Повседневная жизнь Берлина при Гитлере
Шрифт:
СС против CA, схватка в аду
Гитлер возвращается из Венеции, где Муссолини унизил его, бросив презрительную фразу: «Сначала наведите порядок в своем доме!»
Уже прибыв в Германию, он вновь и вновь с раздражением обдумывает этот совет, прозрачно намекающий на Рема. Может ли быть, что посольство Италии в Берлине располагает информацией о заговоре CA, направленном лично против него, Гитлера? Если это так, то лучше всего нанести удар первым. Предварительно приняв необходимые меры предосторожности. Вместо того чтобы сразу лететь в Берлин, Гитлер встречается с промышленником Густавом Круппом, который, как и Фриц Тиссен («стальной король»), жалуется на незаинтересованность рабочих в своем труде, неблагоприятно сказывающуюся на производстве.
— Виноваты в этом штурмовики, — утверждает Крупп. — Эти люди хотят ввести своего рода большевизм — с сапогами, но без мозгов, — который прельщает многих.
— Уверяю вас, — отвечает ему Гитлер, — что уже завтра штурмовые бригады будут ликвидированы.
Гитлер очень любит своего «товарища» Рема, но тот явно становится обременительным. Не так-то легко контролировать этого человека, «равного» ему, фюреру, подлинного (в отличие от Гитлера) героя сражений. Наконец, если бы перечисленных причин было недостаточно, следовало бы подумать и о единодушной неприязни к Рему и к CA немецких офицеров. Военные требуют чистки. Гитлер рискует тем, что окажется между CA и армией, как между молотом и наковальней. Итак, он принял решение — во имя государственных интересов, в данном случае совпадающих с его собственными. Он вызывает Ганса Баура, [52] своего личного пилота, поднимается с ним в свой «Юнкерс-52» и приказывает взять курс на Мюнхен. Сидя рядом с Бауром в кресле второго пилота, Гитлер, стиснув зубы, вглядывается в черное небо. Потом он листает досье, которое подготовили в Берлине Геринг (уже играющий против Рема, своего вчерашнего союзника) и Гиммлер, — досье о фактах насилия, жестокости, лихоимства и, главным образом, о «дебошах» своего старого товарища. О гомосексуальных наклонностях Рема Гитлер знал всегда. Он ненавидел эту «аномалию». Но покрывал ее, пока это было возможно. По словам Франка, будущего палача Польши, Гитлер однажды даже сказал своему лучшему «другу»: «Разве я должен перестать любить Вагнера лишь из-за того, что он спал с Людвигом Баварским?» Но это было вчера. Сегодня Гитлеру нужно удовлетворить финансовых и индустриальных воротил, армию, Круппа, Тиссена, — удовлетворить, положив конец террору CA посредством убийств и репрессий. Тем более что Геринг и Гиммлер, а вслед за ними и Гейдрих, говорят — или это дезинформация? — о каком-то путче, который якобы готовится против него.
52
Ганс
В Мюнхене к Гитлеру присоединяется мертвенно-бледный Геббельс, втайне сочувствующий CA, которого фюрер хочет привлечь к операции, чтобы замарать и тем прочнее привязать к себе. В сопровождении небольшого отряда СС Гитлер отправляется на озеро, [53] где Рем проводит ночь с близкими ему людьми в маленьком отеле. Шеф CA уверен, что на следующий день состоится его «рандеву» с фюрером, во время которого они раз и навсегда придут к соглашению по поводу будущих перспектив «коричневой революции». Рем поражен, видя Гитлера у своих дверей и слыша его крики. [54] Тем временем эсэсовцы Гиммлера проникают в отель, убивают или захватывают в плен штурмовиков. Гитлер бросает халат на обнаженное тело Рема и командует ему: «Одевайся!» Рема заталкивают в муниципальный автобус, реквизированный у местных властей, угрожая ему пистолетом. Его вместе с несколькими преданными ему людьми доставляют в тюрьму Штадельхейма. В Баварии офицеры СС хватают одного за другим шефов штурмовых бригад, которые съехались сюда со всей Германии в ожидании нового союза двух лидеров страны, который, как они предполагали, должен был бьггь заключен на следующий день. Штурмовики умирают на тюремном дворе, так и не успев осознать, что, собственно, происходит. Эсэсовцы обезглавили CA, организацию, в тысячу раз более могущественную, чем они сами. Важных лиц убивают; тех, кто попроще, отпускают. Рема оставили напоследок. Ему дают револьвер. Он говорит: «Пусть Адольф сам придет и сделает эту работу!» Он не стреляет ни в себя, ни в двух эсэсовцев в черной форме, которые входят в камеру, чтобы его прикончить. «В этой авантюрной истории, достойной Тацита, — скажет Канарис позднее, уже будучи главой секретных служб армии (абвера), — еще сосуществовали два Цезаря, один из которых перешел Рубикон.(Гитлер), а второй прикрылся своей тогой перед лицом убийц (Рем)!»
53
В городок Бад-Висзее на берегу озера Тегернзее, где намечалось устроить банкет для руководителей групп CA по поводу ухода всего личного состава CA в месячный отпуск. (Примеч. пер.)
54
Первым человеком, встретившимся Гитлеру в отеле, был юный граф фон Шпрети, адъютант Рема, известный своей исключительной красотой. Гитлер ударил его по лицу своим хлыстом из кожи гиппопотама и передал эсэсовцам, а затем ринулся в комнату Рема, который спал. В это время в соседней комнате был обнаружен друг Рема, обергруппенфюрер Хейнес, со своим шофером, которого Геббельс назвал «мальчиком для радостей». Хейнес попытался защищаться, поэтому оба были убиты прямо в постели. Отряд CA, прибывший сменить караул, был разоружен без единого выстрела. Вся операция закончилась за несколько минут. Мнимый заговор Рема впоследствии назовут «заговором засонь». О событиях «Ночи длинных ножей» подробнее см.: Деларю. История гестапо. Смоленск, 1998. С. 155–175. (Примеч. пер.)
Резня в Берлине
После убийства Рема волна убийств прокатилась по всей Германии и по столице. Резня продолжалась с 30 июня по 2 июля 1934 года. Генерал берлинского отделения CA был расстрелян вместе с другими высокопоставленными лицами на плацу для экзекуций военной школы в Лихтерфельде, в южном пригороде. Берлинцы могли слышать залпы, которые звучали безостановочно. Эсэсовцы стреляли в штурмовиков с расстояния пяти метров. Арестованные, которых подвозили со всех сторон, сразу же по прибытии становились в очередь на смерть. На улицах пешеходы растерянно молчали. Они видели, как грузовики СС курсируют по городу, заполненные людьми с блуждающим взглядом и осунувшимися лицами, на этот раз без коричневой униформы. Никто не мог спать. В своем кабинете на Принц-Альбрехт-штрассе [55] Гейдрих безостановочно говорит по телефону. Он поддерживает связь с казармами, в которых производятся расстрелы. Синим карандашом методически делает пометки в списках имен, которые сам составил. Те, кого ведут на расстрел, кричат, рыдают, ругаются, пытаются плюнуть в лица своих бывших товарищей, орут: «Хайль Гитлер!» Трупы сваливают в кучи; потом наступает черед новых жертв; стены красны от крови, земля пропитана ею. Грегор Штрассер тоже казнен, хотя его дети — крестники фюрера. На западе Берлина, в жилом квартале Ной-Бабельсберг, бывший рейхсканцлер фон Шлейхер, сидя в гостиной со своей женой, слушает радио. «Вдруг звонят в дверь, мы открываем, на пороге — какие-то люди с лицами, закрытыми шерстяными платками, они расстреливают из автомата господ и сразу уезжают на своей машине, у которой не был выключен мотор», — расскажет потом горничная, которая спаслась, спрятавшись в платяном шкафу. Расправляются и с генералом фон Дредовом — просто потому, что у него хранились компрометирующие Гитлера бумаги. Ликвидировав поджигателей рейхстага, убийцы, не найдя фон Папена в его берлинском особняке, перерывают ящики его письменного стола, расстреливают его секретаря и его друзей — фон Бозе и Клаузенера. [56] Сам фон Папен, хитрый лис, вовремя бежал к Гйнденбургу в Восточную Пруссию. Он вернется оттуда позднее с вездесущим Отто Мейснером, чтобы передать Гитлеру поздравления старого фельдмаршала, смысл которых сводился к тому, что фюрер спас Германию. [57]
55
В штаб-квартире гестапо. (Примеч. пер.)
56
Оберрегирунгсрат фон Бозе был начальником приемной фон Папена (где его и застрелили), Клаузенер — директором министерства связи и главой организации «Католическое действие». (Примеч. пер.)
57
Гинденбург прислал Гитлеру телеграмму следующего содержания: «На основе только что полученных отчетов я убедился, что благодаря вашей решимости и вашей личной храбрости вам удалось задушить в зародыше происки изменников. Я выражаю вам этой телеграммой мою глубокую признательность и искреннюю благодарность. Примите уверения в моих лучших чувствах». Цит. по: Деларю. История гестапо. С. 172. (Примеч. пер.)
В ходе этой операции, которая так удалась Гейдриху, исчезнут и те «литературные негры», которые в действительности написали «Майн кампф», [58] и сотни других неудобных свидетелей. Гитлер будет отсутствовать до 2 июля — он слишком чувствителен, чтобы выносить запах бойни. Он не желает слышать жалобы казнимых, ругань палачей, мольбы женщин, выпрашивающих пощаду для своих мужей. Когда он вернется в Берлин, его большой «Юнкере» тяжело приземлится в аэропорту «Темпельхоф». Горизонт затянут темными тучами, и у красной ковровой дорожки его ждут почти исключительно сотрудники штаба гестапо и СС. Гитлер идет им навстречу пошатываясь. «Он, бедняжка, не спал ни одной минуты в течение нескольких суток», — расскажет Ева Браун своей подруге. Гейдрих держит помятую тетрадь с именами людей, казненных в столице. Шзевиус [59] отмечает, что «пальцы фюрера дрожат, когда он медленно перебирает эти листы. Порой он останавливается на каком-то имени с выражением волнения или гнева на лице или даже отшатывается назад всем корпусом». «Наконец кортеж трогается с места, — пишет этот свидетель и добавляет: — Пафос разворачивавшейся передо мной сцены, мрачные лица, пурпурно-кровавое небо, как в опере Вагнера, — это было больше, чем я мог вынести». Так исчезли первые соратники Гитлера. Их смерть стала ценой за те соглашения, которые Гитлер вскоре заключит с баронами Рура, которым отныне ничто не помешает обеспечивать перевооружение Германии. Это была также плата генералу фон Бломбергу, министру рейхсвера. Казни подверглись только те генералы и либеральные аристократы, которые не интересовали генеральный штаб или даже были чем-то неудобны для него. Главнокомандующий фон Бломберг опубликовал в официальной газете НСДАП, «Фёлькишер беобахтер», свою статью, в которой, в частности, писал: «Поскольку существует лишь одна партия, отождествившая себя с государством, армия является национал-социалистской и поддерживает этот режим!»
58
«Моя борьба» — программное сочинение Гитлера.
59
На следующий день после «Ночи длинных ножей» германская армия перешла под контроль национал-социалистов; внешне это выразилось в том, что в армии стало обязательным нацистское приветствие, и в переименовании рейхсвера в вермахт.
Итак, Гитлер лишился своих первых соратников, штурмовиков, но его уже защищают черные эсэсовцы и вермахт, [60] который наконец поверил, что пришел час его реванша.
Глава вторая
АПОФЕОЗ ОЛИМПИЙСКИХ ИГР
«Германия и Берлин уже на пути к могуществу и славе», — говорит генералу фон Бломбергу бывший ефрейтор, комплексующий по поводу того, что является представителем южной ветви немецкой нации, и колеблющийся между «реальной политикой» в духе Бисмарка и безумием, которое подстегивает его, подобно духу мщения; а еще он находится под влиянием интеллектуальных лидеров СС и Геббельса, который останется рядом с ним до последней минуты, — этого виртуоза «дезинформации», достойного ученика Бисмарка (некогда использовавшего эмсскую депешу [61] как средство для усиления собственной власти и приближения войны). Однако, прежде чем попытаться «дезинформировать» народ, нужно завоевать его симпатии; и Гитлер довольно талантливо будет играть своей способностью лгать и в то же время учитывать (по крайней мере вначале) элементарные потребности необразованных масс. Так что только в 1938 году или даже позже берлинцы, этот железный наконечник немецкого копья, начнут сомневаться в Гитлере. А в 1934 году те же берлинцы еще уверены, что делами их государства неусыпно занимается один человек, опирающийся на преданных ему исполнителей, честность которых не вызывает никаких подозрений. Люди, «влюбленные в своего кумира» (Гесс), видят свой единственный шанс на достойную жизнь в том, чтобы ими управлял идеолог, верный своей доктрине и своим обещаниям. Эмпиризм Гитлера, свойственное ему тактическое и стратегическое чутье, его «вдохновенность», которая очаровывает его близких и даже военных, не перестающих удивляться этому «ясновидцу, который всегда оказывается прав» в спорах с ними (так, по крайней мере, будет до «битвы за Англию»), — все это в значительной степени привлекает и среднего немца, среднего берлинца. Рядовые граждане полагаются на фюрера слепо, не рассуждая! Города и деревни, фермы и заводы — ничто не ускользает от его бдительного ока. С недавних пор, когда Гинденбург скончался в Нойдеке, все и вся должны подчиняться его, Гитлера, железной воле, его тоталитарной дисциплине. Всем, и прежде всего молодежи, он предлагает сейчас волнующую авантюру. Рабочие и служащие вновь получают работу, снова открываются военные заводы, буржуазия чувствует себя удовлетворенной — как и армия, как и старая аристократия, по настоянию которой фюрер пожертвовал штурмовиками. Молодые счастливы тем, что им предложили некую цель. Сегодняшний день — время надежды. Завтра начнется борьба за «жизненное пространство». Но уже сейчас создается прекрасная армия, в небо взмывают самолеты военно-воздушного флота (Люфтваффе), на воду спускают корабли, похожие на великолепные игрушки. Здоровая жизнь, спорт, парады, демонстрации, факельные шествия — молодежь беззаботно радуется всему этому. А еще немцам предстоит увидеть Олимпийские игры, этот величайший праздник, — прежде чем придет война с ее разочарованиями.
60
Ханс Бернд Гизевиус (1904–1974) — немецкий дипломат и писатель. Начал дипломатическую службу в 1933 г., занимал разные посты в министерстве иностранных дел. Был вовлечен в несколько заговоров против Гитлера. С 1940 по 1944 г. был вице-консулом в Цюрихе и после провала июльского заговора 1944 г. остался в Швейцарии. Выступал
в качестве одного из главных свидетелей обвинения на Нюрнбергском процессе. После войны жил в США, Западном Берлине, Швейцарии, Западной Германии, описал в своих мемуарах ведущих деятелей Третьего рейха и попытки устранить Гитлера. (Примеч. пер.)61
Эмсская депеша — телеграмма от 13 июня 1870 г. с изложением беседы между королем Пруссии Вильгельмом I и французским посланником В. Бенедетти по вопросу о замещении вакантного испанского престола, посланная из Эмса советником прусского министерства иностранных дел канцлеру О. Бисмарку. Бисмарк путем сокращения и произвольного редактирования текста придал сообщению провокационный и оскорбительный для французского правительства характер. В таком виде текст был передан в печать, что послужило поводом для объявления Наполеоном II войны Пруссии (19 июня 1870 г.). (Примеч. пер.)
Два «ангела-хранителя» Гитлера на конной прогулке
Незадолго до открытия великого спортивного праздника Гейдрих становится начальником государственной службы безопасности (СД), [62] а Канарис — новым начальником армейской разведывательной службы (абвера). Получив назначение 2 января 1935 года, маленький адмирал (рост — 1 м 60 см, возраст — 48 лет, волосы с проседью, глаза голубые) сразу же начинает обустраиваться в служебном помещении, которое называет своей «лисьей норой». Не чувствуя себя счастливым с женой и дочерьми в своей очень скромной квартирке на Доллештрассе, он часто спит на диване в должностном кабинете на набережной Тирпицуфер, повернувшись лицом к макету крейсера «Дрезден». [63] Этот вечно усталый человек, в котором нет ничего от прусской жесткой самодисциплины, нередко зевает даже во время сдачи рапорта. Все свои тайны и секретные сведения, касающиеся организации его ведомства, он хранит не на бумаге, а в памяти. Добровольный молчальник, он сформировал себя как личность, взяв за образцы знаменитых шпионов императора Вильгельма II. Этот националист, совсем не похожий на Рема, был не единственным, кто втайне сочувствовал штурмовикам и боялся за свою жизнь в «Ночь длинных ножей». Однако он всегда превосходно владел искусством притворяться. Он умеет слушать Гитлера, как никто другой, и даже лучше, чем Гейдрих. Последний, кого Эрика, жена Канариса, называет за глаза «белокурой бестией», иногда приходит в дом адмирала со своей супругой, Линой Гейдрих, чтобы сыграть вместе с хозяевами квартет Баха или Бетховена. [64] Алжирец Мохамед, верный слуга Канариса, который в такие вечера подает кофе, немного побаивается «красавчика» Рейнгарда. Вынужденный работать в сотрудничестве со своим старшим по возрасту коллегой, Гейдрих всю жизнь «чувствует», не будучи в состоянии этого доказать, что Канарис «шпионит не в пользу Гитлера». Фюрер же, не обладая таким тонким чутьем, сохранит веру в свое «орудие» (Канариса) почти до самого конца. Все высокие политики, не отваживаясь прямо об этом говорить, догадываются, что Вильгельм Канарис замешан в убийстве Карла Либкнехта и Розы Люксембург. [65] Он также помогал элитным штурмовым отрядам в тайном уничтожении коммунистов и социал-демократов. В последнее время Гейдрих подогревает антисемитизм Гитлера, но Канарис его в этом не поддерживает. Адмирал рекрутирует для абвера лучших агентов именно среди евреев — это несомненно. Гейдрих все время подкапывается под армию, Канарис же ее защищает. Канарису удается добиться того, чтобы один из членов «Оси», Франко, вступил в переговоры с Черчиллем, с Папой; Гейдрих провоцирует чистки в Красной армии, способствует заключению германо-советского пакта, разрабатывает план операции «Барбаросса» (план вторжения в Россию), ставит своей конечной целью расширение «жизненного пространства». Канарис имеет свой план создания «Великой Германии», Гейдрих же думает о технических деталях функционирования мировой империи, которая не пощадит ни латинян, ни англосаксонцев, никого. Гитлер верит, что сможет заставить двух этих «феноменальных экземпляров» плодотворно сотрудничать. И действительно, они встречаются семьями, а по утрам даже скачут галопом, бок о бок, по аллеям Тиргартена. Объединившись против всех остальных — Геринга, Геббельса, а потом и Риббентропа, который внедрит собственную агентуру в ряды СД и абвера, — они имеют веские причины, чтобы изображать дружбу и даже нежную привязанность друг к другу. Третий рейх — это корзина с дерущимися крабами: около ста разных тенденций сосуществует внутри абвера, который по объему своих полномочий имеет преимущество перед гестапо, а последнее, в свою очередь, — перед СС и даже перед СД, службой, которую возглавляет Гейдрих и которая на сегодняшний день организована наилучшим образом. Гиммлер так хорошо отдает себе в этом отчет, что поощряет интриги «белоперчаточника» Канариса против СС, соперничающего с абвером, с одной стороны, и против Гейдриха — с другой. Адмирал в Германии никогда не действует открыто, а только через посредников, никогда не оставляет за собой ни малейших следов, особенно в своем окружении. И напротив, в Испании, в Италии, на Балканах, во всех средиземноморских странах — в его жилах есть немного греческой крови — он пускается на всевозможные авантюры, как бы обретая в этом вторую молодость. Правда и то, что иногда он создает разведывательные службы для этих стран.
62
17 июня 1936 г. (Примеч. пер.)
63
В Первую мировую войну Фридрих Вильгельм Канарис (1887–1945) служил вахтенным начальником на малом крейсере «Дрезден», который участвовал в военных действиях в Южной Атлантике. В 1915 г. корабль был интернирован чилийскими властями, а потом неожиданно атакован английской эскадрой и после тяжелого боя затоплен командой. Канарис бежал из лагеря для интернированных, перебрался через Кордильеры в Аргентину и оттуда вернулся в Германию. (Примеч. пер.)
64
Рейнгард Гейдрих (1904–1942) родился в Галле, в семье директора консерватории, получил прекрасное образование, был одним из лучших в Германии фехтовальщиков, великолепно играл на скрипке. Вместе с тем он был человеком сексуально неуравновешенным, любил организовывать ночные экспедиции в злачные места с несколькими наиболее близкими друзьями, подбирал в притонах проституток, готовых на любые извращения. Этот опыт пригодится ему для создания в Берлине «Салона Китти» — элитарного дома свиданий для высокопоставленных нацистских функционеров и иностранных дипломатов, в котором гестапо установит специальную звукозаписывающую аппаратуру и который станет очень ценным источником информации. Гейдрих отличался абсолютной жестокостью и внушал страх даже самым безжалостным палачам гестапо. О личности Гейдриха см.: Д е л а р ю. История гестапо. С. 135–141, 184. (Примеч. пер.)
65
В апреле 1919 г. он же был назначен членом военно-полевого суда над участниками этого убийства, а потом организовал побег осужденных и даже был за это арестован, но смог доказать свою невиновность. (Примеч. пер.)
СССР, Соединенные Штаты для него суть абстрактные понятия, страны, куда менее понятные, чем, например, государства Южной Америки или Япония. Он имеет свои предрассудки, из-за которых не пожелает встретиться со Штауфенбергом, героем июльского заговора, чье чуть было не удавшееся покушение на Гитлера положит конец геноциду 1944 года, который принес немцам, евреям, армиям союзников больше смертей, чем весь предшествующий период гитлеровской власти и даже чем ее конец. Имели ли Канарис и Гейдрих, эти обманутые обманщики, помимо сатанинских качеств и какие-то человеческие черты? Гейдрих любил свою семью и был любим ею. Канарис (который, хотя и не любил своих близких, обеспечил им безопасное существование) обожал домашних животных до такой степени, что, снедаемый безумным беспокойством, звонил по телефону из Марокко в абвер: «Как дела у Сеппеля и Сабины?» Англичане далеко не сразу догадались, что речь идет не о секретных суперагентах, а о двух таксах адмирала.
Мужская компания в отеле «Кемпински»
В отеле «Кемпински», 1 апреля 1936 года, в 8 часов утра, не видно ни одной женщины, за исключением уборщицы в синем переднике, которая в холле подметает пол, предварительно посыпав его влажными древесными опилками. В большом холле сидят дородные, солидные мужчины. Серьезные господа, они съехались сюда, чтобы попытаться продать (по случаю международного спортивного праздника) свои планы, машины, идеи, наконец, свою энергию. Они только что позавтракали в ресторане. Теперь весь первый этаж отеля пронизан запахом их сигар, хотя скромное извещение, прикрепленное к желтой узорчатой обивке стен, призывает курильщиков ограничиться пределами «серого салона», резервированного для их нужд. Газеты, разбросанные на столах, извещают об открытии Олимпийских игр. Телефонные кабинки осаждаются журналистами со всего мира. Из лифтов выходят люди в нацистской форме — это полицейские чиновники, приехавшие из Нюрнберга. Один из них расплачивается внизу за свой номер. Номер на первом этаже, с гостиной и ванной комнатой, стоит 70 марок. Чиновник сохраняет квитанцию, чтобы потом ему возместили служебные расходы. Затем он направляется в парикмахерский салон; там уже сидит «золотой фазан», как называют этого типа в берлинских верхах, — ему промокают лицо смоченными горячей водой полотенцами. В промежутках он шутит с заискивающим перед ним парикмахером. Его кобура с револьвером висит на вешалке. До прихода к власти нацистов он был куда менее значимой персоной и работал на Берлинской бирже: в его обязанности входило распространение пессимистических или оптимистических ложных слухов, влиявших на колебания валютного курса. Совершенно лысый, лишенный ресниц и бровей, он будет сегодня сопровождать иностранных официальных лиц за кулисы Олимпийского стадиона, где кинорежиссер Лени Рифеншталь [66] уже собрала свою команду и приготовила всё необходимое для съемки. Герр доктор Отто, «золотой фазан», всю свою жизнь играл роль посредника. Он надеется, что сегодня его представят «гениальной» Лени, женской ипостаси Казановы, которой предстоит оставить глубокий след во всей немецкой культуре двадцатого столетия.
66
Лени Рифеншталь (р. 1902) — немецкая киноактриса и кинорежиссер, училась в Берлинской школе искусств, принимала участие в балетных спектаклях. В 1931 г. основала собственную киностудию, где выступала в роли сценариста, режиссера и продюсера. Сняла знаменитый фильм «Триумф воли» (о нюрнбергском партийном съезде), который Гитлер назвал «уникальным и несравненным прославлением силы и красоты нашей партии». (Примеч. пер.)
Мы хотим мира!
За первую неделю апреля 1936 года население Берлина утроилось. На вокзалы столицы прибыло три тысячи поездов. Чуть ли не все известные личности Германии, да и других стран, съехались в город, который немецкая пресса уже называет не иначе как «столицей мира». Десять дней и десять ночей Берлин живет в лихорадочном возбуждении. Наблюдается взрыв всеобщего оптимизма. Преобладающее настроение можно выразить фразой: «Мы хотим мира!» Коричневые, черные, зеленые униформы уже не задают тон на улицах. Преобладают одинокие мужчины в фуражках, зеваки, гуляющие, любители пива, семейные пары с детьми, подростки и влюбленные. Но много и марширующих под грохот барабанов, под раскаты медных духовых инструментов. В этом предвоенном Берлине, который еще недавно заслуженно пользовался репутацией «столицы удовольствий», гражданских пока больше, чем военных. И если знамена, увенчанные орлами, присутствуют повсюду во множестве, то их функция состоит лишь в том, чтобы напомнить о блеске императорского Рима. В самом деле, на трибунах стадиона, превратившегося сейчас в сердце города, в колоссальный Колизей, неумолчно звучит хриплый гул публики. Это грандиозное сооружение для Олимпийских игр стоило Берлину 77 миллионов марок; его строительство было оплачено Рейхсбанком, который за несколько дней спортивного праздника получил доход в иностранной валюте, эквивалентный 500 миллионам марок. Это во всех отношениях выгодное дело «срежиссировал» доктор Шахт, [67] превосходный экономист, который, кстати, не был сторонником Гитлера.
67
Ялмар Шахт (1877–1970) в 1933 г. вторично стал президентом Рейхсбанка. С августа 1934-го по ноябрь 1937 г. он, являясь еще и министром экономики, сыграл важную роль в осуществлении программы перевооружения Германии, используя для этого ресурсы Рейхсбанка.
Черные играют против белых
Итак, возбуждение тех, кто пришел сегодня на стадион, в этот circus maximus [68] из светло-серого цемента, построенный по проекту архитектора Вернера Марча, достигает апогея. Наконец появляется первый атлет — в белом трико, с черным немецким орлом на груди. В руке он сжимает факел, зажженный в Олимпии. Полная тишина, толпа затаила дыхание. Марафонец поднимается по ступеням, зажигает гигантский светильник. Гитлер сидит в официальной ложе рядом с Герингом, который втайне жалеет, что не может, как primus inter pares, [69] принять участие в этом величайшем празднике. Гитлер поднимается и императорским жестом открывает XI Международные Олимпийские игры.
68
Большой цирк (лат.). (Примеч. пер.)
69
Первый среди равных (лат.). (Примеч. пер.)