досадой.

– А помните, как мы обедали в столовой при Советской власти? спросил я.

– Фартовая была жизнь, - согласился Васька.
– А будет еще лучше. Надо только Деникина разбить, чтобы война кончилась.

– Скажи, Вась, какая будет жизнь?

– Правда, расскажи, - попросил я.

– Тогда такая жизнь придет, что у вас головы не хватит понять.

– А ты все равно расскажи...

Плавно покачиваясь и обняв руками согнутые колени, Васька задумчиво смотрел в слуховое окно, сквозь которое было видно далекое небо, повисшее над тревожной, изрытой окопами родной нашей степью. Чуть заметная улыбка озаряла его лицо.

– Перво-наперво ни одного богача на свете не останется. Захочешь нарочно найти, и ни одного буржуя не сыщешь на всей земле, во всех странах и государствах, за морями-океанами... И воевать тогда люди перестанут. В городах построят высокие дома. А в них лампочки загорятся, не керосиновые, а такие... фонари! Много-много, может, целый миллион или сто тысяч. Ярче солнца засияют! А на улицах будут абрикосы расти, вишни, разные тюльпаны. Даже в заводе зацветут деревья. Работай и слушай, как птицы поют... Пацаны тогда все до одного научатся читать и писать, а вырастут, сами станут председателями! Вот какая жизнь придет! Коммунизм называется...

– На всей земле так будет?

– На всей, - сказал Васька.
– Останутся на свете одни рабочие и крестьяне.

– А когда это будет?

Уча даже рассердился на Абдулку и строго сказал:

– Тебе прямо завтра подавай! Васька что говорит? Надо сначала Деникина прогнать.

Васька поднялся и сказал:

– Ну хватит... Ленчик, пойдем, я тебе что-то сказать должен, - и Васька подмигнул ребятам, - по секрету всему свету...

2

Мы спустились с чердака. До самой землянки Васька молчал, а во дворе остановил меня и сказал:

– Хочешь порадоваться?

– Хочу.

– Только тише...
– Васька оглянулся по сторонам.
– Я тебе что-то скажу, а ты помалкивай, ладно?

– Да говори скорее...

– Погоди, сейчас скажу.
– Он опять посмотрел по сторонам, как будто боялся, что кто-то услышит, потом сказал тихонько: - Дядя Митяй у нас сидит.

– Не ври!

– Ей-богу.

Я кинулся к землянке, распахнул дверь и замер от того, что увидел.

За столом спиной к двери сидел лысый белогвардеец. Синие погоны выгнулись на плечах, защитного цвета солдатская гимнастерка была перехвачена широким ремнем и пузырилась на спине. Белогвардеец обернулся, и я узнал дядю Митяя. Только он сильно похудел, и черных как уголь усов не было.

В другое время я бросился бы к нему, но что означали белогвардейские погоны? Не может быть, чтобы дядя Митяй стал беляком!

Дядя Митяй, передразнивая меня, вытянул губы и прищурил один глаз.

– Дядя Митяй, ты беляк, что ли?

– Так точно, ваша сковородь!
– ответил он, и все засмеялись.

Тогда только я догадался: дядя Митяй нарочно переоделся, чтобы его, красного партизана, не поймали деникинцы.

– Вот, значит, какие дела, - продолжал дядя Митяй прерванный разговор.
– Бронепоезд «Орел» выходит из ремонта утром, а там еще три наготове: «За Русь святую», «На Москву» и «Деникин». Ударят с двух сторон, и плохо придется нашим. Я послал через линию фронта троих - ни один не прошел. Мне самому никак нельзя, опознают.

– Да-а, - в раздумье произнес Анисим Иванович, - в таком положении только мальчишка может помочь.

Они замолчали. Дядя Митяй переглянулся с Анисимом Ивановичем, и тот сказал мне:

– Леня, пойди-ка, сынок, принеси угля из сарая. Вон ведро, а лопата на месте.

Я так и знал: не доверяют. Ну и пусть... Все равно будет по-моему... Я взял ведро и вышел из землянки. Прежде чем идти в сарай, я подкрался к окошку и стал прислушиваться к разговору взрослых.

– Не забыл?
– спросил дядя Митяй у Васьки.

– Нет.

– А ну, повтори.

Я видел, как Васька встал перед дядей Митяем по стойке «смирно» и начал быстро говорить:

– «Командиру четвертого полка товарищу Сиротке. Завтра на рассвете кавалерийский полк Шкуро при трех бронепоездах, тридцати пулеметах пойдет в наступление. Не ожидая, атакуйте. Сигналом красной ракеты дайте знак. Красные партизаны ударят с тыла. Передает комиссар Арсентьев».

– Молодец!
– похвалил его дядя Митяй.
– Теперь погуляй, я после еще спрошу. Нужно крепко запомнить.

Васька взял картуз и вышел во двор. Мы вместе зашли в сарай, и он помог мне насыпать ведро угля. Потом мы присели.

– Ленчик, ты не обижайся на дядю Митяя... Это я приказ выучил. Сегодня ночью пойду на рудник: надо пронести его через фронт... Думаешь, мне не жалко тебя? Еще как... Хочешь, вместе пойдем?

Я молчал, не знал, что ответить.

– ...И больше не придем, - продолжал Васька.
– Запишемся в красноармейцы, дадут нам винтовки, и тогда мы отплатим богатеям за все. Они твоего отца погубили и моего сделали калекой...