Поводыри на распутье
Шрифт:
«Дыры и заборы. Книга для тех, кто хочет прожить в Москве больше одного дня».
– Мартин, скажи, Мария-Ли еще танцует?
– Только по пятницам, Хосе. Она ведь звезда.
– Слышали, девочки? В пятницу нас ждет потрясающее шоу! Мартин, надо заказать столик поближе к эстраде.
– Сделаю.
– А сегодня вкусим других радостей!
– Пообедаем?
– И это тоже!
Неплохой ресторан, расположенный на двух нижних этажах небоскреба, служил первой ступенькой на лестнице развлечений. Любители классического подхода могли отыскать здесь спутника любого пола и начать вечер с совместного ужина. Колеблющиеся находили понимающего
– А здесь подают омаров?
– Здесь подают все!
Двери распахнулись, и обнимающий женщин Родригес шагнул внутрь.
Когда Урзак появился в холле «Мозаики», на нем была полумаска с нанопокрытием – обычная мера предосторожности тех, кто не желает показывать лицо. Персонал Центра свято чтил принципы конфиденциальности, но оставались еще и обычные посетители, среди которых могли затесаться знакомые или репортеры новостных служб.
Встречающие гостей менеджеры прошли великолепную подготовку, чутко улавливали, кто к ним пришел, для чего, и выбирали наиболее подходящее случаю приветствие. Особенно внимательно они работали с теми, кто оказался в «Мозаике» впервые.
– Выдалась свободная минутка?
Урзак почувствовал, что вопрос попал в точку. Он не вызвал отторжения или неловкости. Да и менеджер к нему подошел правильный. В холле дежурили четверо: блондин в неплохом синем костюме, смуглая красавица в платье с глубоким вырезом, тоненькая китаянка и ярко наряженный трансвестит. Подошел блондин, тип: «приятель по клубу». Как они поняли, что любого другого Урзак бы отверг? Психологи.
– Я здесь впервые.
– Уверяю, вы не останетесь разочарованы.
– Надеюсь.
– Прошу в кресла, господин…
– Банум.
– Прошу в кресла, господин Банум. Курительная комната или зеленая гостиная?
– Зеленая гостиная.
– Тогда направо. Позволю заметить, что урожай бордо в этом году удался.
И опять в точку: красное сухое – любимое вино Урзака.
«Неужели меня так легко прочитать?»
– Если у вас настоящее бордо…
– Только настоящее, господин Банум, только настоящее.
– Ну что, дорогая, нас не обманули? Язычок у этого парня кошачий? – спросил Хосе. – Шершавый?
– Хочешь попробовать, дорогой? – с хорошо сыгранной беззаботностью поинтересовалась женщина.
– Рекомендуешь?
Обнаженная Лика полулежала на широкой кровати, облокотившись на несколько мягких подушек. Свет приглушенный, слегка красноватый, ало-черные тени мягко обволакивали зрелое женское тело: тяжелые груди с крупными коричневыми сосками, тонкие руки, стройные, крепкие бедра… между которыми замерла мужская фигура. Хосе видны только спина и ягодицы того, кто доставляет удовольствие его жене.
– Тебе нравится?
– Заткнись!
В глазах Лики вспыхнуло злое пламя. Она рассвирепела из-за того, что муж вошел именно сейчас, когда на лбу капельки пота, губы подрагивают, а пальцы стискивают шелковую наволочку. Она рассвирепела, но не смогла остановиться. И от этого рассвирепела еще больше.
– Если ты недовольна, потребуй деньги назад!
Хосе расхохотался. Настолько весело, что чуть не потерял прикрывающее чресла полотенце. Соседнее
помещение, которое они с Никой оставили для себя, называлось Водяной комнатой, и все время, что Лика была одна, оттуда доносились журчание воды и веселый смех.– Ублюдок, – прошептала женщина, и длинные ногти правой руки впились в плечо лежащего на ее бедрах мужчины.
Хосе улыбнулся.
Мужчина поднял голову и посмотрел на Лику. Его лицо – маска, над которой потрудились изощренные конструкторы. Большие зеленые глаза с вертикальными зрачками, характерная форма носа и скул – когда мужчина улыбается, он становится похож на кота. Некоторым нравится, у некоторых вызывает отвращение. Но все, кто его покупает, в первую очередь ценят мужчину за язык.
«Разве тебе плохо со мной?» – безмолвно спросили зеленые глаза.
Лика без сил откинулась на подушки.
Ей хорошо.
«Продолжай!»
– Да, такого в Союзе не увидишь.
Хосе вернулся в Водяную комнату, спрятался за брызгами веселого смеха, но дверь оставил открытой. Наблюдает? Вряд ли, вскоре сквозь шум воды послышались громкие вздохи. Лика застонала, выгнулась на простынях и даже закричала. Мужчина в ее ногах урчал совсем по-кошачьи – ему сделали операцию на голосовых связках и объяснили, когда и какие звуки следует издавать. Профессионал.
Когда в спальне стало тихо, в царстве воды продолжилась веселая возня.
Лика устало отпихнула кота ногой, тот мягко сполз на пол и устроился на ковре. Женщина взяла с тумбочки бокал с дзен-коктейлем, сделала глоток. Прядь волос упала на лицо, но Лика не стала их поправлять. Некоторое время ее расфокусированный взгляд блуждал по комнате, а затем наткнулся на большое зеркало. Лика вскинула подбородок и усмехнулась:
– Нравится?
Сидящий в комнате наблюдения Кошелев вздрогнул. Он не хотел идти сюда, не хотел наблюдать за играми подопечных, но Хосе настоял. Теперь Мартин понял, для чего.
– Нравится?
Лика погладила левую грудь, чуть сдавила сосок, скривилась. Не от боли скривилась.
– Тебе нравится, русское отродье. Я знаю. Я видела твой взгляд.
Кошелев медленно достал из кармана платок и вытер пот. Он почувствовал, что его тоже унизили. Но все равно не отрывал взгляд от тела женщины. Лика была хороша, и Мартин с трудом сдерживался.
– Ты меня хочешь, а он – нет. Но и разводиться со мной ему нельзя, иначе он останется нищим. Чертовы законы!
В Водяной комнате на самой высокой ноте умер стон молоденькой Ники. Лика подозвала мужчину:
– Иди ко мне, котик.
И вновь откинулась на подушки.
Кот заурчал.
Из глаз Лики потекли слезы.
Мартин отвернулся от зеркала и достал сигареты.
– Превосходный выбор, господин Банум. Хочу отметить, что у вас великолепный вкус.
– Я много слышал об этом шоу.
– Ни один рассказ не способен передать красоту «Безмолвной страсти».
– У меня будет шанс убедиться в этом лично.
Менеджер улыбнулся и наполнил бокал гостя красным вином. Это была уже вторая бутылка бордо, однако взгляд Банума оставался ясным. Он сбросил пиджак, расстегнул верхнюю пуговицу рубашки, расположился в мягком кресле и, лениво потягивая вино, не сводил глаз со стены напротив. В ее середине, от пола до потолка, находился наполовину выступающий в комнату цилиндр, диаметром, на глаз, метра четыре. Цилиндр абсолютно черен, и именно в черноту, не отрываясь, смотрел Урзак.