Повседневная жизнь дворянства пушкинской поры. Этикет
Шрифт:
«Дм. Нарышкин возвратился из Москвы, где он продал плодородную землю, дабы привезти жене [37]шалей и жемчугу. Общество отмечает эти непрерывные проявления внимания, несмотря на то, что связь с Государем не прекращается»{43}.
Согласитесь, в наше время немногие мужчины утруждают себя покупкой разнообразных нарядов для своих жен, да и женщины предпочитают самостоятельно выбирать себе одежду в магазинах. Не так было в начале XIX века. «Жене Гагарин привез целую лавку, — сообщает в 1814 году москвичка М. А. Волкова в письме к своей подруге, — и сравнительно с здешними ценами он купил все просто задаром. Кстати, скажу тебе, что все мы носим лишь наряды, привезенные из Вены, Франкфурта, Лейпцига, вообще из-за границы.
«Вместе с сим я посылаю к тебе атлас на салоп, — пишет жене упоминаемый выше Иван Данилов, — если он тебе не понравится, продай и мне скажи, что вместо его тебе купить, к празднику посылаю тебе последния 70 руб., поелику ты пишешь, что у тебя денег нет, и еще посылаю платок жолтой, которой я месяца уже два вожу с собою…»{45}.
Памятным подарком друзьям и близким была книга. Склонность к кутежам побудила А. С. Пушкина поднести «Милостивому государю братцу» Льву Сергеевичу книгу «О запое и лечении оного».
Когда в 1822 году были напечатаны «Стихотворения Василия Пушкина», одну из книг автор преподнес П. А. Вяземскому с дарственной надписью:
Чем мне дарить тебя, друг милый и собрат
В день твоего рожденья?
Прими сей слабый дар, мои стихотворенья,
И будь счастливее их автора стократ
{46}
Неоднократно цитируемая нами книга «Наставления от отца дочерям» была издана в 1784 году с трогательным посвящением автора-переводчика Николая Загоропского: «Ея светлости княжне Елисавете Петровне Меншиковой Милостивейшей Государыне Нижайшее приношение».
«Самый незначительный подарок, сделанный родителями детям, — свидетельствует Я. И. де Санглен, — принимался с живейшим чувством. Помню, как в день рождения, отец подарил сыну, гвардии капитану 25 рубл. асс, и он принял оные с непритворным чувством благодарности. Не дорог подарок, говорили тогда, а дорого родительское внимание»{47}.
Маленьким детям родители дарили игрушки. «Подарков в то время дети получали много и от родителей, и от родных и друзей дома, но дары эти и игрушки были гораздо примитивнее, проще и дешевле теперешних»{48}.
«При этом кстати замечу, — пишет В. В. Селиванов, — что в деле игрушек, как в художественном отношении, так и в изобретательности их производства, в продолжение последних 50 лет, усовершенствования не последовало: как тогдашние, так и теперешние игрушки все такие же: не лучше и не хуже. Эта отрасль промышленности у нас в России как будто оцепенела»{49}.
«Родители должны сильно заботиться о том, чтобы приучать детей сдерживать в себе знаки неудовольствия или смущения при получении подарка, который не осуществляет их надежды; но приучить их к этому можно не тогда, когда им будет сказано, что сдержанность их должна быть минутною, и позволять им, по уходе особы, жаловаться на нее. Они должны им внушать, что дети обязаны показывать удовольствие, если даже подарок им и не нравится, потому что уж и то много значит, что им дарят, и что тут главное не даримая вещь, а мысль и действие.
Для этого надо, конечно, чтобы сами родители не показывали дурного примера и умели бы, если они не имели счастья получить хорошего воспитания, подавлять свои дурные побуждения и исправляться от них. Понятно, что это трудно, но не невозможно, и чего же нельзя сделать для блага своих детей!»{50}.
О подарках{51}.
«Небольшие подарки поддерживают дружбу.
Между друзьями подарки должны быть недорогие. Ежели они и драгоценны, то работа должна составлять цену, а не состав, из которого сделаны.
Начальников дарят только одного рода подарками: корзинами, в которых носится дичь.
Очень
приятно получить подарок от женщины; но в какой бы степени ни была дружба между вами, даже родство, придется, однако же, поломать голову, пока не решится, чем отдариться. Женщинам не следовало бы никогда дарить других чем-нибудь, кроме небольших произведений карандаша или иглы, собственной их работы.Особенно подарки на Новый год должны быть с большим вкусом….
В чем бы ни состоял подарок вам поднесенный, если б он был и поэма Баура, экземпляр о казенных приходах и расходах, или трагедия Амадея Тиссота, примите оный с удовольствием; благодарность ваша не должна иметь и тени принужденности.
Подарки для детей не требуют больших выдумок: новая игрушка или конфеты Бертелемота или Помереля всего для них приятнее».
Глава VIII.
«Ко всем и каждому соблюдалась вежливость самая утонченная, гостеприимство самое широкое»{1}.
Мемуарная литература оставила нам целый ряд портретов знатных хозяев и хозяек, которые умели «занять одинаково всех и не забывать никого, без различия положения и возраста». Приведем наиболее колоритные из них.
«Александр Львович (Нарышкин. — Е.Л.)… сохранял еще в себе тип прежнего вельможества. Он не знал, что такое неучтивость, со всеми, с кем имел дело, не только был ласков, даже фамильярен, без малейшего, однако же, урона своего достоинства»{2}. «Это настоящий русский барин. Он не думает унизить своего достоинства, протягивая дружелюбно руку незначительному чиновнику и предлагая ему прибор за столом своим»{3}.
«Князь Дашков, сын знаменитой матери, имел, говорят, в обращении и в приемах своих что-то барское и отменно-вежливое, что, впрочем, и бывает истинным признаком человека благорожденного и образованного. В доказательство этих качеств князя Дашкова В. Л. Пушкин приводит следующий случай. Он, т. е. Пушкин и зять его Солнцев, были коротко знакомы с князем и могли обедать у него, когда хотели. Однажды приезжают они к нему в час обеда и застают у хозяина все отборное московское общество, всех сановников и всех наличных Андреевских кавалеров. Увидя, что на этот раз приехали они невпопад, уезжают домой. Неделю спустя получают они от князя приглашение на обед, приезжают и находят то самое общество, которое застали они в тот день»{4}.
«Марья Ивановна (Римская-Корсакова. — Е.Л.) была премилая и преобходительная женщина, которая всех умела обласкать и приветить, так вот в душу и влезет, совсем тебя заполонит. Она имела очень хорошее, большое состояние и получала немало доходов, да только уж очень размашисто жила и потому была всегда в долгу и у каретника, и у того, и у сего. Вот придет время расплаты, явится к ней каретник, она так его примет, усадит с собой чай пить, обласкает, заговорит — у того язык не шевельнется не то что попросить уплаты, напомнить посовестится. Так ни с чем от нее и отправится, хотя и без денег, но довольный приемом»{5}.
«Кажется, весь город втиснут был в гостиные А. С. (Небольсиной. — Е.Л.). Чужая душа — потемки, но принимать гостей мастерица: всем одинаковый поклон, знатному и незнатному, всем равное ласковое слово и приглашение на полную свободу»{6}.
«…На балах и раутах ее (М. Г. Разумовской. — Е.Л.) в Петербурге встречались лица, часто совершенно незнакомые высшему петербургскому обществу. В присутствии царских особ, в наплыве всех блестящих личностей туземных и дипломатических, были ласково принимаемы ею и дальние родственники, приезжие из провинций. На это нужна была некоторая независимость и смелость, и сердечная доброта ее выказывала открыто эту независимость и смелость»{7}.