Повседневная жизнь Испании Золотого века

Но комедианты нанесли ответный удар, обвинив писателя в очернительстве. Лопе был арестован во время представления в собственном театре, где он над ними подтрунивал. Его допрашивали. Он дерзко отрицал всё, хотя свидетельств было достаточно. Приговор был суров: в течение восьми лет ему запрещалось жить в Мадриде, а на два года его высылали из «королевства» (то есть с территорий, подвластных Кастильской короне).

Итак, надлежало покинуть Мадрид в течение двух недель. Этого времени ему как раз хватило, чтобы совершить более тяжкое преступление — похитить человека. К тому времени Лопе уже забыл измену Елены. Он был увлечен молодой девушкой из буржуазной семьи, Изабеллой де Урбина, родители которой не слишком желали для своей дочери мужа-поэта, не имевшего ни гроша за душой. При помощи одного альгвасила, явившегося к девушке и велевшего ей следовать за ним «именем святой инквизиции» — страшная формулировка, которой невозможно было не подчиниться, — Лопе выманил Изабеллу из дома и увез ее с собой в Валенсию. Но риск был слишком велик, потому что похищение человека каралось смертью, и уголовная юстиция могла преследовать виновного по всей Испании. Оставался один выход — бежать. Несчастная Изабелла, беременная, была снова отправлена в Мадрид, правда, Лопе выдал одному из своих друзей доверенность от его имени жениться на ней. Но где спрятаться? К счастью, вся Испания была тогда охвачена религиозным и патриотическим воодушевлением: Непобедимая армада, которая должна была сломить английское могущество, собиралась в порту Лиссабона, и со всех сторон туда хлынули потоки добровольцев, желавших принять участие в великом предприятии. Лопе решил присоединиться к ним. Не в том ли спасение: сначала заставить забыть о себе, затем вернуться, покрытым славой, выхлопотать амнистию, в которой не смогут отказать одному из тех, кто обеспечил победу испанскому оружию?

Исход этой экспедиции был, как известно, иным, и Лопе де Вега не удалось стяжать себе на борту судна «Сан Хуан» лавры, какие достались Сервантесу в битве при Лепанто пятнадцатью годами раньше. Он тайно пересек Кастилию и вернулся в Валенсию, где воссоединился со своей женой Изабеллой, поскольку брак по доверенности тем временем загладил обвинение в похищении. В Валенсии очень любили театр, и для corral de la Olivera(театра Оливеры) явилось большой удачей приобретение широко прославленного сочинителя комедий, который со своей стороны предавался всем развлечениям, какие только мог дать ему город, слывший самым веселым в Испании, где больше всего любили всевозможные удовольствия.

Сколь бы притягательна ни была столица Леванта, его тянуло обратно в Кастилию. В 1590 году окончился срок высылки из «королевства». Не имея возможности обосноваться в Мадриде (откуда он был изгнан на восемь лет), Лопе селится в Толедо в качестве слуги ( criado) и секретаря Франсиско де Рибера. Но в следующем году ему выпала удача встретить покровителя более высокого ранга: Диего Альвареса де Толедо, герцога д’Альба, который увез его в Альба де Тормес, где он обычно жил. Альба была небольшим городком, но близость Саламанки создавала для бывшего студента Алькалы оживленную атмосферу университетской среды. Он часто ускользал из дома своего хозяина и пускался в любовные приключения. В Альба де Тормес герцог д’Альба содержал при своем дворце небольшой двор с «академией», где разворачивались поэтические турниры между завсегдатаями дома. Так прошли пять плодотворных с литературной точки зрения лет, пока Лопе не поссорился с герцогом и не оставил его дворец, чтобы вернуться в Толедо. Он вернулся один, потому что его жена Изабелла умерла незадолго до того. Но, возможно, еще больше огорчило его другое несчастье: смерть принцессы Катерины Савойской, дочери Филиппа II, повлекшая за собой закрытие театров, а затем, по настоятельному ходатайству группы теологов, полный и окончательный запрет устраивать театральные представления, рассматривавшиеся теперь как школа безнравственности (1598).

На что теперь жить? Не приходилось больше рассчитывать на продажу своих пьес руководителям театральных трупп; что касается издателей, то они платили за произведения в прозе и стихах так мало, что об этом не стоило и говорить. Итак, надо было снова обращаться к грандам: на счастье, Лопе познакомился с герцогом де Сарриа (позднее графом де Лемосом, покровителем Сервантеса) и стал его секретарем, особым поручением которого было ведение любовной переписки. Лопе также мечтал о том, чтобы получить деньги от собственных любовных связей или по крайней мере их видимости: он ухаживал за Хуаной де Гвардо, дочерью крупного торговца, специализировавшегося на сделках по обеспечению Мадрида продуктами питания, очень богатого, что давало повод надеяться на большое приданое, которое компенсировало бы некрасивую внешность дочери. Несмотря на возражения отца, мало чувствительного к обаянию поэзии, Лопе — шарм которого был неотразим — «уладил дельце», которое окончилось катастрофой, поскольку тесть умудрился не заплатить ни гроша из обещанного приданого. Правда, поэт быстро нашел компенсацию недостатку красоты Хуаны: он не был женат и трех месяцев, как уже начал ухаживать за безработной актрисой Микаэлой де Лухан, которой было 27 или 28 лет, красивой, остроумной женщиной, но бывшей замужем за посредственным актером, от которого у нее было трое детей. Он еще не успел одержать над ней победу, а герцог де Сарриа велел ему сопровождать его в Валенсию, где он должен был принять участие в больших торжествах по случаю свадьбы Филиппа III с Маргаритой Австрийской. В череде многочисленных развлечений: «битвы Карнавала и Поста», коррид, состязаний и турниров (участие в которых Лопе заключалось в декламации стихов о «странствующих рыцарях» и панегирика в честь короля) — было время, чтобы если не забыть о Микаэле, то по крайней мере дать выход своему любовному пылу, и от мимолетной связи с жительницей Валенсии у него родился сын (который впоследствии стал монахом).

Незадолго до возвращения Лопе в Толедо муж Микаэлы уехал в Америку, и она уступила страсти Лопе. В течение последующих нескольких лет Лопе разрывался между двумя семьями, одной законной, другой незаконной, но в обеих появились дети. Открытие театров в 1600 году по приказу Филиппа III вынудило Микаэлу отправиться в турне, и чтобы встретиться с ней, любовник совершал многочисленные путешествия в Гранаду и Севилью, где местные литераторы обычно очень тепло принимали самого знаменитого испанского драматурга. Однако и там находились завистники, которые злословили о его стихах и — с большим основанием — о его жизни. На первой странице издания El peregrino еп su partia(«Странник в своем отечестве») он выгравировал свой знаменитый герб с девятнадцатью башнями, позаимствованный у Бернардо дель Карпьо, на что с сарказмом реагировали некоторые его поэтические противники, и особенно Гонгора:

Своей жизнью, мой дорогой Лопе, затми Девятнадцать башен с твоего герба. Ты, возможно, испускаешь много ветров, Но мало для такого количества мельниц. ^{208}

Поскольку возобновление театральной деятельности позволило ему снова продавать свои пьесы, Лопе де Вега оставил службу у герцога де Сарриа; но ему представился случай нового покровительства, со стороны герцога де Сессы, молодого человека двадцати трех лет от роду, страстно любившего стихи и женщин, но не имевшего таких талантов, как Лопе, ставший на всю оставшуюся жизнь его «сердечным секретарем», которому поручалось сочинять в вычурном стиле, который был тогда в моде, письма, адресованные его возлюбленным.

Тем временем Лопе порвал с Микаэлой де Лухан (оставив ей несколько детей) и в 1610 году перебрался в Мадрид, где купил на Французской улице маленький домик с цветущим садом. Его слава драматурга и поэта была тогда в самом зените. «Он подчинил себе, — писал Сервантес, — всех комедиантов Испании». На целом полуострове не было театра, который бы не ставил его пьесы, и выражение «Это от Лопе…» стало крылатым, означая «все самое лучшее». И как раз в этот момент Лопе, казалось, захотел удалиться от мира, чтобы приблизиться к Богу: с 1608 года он сопровождал свое имя на титульных листах словами «приближенный Святой службы» и в этом качестве принял участие в 1624 году в шествии, которое сопровождало на казнь одного из «лжехристиан», уличенного в осквернении просфоры. В 1609 году он вступил в Братство рабов Святого причастия и три года спустя опубликовал « Четыре монолога Лопе де Вега и слезы, которые он пролил перед распятием, прося прощения у Бога за свои грехи; произведение исключительной важности для каждого грешника, который хочет избавиться от своих пороков и начать новую жизнь». Новую жизнь? Смерть его законной жены, несчастной Хуаны, в 1613 году, казалось, предоставила ему такую возможность. В 1614 году он решил принять сан священника — ему было 52 года — и был посвящен в Толедо. Но вечером того же дня, когда он принял сан, он отправляется жить к своей новой любовнице, еще одной актрисе, Херониме де Бургос, с которой познакомился за год до этого, за несколько дней до смерти Хуаны…

Скандал был настолько громкий, что новоиспеченному священнику — который, впрочем, продолжал вести любовную переписку герцога де Сессы и даже принимать участие в его любовных авантюрах — сначала не удавалось найти исповедника. За Херонимой в скором времени последовала другая актриса, Лусия де Сальседо, которую сам Лопе в своих письмах называл «Безумная» ( la Loca), не обладая ни красотой, ни умом, она покорила поэта, который, не в силах жить без нее, отправился за ней (под предлогом того, что хочет повидать своего сына-монаха) в Валенсию, куда она уехала на гастроли.

Лишь еще более поглощающая страсть избавила его от «Безумной»: в 1617 году он познакомился с молодой женщиной, Мартой де Неварес, двадцати шести лет, женой одного «старикашки» (а сам он разве не был таким?..), от которого у нее родилось несколько детей. Она была красива, очень образованна, в свое время сочиняла стихи и была верна мужу — во всяком случае, хотела хранить ему верность. Именно благодаря рясе священника и своему сану Лопе сблизился с ней в качестве «духовного наставника»… Вскоре она забеременела, и по настоянию Лопе де Вега начала бракоразводный процесс с мужем, который закончился раздельным проживанием супругов и раздельным владением имуществом. Муж умер, признав себя отцом последнего ребенка, а Марта переехала на Французскую улицу, где у нее родились еще две дочери, которые считались не только незаконнорожденными, но и святотатственными, поскольку их отец был священником, регулярно служившим мессу в монастыре Магдалины, что послужило поводом для едкой эпиграммы Руиса де Аларкона:

… весь окутанный Мартой, он продолжает наслаждаться Магдалинами. ^{209}

И тем не менее его слава была такова, что со скандалом примирились, и Лопе де Вега приглашали принимать участие в самых торжественных церемониях. В 1620 году Мадрид обратился к нему с просьбой председательствовать на поэтическом турнире, проводившемся в честь праздника по поводу беатификации покровителя города, святого Исидро-работника. Лучшие поэты Испании были приглашены к участию в этом конкурсе, в котором отличился тот, кто после Лопе унаследовал скипетр короля драматургов — Кальдерон де ла Барка. Двумя годами позже святой Исидро был канонизован: новые праздники, новые литературные состязания, в которых приняли участие 132 поэта. Лопе получил первый приз, два других достались Кальдерону и Гуильену де Кастро. В тот же год мадридские власти провели в честь канонизации святой Терезы другой поэтический турнир, проходивший во дворе Королевского дворца в присутствии короля и королевы. «„Лопе де Вега Карпьо был секретарем конкурса“, — сообщали „ Новости“ Мадрида, и больше ничего не требовалось говорить, чтобы стало понятно, что праздник был великим во всех смыслах». ^{210} Лопе получал почести и от папской курии: папа Урбан VIII назначил его доктором теологии в Collegium sapientiaeи пожаловал ему крест ордена Святого Иоанна Иерусалимского…

Лопе был тогда, по словам его биографа Монталбана, самым богатым и самым бедным человеком своего времени. Богатый литературными трудами, разнообразие и масштабы которых были поистине удивительными; бедный, потому что дохода от этих трудов едва хватало на содержание его незаконной семьи, руководители театральных трупп, чье материальное положение было весьма трудным, и поэтому они часто разорялись, очень нерегулярно оплачивали пьесы, которые покупали по достаточно высокой цене в 500 дукатов; к тому же отсутствие какой бы то ни было защиты «интеллектуальной собственности» позволяло пользоваться ею плагиаторам: некто Луис Рамирес де Арельяно, бывший студент Алькалы, одаренный феноменальной памятью, специализировался на том, что запоминал наизусть текст пьесы, слушая ее на двух-трех спектаклях, записывал ее и перепродавал. Напрасно Лопе выражал протесты и обращался в суд: факт запоминания текста не мог, по словам судей, рассматриваться как кража.