Повитель

В лежавшей у его ног мешковине, обмотанной шпагатом, был обрез, который когда-то дал Григорию Терентий Зеркалов. Бородин, после того как убил Терентия, хотел выбросить в озеро и обрез, но не выбросил, а засунул в сарае меж рухлядью. А когда отстроил новый дом, вместе с этой рухлядью перевез и обрез, залил его солидолом, завернул в мешок и спрятал на чердаке. И вот теперь достал.

Вычистив обрез, он пересчитал извлеченные из магазинной коробки патроны. Их было пять, столько он и получил когда-то от Зеркалова. За все время так ни одного и не довелось использовать. Покачивая их в руке, Бородин несколько секунд изучал желтовато-маслянистый блеск латуни. Затем еще раз тщательно протер каждый патрон и, открыв затвор, по одному вдавил их в магазин укороченной трехлинейки. Держа обрез под полой, спустился с чердака, вышел во двор и, бросив быстрый взгляд по сторонам, направился в сарай и там засунул оружие за большую поленницу сухих березовых дров.

На следующее утро Бородин появился в конторе. Тотчас в его кабинет хлынули люди с накладными и прочими документами. Председатель оглядел колхозников долгим взглядом.

— Потом придете. Некогда мне сейчас с вами…

Колхозники недоумевающе переглянулись. Старая Марья Безрукова крикнула:

— Неделю ить хожу за несчастным килограммом меда! Сын у меня болеет… Подписывай, не уйду! — И бросила на стол перед Бородиным смятую, потершуюся уже бумагу.

Тогда Григорий, не глядя на людей, принялся подписывать бумаги, которые по очереди ложились перед ним на стол. Подписывал, даже не читая. А когда дверь закрылась за последним человеком, бросил ручку на клеенчатый, залитый чернилами стол, подпер щеку ладонью и, закрыв глаза, сидел так, не шевелясь, наверное, с полчаса.

Очнулся, когда услышал сквозь дощатую дверь голос Ракитина:

— Здравствуйте. Председатель здесь?

— Там, — коротко проговорил счетовод. И тотчас двери председательского кабинета распахнулись.

Бородин, ни слова не говоря, уставился на Ракитина.

— В колхозе создана партийная организация, — негромко начал Ракитин. — Пока из четырех человек всего. Вчера у нас было организационное собрание…

— А дальше? — проговорил сквозь зубы Бородин.

— Мы вынесли решение…

… Пробыл Ракитин в кабинете Бородина всего минут пятнадцать и не спеша вышел, натянув на голову выгоревшую и пропыленную парусиновую фуражку.

Когда Тихон легкой походкой шел к двери, Григорию казалось, что половицы под ним прогибаются.

Потом Григорий слышал, как Ракитин спросил в бухгалтерии у Никиты:

— Тут Настя Тимофеева должна была за комковой солью подъехать для лагеря. Не видели?

— Только что председатель подписал ей распоряжение, — ответил счетовод. — Наверно, получает в кладовой.

— Никого там нет, кладовая закрыта.

— Значит, получила уже.

— Черт возьми, я же хотел с ней в лагерь ехать! Придется догонять. Давно, говоришь, подписал Бородин ей распоряжение?

— Сказал, недавно. Коли рысцой побежишь, на полдороге догонишь, — засмеялся Никита.

— А я наперерез, через Волчью падь… А Насте круг в семь верст делать.

— Тогда догонишь, — опять сказал счетовод, но уже сухо и деловито.

Григорий хорошо знал эту глухую и жуткую Волчью падь. Почему назвали ее падью, да еще Волчьей, — неизвестно. Там были болота, меж которых вихляла одна-единственная, да и то ненадежная тропинка. Ходить по ней осмеливался только Тихон Ракитин. Бородин это тоже знал. Очевидно, Ракитин изучил падь в то время, когда скрывался в лесу вместе с партизанами Андрея Веселова. Волков же там и в помине не было. В ржавой воде плавали только жирные длинные ужи.

Ракитин давно ушел, а Григорий все сидел, все думал о Волчьей пади, представлял, где, в каком месте шагает сейчас Тихон, мысленно следовал за ним.

6

Вскоре после разговора с Ракитиным Бородин вызвал в контору нескольких колхозников и распорядился перекрыть прошлогодней соломой все тока.

— Правильно! — как ни в чем не бывало одобрил Ракитин распоряжение председателя. — Только проследи, чтоб не кое-как перекрыли их, а по-хозяйски. Я могу двух-трех животноводов выделить для помощи в подготовке токов.

— Делай свое дело получше, — обрезал Григорий. — Денник вон в лагере загадили. Вчера там был…

Ракитин ничего не ответил, потому что замечание председателя было правильным. Денник в лагере действительно надо или чистить, или устраивать в другом месте.

Через несколько дней Тихон пришел в контору и сказал Бородину:

— Готово.

— Что готово?..

— Новый денник. В другом месте устроили, навес от солнца поставили.

— Ладно, приеду сегодня к вечеру, проверю. И ты чтоб там был.

— Тогда я пошел в лагерь…

Ракитин, повернувшись, вышел из конторы.

У стола председателя стоял счетовод Никита с документами. Он должен был ехать в район за деньгами на строительство зерносушилки. Занятый своими мыслями, он не заметил, как Бородин, держа перед собой чек, который собирался подписать и заверить печатью, чуть-чуть скосил в окно глаза. Если бы он тоже посмотрел в окно, то увидел бы Тихона Ракитина, который широко шагал огородами, направляясь в лагерь для окота своим обычным путем — через Волчью падь.

Наконец Григорий подписал чек и полез в карман за печатью, которую всегда носил при себе в плоской жестяной баночке. Но вдруг передумал, встал из-за стола:

— За деньгами поедешь завтра. А сегодня… я тебе другое задание дам…

Бородин протянул незаверенный чек счетоводу. Голубоватая бумажка чуть подрагивала в его руке.

Счетовод, конечно, не знал и не мог знать, что в голове у Бородина за те несколько секунд, пока он, скосив глаза, смотрел в окно на удаляющегося Ракитина, подписывал чек и искал в кармане печать, созрел целый план. Не знал он, что Григорий за это время вспомнил многое: своего отца, Дуняшку, то время, когда темными ночами ползал в Гнилом болоте, выслеживая партизан Андрея. И то мгновение, когда на фронте Ракитин выстрелил в него…

Никита вышел из кабинета. Но Григорий крикнул ему вслед:

— Позовите мне кого-нибудь. Э-э, Туманова позовите.

И все время, пока ходили за Павлом Тумановым, Григорий сидел не шевелясь за своим столом, а в голове его гудели недавние слова Бутылкина: «Слыхал, на деревне партийцы новые объявились… Вернулись из района они, вместе с Ракитиным ездили…» И стучало, стучало в его отяжелевшей голове: «С Ракитиным, Ракитиным, Ракитиным…»

— Здравствуй, — вывел его из оцепенения голос Павла Туманова.

— Ага, пришел? Ну так. Чего же я хотел тебе… — Григорий потер широкой ладонью лоб. — Массив ржи завтра комбайнеры убирать будут. Организуй, чтоб сегодня обкосили его хорошенько литовками. Да поменьше перекуров, чтоб к вечеру управиться.

— У меня же в кузне… — начал было Туманов, но Григорий прервал его.

— Что в кузне? Я тебе эту работу как члену правления поручаю. Другому поручил бы, да нет людей. В кузне один Степка справится.

Павел удивленно пожал плечами.

— Ладно.