Поворот дороги

— Мама говорит, что моя неприязнь к Максу делает его еще более привлекательным в ее глазах.

— И она права, — согласился Грант. — Помнишь, что за табличка висела у нее на кухне?

— Табличка? — задумчиво повторила девушка. — С надписью о том, чтобы отпустить птицу на волю?

Эта керамическая настенная табличка красовалась на их кухне много лет, и хотя Энни видела ее каждый день, так и не смогла запомнить фразу дословно. Смысл заключался в том, что если кто-то должен был вернуться, то лишь по собственной воле.

— Энни, послушай. Нам с тобой нужно отпустить Бетани на свободу. Пусть наслаждается временем, проведенным с Максом. Давай предоставим ей такое право. Через несколько дней я присоединюсь к вам во Флориде, и тогда мы решим, что делать дальше. А до тех пор оставь маму в покое. И бабушке посоветуй поступить так же. Договорились?

— Но, папа…

— Я люблю твою маму очень сильно и желаю ей счастья. Если она найдет его с Максом, мне останется лишь отойти в сторону.

Девушка хотела было поспорить — и не могла. Отец был очень мудрым человеком.

— Ты прав, — сказала она.

Бетани сама сделает выбор — это ее право и ее обязанность. Энни надеялась лишь, что этот выбор окажется именно таким, о котором все мечтают.

— А теперь передай трубку бабушке.

— Хорошо. — Выпрямившись, девушка похлопала Руфь по руке. — Бабушка, это папа. Он хочет поговорить с тобой.

На лице Руфи отразилось беспокойство.

— Ты сообщила ему сама знаешь о ком? — громким шепотом спросила она.

Энни кивнула:

— Он отнесся к этому спокойно.

Бабушка посмотрела на нее широко раскрытыми глазами и взяла телефонную трубку.

— Алло, — сказала она.

Энни напрягала слух, но смогла различить лишь обрывки разговора. По-видимому, матери Грант повторил то же самое, что говорил и дочери, потому что пожилая дама энергично затрясла головой, словно отказываясь слушать советы.

Несколько минут спустя она вернула мобильник внучке:

— Он хочет, чтобы мы предоставили Бетани возможность развлекаться.

— Знаю.

— Не думаю, что это правильное решение.

Энни же вознамерилась прислушаться к мнению отца.

— Папа сказал, что будет во Флориде на следующей неделе, и посоветовал нам набраться терпения.

— Он любит Бетани.

Энни кивнула, лишь сейчас осознав истинную глубину его чувства.

Глава 18

Бетани и Макс расположились на старомодных качелях на крыльце отеля. Ужинали они вместе с Рустером, но сразу после еды тот извинился и отправился в гостиницу, как он пояснил, отдыхать.

— Ты, должно быть, очень устал, — сказала Бетани, несильно раскачиваясь.

Макс сидел, обняв ее одной рукой за плечи.

— Я не настолько устал, чтобы не быть в состоянии наслаждаться временем, проведенным с тобой.

— Может, тебе тоже следует пойти спать? — предложила Бетани. — В нашем распоряжении весь завтрашний день.

— Еще рано, — зевая, заявил он.

Бетани была очень этому рада. Она положила голову ему на плечо.

— Хотя мы и говорили обо всем на свете, я практически ничего о тебе не знаю.

— Не люблю говорить о себе, — признался он.

— Да, я заметила.

— О чем ты хотела спросить?

Из сотен роившихся в ее голове вопросов она задала самый малозначащий:

— Сколько времени вы с Рустером дружите?

Макс часто заморгал, и Бетани поняла, что он изо всех сил борется с дремотой.

— Большую часть жизни. Он одного возраста с моим братом, и в детстве мы жили по соседству. Тебе также известно, что у нас был общий бизнес, в котором он занимался рекламой.

Бетани согласно кивнула.

— Он женат?

— Нет. Ну, когда-то давно был, но его брак продлился недолго. Сейчас он… как бы так выразиться, меняет подружек. Нет, лучше будет сказать — спутниц жизни.

— Он присоединяется к тебе, только когда ты разъезжаешь по стране, верно?

— Верно. Месяц летом и иногда несколько недель весной и осенью.

— Как насчет семьи?

— У Рустера или у меня?

— У тебя.

— Есть брат Люк, на десять лет меня старше. Принял на себя управление делами на время моего отсутствия. Дети его давно выросли, и при всякой удобной возможности он отправляется в Австралию и Новую Зеландию. Мы видимся примерно три-четыре раза в год, когда я бываю в Калифорнии.

— Твои родители живы?

— Они умерли один за другим в конце девяностых.

Бетани уже было известно, что его единственная дочь также скончалась в юном возрасте.

— Ты когда-либо был в Сиэтле? — поинтересовалась она.

— Всего один раз. Мы с Рустером ездили по полуострову Китсэп, а потом по лесам пару лет назад. Места там красивые.

— Мне тоже нравятся.

— Ты живешь в том же доме, где раньше жила с Грантом?

Бетани сочла его вопрос интересным.

— Да. Это единственное место, которое мои дети считают своим домом. В их жизни и без того было много переворотов, поэтому я не решилась лишить их еще и этого.

— Ты когда-нибудь задумывалась о переезде?

— Нет.

И это было правдой. Бетани была очень привязана к их коттеджу и не помышляла о смене места жительства.

— Хочешь еще что-то обо мне узнать? — спросил Макс.

— А у тебя есть дом?

Она не увидела, а скорее почувствовала, как он улыбается, зарываясь лицом ей в волосы.

— Я в нем не нуждаюсь. Где бы я ни оказался, там и будет мой дом. Однако у меня есть особняк в Калифорнии.

— Ты часто туда ездишь?

— Нет.

— А друзья, кроме Рустера, у тебя имеются?

— Есть парочка.

— Как ты живешь?

— Ты о деньгах? Мои потребности очень скромны. Мне много не надо.

Бетани понимала, что у них с Максом очень мало общего, но это ничуть ее не смущало. Влечение, которое она к нему испытывала, возрастало с каждой минутой. Макс провел в пути двадцать часов ради возможности увидеть ее. Даже сейчас, буквально валясь с ног от усталости, он продолжал находиться в ее обществе. Она не сумела представить Гранта сидящим на качелях рядом с ней.