Повесть об Остролистном холме

С ней сохранится память и о нас —

^[11]

К тому времени, когда профессор приблизился к середине этой трогательной речи, немало слушателей извлекли из жилетных карманов носовые платки и осушили невольные слезы. Закончив, он сделал глубокий вдох и воскликнул:

— Кто с нами вступит в битву, отзовитесь!

В ответ все животные издали такой оглушительный вопль, соединивший в себе писк, визг, рык, лай, вой и храп, что его могли бы слышать и в Сорее, если бы кто-то из обитателей деревни дал себе труд прислушаться. Собравшиеся жали друг другу лапы и одобрительно хлопали по спине, не скупились на взаимные поздравления с проявлением величайшего мужества, пускались в пляс, пели, издавали воинственные клики и, наконец, довели себя до крайней степени возбуждения — точь-в-точь как это делают люди, когда готовятся к войне. Наконец Босуорт вновь поднял свой жезл и произнес:

— А теперь, парни, — в путь!

И разношерстная компания двинулась вниз по южному склону холма, продираясь сквозь заросли вереска и ежевики, преодолевая россыпи камней и форсируя мелкие ручьи. Ведомые Босуортом, они храбро вступили под мрачный полог Кукушкина леса. Крысиный отряд мерил шаг непосредственно за барсуком, в арьергарде топала куница, а над головами летел профессор, подбадривая войска:

— Славное зрелище, друзья! Четче шаг! Прибавим ходу! Мы — горсточка счастливцев, братья!

Впрочем, несмотря на призывы профессора, Грошик никак не мог прибавить ходу — ведь его ноги были короче, чем у других животных, и он едва поспевал за ними, оскальзываясь, спотыкаясь, срываясь с каменных обломков и падая во все лужи, которые оказывались на его пути. К тому моменту, когда горсточка счастливцев достигла лесистого холма к северу от гостиничного двора, несчастный Грошик был весь в шрамах и царапинах, одно ухо зверька оказалось разлохмачено, лапа рассечена до кости, а его мокрая перепачканная — некогда оранжевая — шкурка приняла совершенно кошмарный вид.

Однако сердце у этого маленького существа было большим: подобно другим животным, он испытывал потрясение при мысли о том, что должно было произойти той ночью. И он с превеликим мужеством напрягал последние силы, чтобы не отстать от других. Наконец, в полной темноте, они остановились на холмике у конюшни, чтобы перевести дыхание, и заглянули в приоткрытую дверь.

33

Побоище в гостиничной конюшне

То, что они увидели, не могло не вызвать потрясения. Это было зрелище, воистину не предназначенное для животных. На грязном полу конюшни был обозначен крут диаметром примерно в восемь футов, обнесенный временной деревянной изгородью высотой в три фута. Вокруг этой арены на столбах висели фонари, которые ярко освещали огороженный круг и бросали дрожащие тени на стены конюшни.

Вокруг арены толпились мужчины — они хохотали, кричали, толкали и подначивали друг друга. Кое-кто взобрался на скамьи, специально принесенные сюда, чтобы лучше видеть происходящее. Судя по одежде, большинство зрителей были фермерами и деревенскими жителями, однако встречались и приехавшие издалека постояльцы сорейской гостиницы — их можно было легко отличить по блестящим котелкам, хорошего покроя сюртукам и галстукам. Два-три официанта из бара расхаживали в толпе зрителей и вопрошали: «Что будете пить, господа? Желаете заказать что-нибудь?» Кто-то собирал ставки участников пари, кто-то держал в руках небольших собак или тащил их на веревке, обвитой вокруг шеи животного, кто-то пробирался сквозь толпу, держа на плече проволочную клетку, наполненную бурыми крысами, — хотя главным блюдом в меню этого представления и был барсучий бой, он предварялся несколькими схватками собак с крысами.

Пока Грошик, едва веря своим глазам, с ужасом глядел на эту сцену, в огороженное пространство буквально опрокинули содержимое клетки с крысами, после чего над ареной нависла свирепая морда бультерьера, которого держал в руках хозяин. Командир крысиного отряда, стоявший рядом с Грошиком, втянул в себя воздух и поднял лапу, предостерегая одного из своих собратьев от желания обнаружить свое присутствие.

— Стой на месте, — просипел он. — Наш черед еще не пришел.

— Но они погибнут! — в отчаянии вскричал нетерпеливый боец.

— Мы отомстим за них, — невозмутимо ответил командир. — А пока стой на месте.

Распорядитель представления извлек большой хронометр.

— Кличка собаки? — спросил он.

— Мясник, — сказал владелец пса, с трудом удерживая своего питомца. — Доложу тебе, Джек Огден, это сущий зверь. Ты и глазом не моргнешь, он со всеми разделается.

— Тогда выпускай, — велел Джек Огден. — Посмотрим, что за зверь. — И включил хронометр. — Пошел!

Мясник под громкие крики зрителей спрыгнул на арену. Крысы в ужасе забегали вдоль забора, пытаясь найти какую-нибудь щель между досками. Но Мясник был свиреп и дело свое знал отменно. Через минуту четырнадцать окровавленных зверьков бились в агонии на грязной площадке. Грошик слышал дыхание потрясенных крыс из дозорного отряда — утешить их не мог даже командир.

Тем временем мертвых крыс подняли за хвосты, убрали с арены и бросили в корзину. Мужчины выпили — кто кружку пива, кто стакан вина — за здоровье Мясника. Победители пари получили свои деньги, после чего были сделаны новые ставки — на следующую, главную схватку.

Однако в это время в темной нише конюшни происходило нечто, не видимое ни горсточке счастливцев с их холмика, ни зрителям, чье внимание было без остатка поглощено безобразным зрелищем на арене. Уилл Хилис, Майлс Вудкок и констебль заняли свои позиции и молча ожидали начала следующего номера программы.

Уилл не спускал глаз с Джека Огдена, коренастого бородатого мужчины в наглухо застегнутой коричневой рубахе и с глиняной трубкой в зубах. Могучие плечи и мускулистые руки Джека вполне соответствовали его основному занятию — Огден возводил каменные ограды, разделяющие земельные владения во всем Озерном крае. Каменщик он был отменный — это признавали все, — и на нехватку работы Джек не мог пожаловаться. Было также известно, что в свободное время он отлавливает барсуков, и фермеры прибегали к его услугам, когда хотели избавиться от этих животных на своих участках. Но было в Джеке Огдене и еще кое-что, представлявшее интерес: воспользовавшись толкучкой, Уилл намеренно подошел к нему поближе, чтобы уловить запах табака, который Огден курил. Вишневый аромат, исходивший от табака, не вызывал сомнений, а трубка, разумеется, была изготовлена «Галахадом Свифтом».

— Господа, прошу внимания! — воскликнул Джек Огден. — Все вы пришли сюда сегодня ради главного зрелища, и оно вот-вот начнется. Здесь у меня славная толстая барсучиха, свеженькая, словно твоя роза, только-только из норы. Нора-то эта рядом с деревней, так что откормилась она, руку дам на отсечение, на ваших огородах. А чтоб бой был жарче, мы добавим еще и ее детеныша. Что касаемо собаки… — Джек поднял руку, требуя тишины. — Что до собаки, так у нас есть сам Черный Мак, гроза Озерного края!