Повод для паники

Когда мы с Каролиной предстали пред очи арбитра, прибывшие с ним реалеры встречали нас, держа в руках расхватанное с ближайших пирамид оружие. Само собой, что прямо в лоб мне никто не целился, но поспешность, с какой парни вооружились, и их настороженное поведение выдавали, что доверия к нежданно-негаданно явившемуся капитану Гроулеру у них нет. К тому же идущая за мной экипированная по-боевому Каролина была, как и ее отец, в кругах реал-технофайтинга настоящей «персона инкогнито». Чужаки в оружейной комнате также заставляли нервничать Санада и компанию.

Я тоже рисковал, выходя к собратьям с открытым забралом, но только так можно было доказать наши мирные намерения. Арбитра и реалеров удивило наше появление, меня, в свою очередь, удивило такое количество знакомых людей на стадиуме. По личному опыту я знал, что в межсезонье реалеры предпочитают отдыхать где угодно, лишь бы подальше от «Сибири» – за три месяца турниров стадиум, в котором приходилось торчать практически безвылазно, успевал всем нам изрядно надоесть. С Хатори все ясно: он – босс и мог быть на службе даже в межсезонье; кое у кого из реалеров тоже могли найтись причины заглянуть на «Сибирь». Но что за повод пригнал сюда в полном составе «Всадников Апокалипсиса» и некоторых членов других команд? Вряд ли они собрались здесь после начала всепланетной трагедии. Чтобы созвать столько народу, требовалась, во-первых, связь, а во-вторых, инстант-коннектор – подавляющая часть присутствующих здесь проживала гораздо дальше, чем мы, а добросердечный сосед с антикварным автомобилем был только у меня – уверен на сто с лишним процентов. Хотелось бы знать, что происходило на «Сибири» в день Большого Катаклизма и почему это благородное собрание до сих пор не желает расходиться…

Убедившись, что застигнутые врасплох гости ведут себя пристойно, реалеры расслабились и расступились, дозволяя мне лицезреть арбитра. Я собрался было поприветствовать их согласно обычаю дяди Наума, но передумал. Мало того, что не оценят, так еще подвох учуют – чего это, дескать, Гроулер вдруг нашим здоровьем обеспокоился? Но, как бы то ни было, встреча с собратьями, пусть и неприветливыми, была для нас предпочтительнее, чем столкновение с бандой фиаскеров.

Для Каролины момент встречи выдался вдвойне волнительным, ибо ей в кои-то веки довелось живьем увидеть своего кумира. Капитан «Всадников» Ахиллес сопровождал арбитра и также успел вооружиться. Сказать по правде, сегодня Блондин, как мы частенько величали его за глаза («Курносый и белокурый грек – это нонсенс!» – заметил нам однажды по этому поводу Рамфоринх, как раз и бывший, в отличие от Ахиллеса, чистокровным греком), уже не походил на канонический эталон реалера, каким привыкла видеть его Кэрри: всклокоченные волосы, помятое лицо, небритость, поношенная одежда; впрочем, все мы за два месяца жизни в Жестоком Новом Мире так или иначе утратили прежний картинный облик всенародных любимцев… Но для преданных поклонниц, наподобие Каролины Кауфман, это, разумеется, не должно было служить поводом для разочарования.

Я бросил на Кэрри настороженный взгляд, ожидая от нее типичной для болельщицы восторженной реакции, пусть даже непроизвольной – как-никак момент обязывал, – но девушка вновь удивила меня своим потрясающим хладнокровием. Несомненно, эмоции переполняли Каролину, и это было заметно по румянцу, выступившему у нее на щеках. Но то, что румянец – признак волнения, догадывались лишь я, немного знающий дочь Наума Исааковича, да ее отец. Для Хатори, Ахиллеса и «Всадников» смятение Кэрри оставалось в тайне. Они наблюдали уверенную молодую особу, которая знала себе цену и в то же время не выходила за рамки приличия, обязательные для новичка. Девушка держалась на полшага позади меня, показывая всем, кто ее капитан и кому она подчиняется. И пусть это был лишь вынужденный спектакль, я чувствовал себя польщенным – Ахиллес и его ребята наблюдали перед собой хоть маленькую, но слаженную команду реалеров, даже не подозревая, что образовалась она каких-то пять минут назад.

Оправдательный приговор, вынесенный мне после гибели Спайдермена, не повлиял на отношение «Всадников» к невольному убийце их бывшего капитана. И пусть новый капитан сумел-таки вывести команду обычных середняков к чемпионскому титулу – что так и не успел сделать покойный Спайдермен, – Ахиллес до сих пор любил при случае высказать, какого великого человека лишился реал-технофайтинг благодаря моему стремлению победить любой ценой. Конечно, во многом Блондин был прав. Но когда он вновь и вновь повторял свои обвинения во всеуслышание, я начинал подозревать, что Ахиллес не столько поддерживает память о действительно великом реалере, сколько не дает высохнуть пятну позора на моей репутации. Естественно, что он делал это с определенным умыслом. Несмотря на потерю лидерства, «Молот Тора» был и оставался для «Всадников Апокалипсиса» серьезным конкурентом, бороться с которым следовало как на арене, так и вне ее. Я тоже не питал любви к конкурентам, однако считал, что выяснение отношений не должно выходить за пределы полигонов. Вне стадиума текла совершенно другая жизнь, которую я всегда разграничивал со спортивной карьерой. Многие не соглашались со мной. Даже члены моей команды порой настаивали, чтобы я отвечал на словесные нападки конкурентов адекватным образом, но втянуть меня в околотурнирные дрязги пока еще никому не удалось.

Говорят, я принадлежал к реалерам старой закалки, что выражалось и в стиле игры, и в обычной жизни. Судить не буду, со стороны виднее. Вот и сейчас я был приветлив со всеми без исключения. А то, что кто-то при этом соблюдал приличия, кто-то глядел косо, а кто-то и вовсе отворачивался – дело субъективное. По существу, я разговаривал лишь с Хатори Санада – самым дружелюбным членом этого тайного общества, – однако было заметно, что арбитр тоже относится к нам с подозрением…

Прозрачная кварцевая стена высотных апартаментов Санада, куда нас проводили хозяева «Сибири», выходила на площадь Победителей. Из окон апартаментов нельзя было видеть, что творится у подножия стадиума, но вторая половина площади просматривалась хорошо. Я заметил, что фиаскеры уже покинули подножие обелиска – падальщики не обладали терпением для долгой засады. Для них было куда проще подыскать себе новую зазевавшуюся жертву.

– Так вот, значит, кого они гоняли по площади пару часов назад, – понимающе кивнул арбитр. – Последние три недели мы на них уже не обращаем внимания – научены дегенераты кое-чему, поумнели, сюда больше не лезут. Не знаю, что творится на западных полигонах – возможно, там фиаскеры гуляют в открытую, – но в восточном секторе стадиума подобного отребья уже не наблюдается. Мы навели здесь порядок, потому что тут – сердце нашей «Сибири», согласен, капитан? Ну а теперь, когда твой друг Наум-сан разрешил для нас громадную проблему, мы восстановим порядок не только на стадиуме, но и на прилегающих территориях… Впрочем, что это я все о проблемах да о проблемах. Вы ведь наверняка проголодались. Не составите нам компанию? Обсудим возникшие вопросы, так сказать, в неофициальной обстановке.

И он подал знак одному из стоявших за нашими спинами реалеров. Тот удалился.

Я покосился на Ахиллеса и его бойцов, уже облаченных в «форсбоди» и вооруженных кое-чем помощнее обломков труб, которые реалеры единодушно побросали за ненадобностью у взломанных дверей арсенала. Любопытно, что будет, если мы откажемся от ужина и, сославшись на занятость, откланяемся? Само собой, после того, как вкратце объясним, какие цели преследуем, – мы же вежливые люди, в конце концов…

Как-то слабо верилось, что арбитр со товарищи скажут нам что-нибудь в духе: «Что ж, желаем удачи; спасибо, что зашли – приятно было пообщаться». Да уж, приятно! Удивляюсь, почему нас вообще до сих пор не разоружили. Черт бы побрал эту неопределенность! Такое впечатление, будто хозяева только и ждут, когда я выкину какую-нибудь глупость, чтобы пристрелить меня с чистой совестью. Гостеприимство, в котором навязчивости куда больше, чем вежливости! Мы с Кауфманами походили сейчас на важных арестантов, удостоившихся привилегии разделить трапезу с начальником тюрьмы. Да, похоже, выбора и впрямь нет, поэтому приглашение на ужин придется принять.

Несколько расторопных, пропахших дымом слуг, в коих я без труда узнал бывших турнир-корректоров, накрыли стол на пять персон. Ими же были поданы к столу зажаренные на огне полуфабрикаты: на вид – полная гадость, но мой желудок не согласился с такой точкой зрения и требовательно заурчал. Запивалось все это весьма дорогим, разлитым в настоящие стеклянные бутылки вином, смотревшимся рядом с неаппетитными полуфабрикатами словно блестящий жемчуг в сером прибрежном иле.

Почетный гость, для которого предназначался пятый прибор, уже присутствовал в апартаментах – это был Ахиллес. Вернув свои доспехи, капитан «Всадников» обрел более-менее привычный облик всемирно известного любимца публики. Ему оставалось лишь привести в порядок свою растрепанную шевелюру да сбрить щетину. Хатори дал знак, и мы расселись по разные стороны стола, словно на переговорах: гости – я и Кауфманы – напротив представителей местной власти.

Санада приступил к трапезе, не дожидаясь, пока остальные примутся за еду. Нелегкая сегодня была у Хатори жизнь, при его-то комплекции. Хотя что такое на самом деле потеря трех десятков килограммов для человека весом более двух центнеров? На первый взгляд даже незаметно, разве что щеки у круглолицего Санада впали, отчего его азиатские глаза перестали казаться чересчур узкими.

– Итак, Гроулер, какого дьявола тебя занесло на стадиум? Неужели ты проперся это расстояние и вскрыл арсенал только ради того, чтобы познакомить стажера с амуницией? – Ахиллес поглощал пищу не так жадно, как арбитр, поэтому мог позволить себе отвлекаться на разговоры. Заговорив со мной без разрешения, Блондин невольно выказал мне еще одну примечательную деталь: «Всадники Апокалипсиса» и прочие отиравшиеся здесь реалеры подчинялись арбитру явно не по жестким правилам турнирной субординации. Больше походило на деловое партнерство. А вот равноправное или нет – еще предстояло выяснить.

Задав вопрос, Ахиллес смерил Каролину недвусмысленным взглядом прославленного любимца женщин, неофициальный титул которого он всегда носил. А Кэрри, которая при солнечном свете смотрелась и вовсе неотразимо, продолжала играть свою не лишенную шарма роль воинственной амазонки. Она ответила Ахиллесу немым презрением, отчего тот, судя по его оскорбленной физиономии, ощутил себя отвергнутым юношей, чья подружка не оценила его пылкой любви. Вот она какая, наша Кэрри – настоящий алмаз! Способен ли ты, Ахиллес, совладать с такой, если привык иметь дело лишь с податливыми как воск и мгновенно тающими при твоем появлении болельщицами?