Повести и рассказы

Молодец твой Булат, строит, ездит.

— Строит, ездит?.. — вдруг переменившись в лице, переспросил дядя Саша. Он, казалось, мигом почернел, пальцы сжались в кулаки. — Он изменил нашему роду! Он вор!

— Как вор?.. — отец и мать недоуменно уставились на родственника.

Тетя Аля махнула рукой и заплакала.

Я первый раз ее видел плачущей.

Скрежеща зубами, матерясь не впрямую, а эвфемизмами, которые в другом случае показались бы забавными, но не сейчас, дядя Саша рассказал, как опустился его сын.

— Связался с плохой, хой-хой, женщиной… пьянчушка, истинно чушка… где-то что-то украли, под суд попали… теперь сидит… на письма не отвечает, как будто мы виноваты. Он рос, екарный Истос, неженкой. Альфия, на фига, слишком его нянчила. А вот из твоего сына… — вдруг дядя Саша повернулся ко мне и больно вцепился в мои плечи своими клешнями, — я сделаю мужчину. А ну пойдем!

Под горячую руку он меня едва ли не вытолкнул во двор.

Мы прошли в тень сарая. Здесь между березой и вкопанным столбом имелся турник, сооруженный дядей еще в прошлый приезд. Перекладиной служил обычный лом.

В прошлый раз я подтянулся двенадцать раз. Непременным условием для зачета было не гримасничать. Подтягиваться со спокойным лицом. Как только я начинал кривить губы, выпячивать подбородок, дядя Саша кричал:

— Все! Аллес!

На этот раз я подтянулся семнадцать раз. На восемнадцатый, видимо, слишком сжал губы.

— Эх ты! — буркнул гость. — Давай я.

И как автомат, в свои немолодые годы, показал сорок подъемов.

Спрыгнул, сплюнул:

— Я еще могу… но хватит. Альфия будет ругаться. Пойдем гири качать.

Гиря в два пуда покоилась в сенях, в темном углу, слева от двери в чулан, рядом с огромным тулупом отца, свисавшим до полу на крюке (обычный гвоздь не выдерживал).

Гирю я смог поднять только три раза, не кривя лицо.

— Эх ты!.. — горячился дядя Саша, внимательно смотревший на меня в сумерках сеней. — А еще усы растишь. Смотри на меня…

Несколько раз быстро и легко вознеся гирю над головой, он вдруг сжалился над племянником.

— Ладно. Хорошо. Наберешь мускулатуры в армии, будешь как цветочком размахивать. Но прежде всего мужчина должен уметь метко стрелять. — И с невысказанным смыслом, прищурясь, посмотрел на меня. — Ты понял?

Женщины это любят. Понял?

Я смутился, кивнул.

— Завтра поедем в райцентр, постреляем в тире. Я тебе покажу, как надо стрелять.

В этот приезд дядя Саша почему-то не взял с собой мелкокалиберку.

Позже тетя Альфия расскажет, что, получив письмо от сына, он схватил свою «тозовку», заорал, что сейчас же полетит в Омск и застрелит Булата, опозорившего род, а когда тетя хотела вырвать у него ружье, он его с хрустом переломил через колено — и швырнул в угол… и заплакал, что с ним редко бывало, и рухнул на диван и пролежал до следующего утра…

4

Мы всей семьей выехали в райцентр на старом «виллисе», подаренном отцу райкомом. Заря только разгоралась. Над полем таял белый туман.

Шофер Коля с длинными усами, что очень понравилось дядя Саше, рассказал, что мальчишки отвинтили ниппель у машины, посадили одно колесо, и ему, водителю, пришлось срочно искать замену. В деревне у соседа, фронтовика Кошкина, имелся на ходу трофейный немецкий мотоцикл, и старик поделился резиновой штучкой за бутылку водки.

А поехали мы в воскресенье, потому что в райцентре в воскресенье ярмарка. Пока мать с отцом и тетей Алей ходили между телегами и лошадями, покупали пряники и конфеты, кувшины и горшки, мы с дядей Сашей прошли в тир.

Тир располагался в длинном вагончике, на его распахнутой двери был нарисован прищуренный глаз: красные веки и узкий синий эллипс с черной точкой.

— Сейчас… Я тебе покажу, парень, как надо задерживать дыханье и нажимать на спусковой крючок. Прицелиться — мало. Прицелишься правильно, а в последнюю секунду вздохнешь или выдохнешь, или слишком сильно надавишь…

Зайдя уверенным шагом в тир, где стояли, считая деньги, несколько подростков, дядя Саша изумил всех. Правда, у него не сразу получилось.

Кивнув хозяину тира, он принял в руки воздушное ружье, поцарапал мизинцем усики, вложил пульку, выпрямил «воздушку» и приложился к ней. Весь он стал как каменный. Мы вкруг замерли. Шлеп! — Мимо.

— Ага! — спокойно сказал дядя Саша. — Косит. Мы теперь так. — Шлеп!

— И волк перевернулся. — Шлеп! — Вниз головой упала сова. — Шлеп! — Зайчик упал.

Ему «тирщик» выдал бесплатно пять пулек и повесил на место мишени.

Дядя Саша мигом пострелял в цель и эти пульки.

Хозяин тира, татарин с унылым лицом, выдал ему снова пять бесплатных пуль.

— Теперь давай ты, — сказал дядя Саша. — Бери чуть правее на сантиметр. Не на метр, понял?!

Из пяти выстрелов я попал три раза. Последние два раза попал.

— Неплохо, — улыбнулся «ворошиловский стрелок». — Теперь пойдем поищем наших. А то моя Аля накупит дочкам бус… будут как бабушки ходить, брякая бусами…

И тут, видимо, вспомнив о сыне, он помрачнел, больно дернул меня за руку, — и мы завернули в чайную. Дядя Саша шепнул буфетчице, та налила ему полстакана водки, он стоя выпил и минуту стоял, зажмурив глаза. Ничем не закусил…

Мы уже шли сквозь толпу на территории базара, как я вдруг увидел Нину Журкину из своего класса. В ситцевом платьишке ниже колен, с красными крупными стекляшками на шее, в сандалиях, она стояла, озираясь.

— Привет! — поздоровался я. — Ты чего тут?

— А маму жду, — морща нос, ответила Нина. — Приказала тут стоять.

— Слушай! — заволновался я. — А ты умеешь стрелять? Пойдем, я тебе покажу в тире, как надо стрелять…

И чего мне взбрело в голову звать девушку в тир?! Она мне, конечно, нравилась, да только интересно ли ей?

— Это рядом!

Она внимательно посмотрела на меня, улыбнулась. Улыбнулся и дядя Саша.

— Правильно! — сказал он. — Пусть покажет. Он отличный стрелок.

Мы снова зашли в тир. Хозяин тира невольно нахмурился, а потом показал все зубы: мол, рад. Он долго шарил в ящике стола, пока не выгреб пульки и не подал их мне. Я купил ровно пять штук.

Подражая дядя Саше, под его пристальным тигриным взглядом, я приложился к ружью, взял чуть правее, как он учил, и выстрелил.

Мимо!