Повседневная жизнь российских жандармов

Отсечение Заграничной агентуры от русского посольства было, конечно, правильной и давно назревшей мерой. Всех сотрудников наружного наблюдения организационно сгруппировали вокруг частной «Розыскной конторы Биттара-Монена». Это была хорошая «крыша» для филеров, и в случае задержания и ареста им было разрешено раскрывать свою принадлежность к службе российскому правительству. Французские власти это тоже вполне устраивало. Подполковник Эрхардт вынес свою работу за пределы посольства и встречался со своей агентурой конспиративно в городе. С точки зрения нынешнего времени Заграничная агентура, превратившаяся в секретный филиал Департамента полиции, говоря современным языком, стала некоторым аналогом резидентуры современной спецслужбы.

Именно в этот период Бюро начали лихорадить неприятности иного толка: иностранные филеры один за другим стали переходить на сторону Бурцева и раскрывать тайны политического розыска. Потом это станет хронической болезнью Загранагентуры. У подполковника Эрхардта возникли проблемы и с приобретением новой агентуры — из-за опасности разоблачения, вызванной постоянными экспозе Бурцева и предателя Меньщикова в прессе, участились случаи отказа в сотрудничестве.

Озабоченный всеми этими проблемами, новый заведующий Особого отдела полковник Еремин начинает заменять парижскую агентуру путем направления туда агентов из России, но если достаточно легко и быстро можно было осуществить их переброску за границу, то легализовать их во Франции и ввести в революционную среду эмигрантов было делом сложным и долговременным. К тому же призыв Еремина к охранным отделениям на местах отправить своих лучших агентов за границу повис в воздухе — никто из начальников ОО не хотел лишаться своей опоры в работе. Местничество! Работу Заграничной агентуры лихорадило также подозрение в том, что среди ее кадровых работников был предатель, сотрудничавший с Бурцевым. Одно время в этом подозревался заведующий канцелярией Сушков. К осени 1913 года провалы в работе Парижского бюро, по словам Красильникова, приняли эпидемический характер.

В сентябре — октябре 1913 года товарищ министра внутренних дел В. Ф. Джунковский направил в Париж заведующего Особым отделом М. Е. Броецкого с заданием проверить на месте эффективность и надежность всей агентуры. Представленный Броецким 100-страничный отчет о командировке представляет собой уникальный документ, характеризующий обстановку в русском полицейском загранаппарате того времени. Со ссылкой на З. И. Перегудову, приведем некоторые пассажи из этого документа.

В инспектируемый период в Заграничной охранке числилось 23 секретных сотрудника, из них по партии эсеров —11, анархистов-коммунистов — 4, по Бунду — 1, по латвийским социал-демократам — 1, по Дашнакцутюну — 1, и специально по деятельности Бурцева — 2 человека. Все они жили за пределами Парижа и были специально вызваны на беседу с Броецким. После беседы Броецкий сделал оценку каждого агента и высказал рекомендации относительно дальнейшего его использования. Оценки инспектора колебались от «выдающийся» (агенты «Шарни» и «Космополит») до «скорее бесполезный» и «от услуг следует избавиться» («Мон» и «Лежен») и подкреплялись материально назначением соответствующего вознаграждения (от 2500 выдающимся до 400 франков «полезным»).

Под псевдонимом «Шарни» скрывалась М. А. Загорская. М. Е. Броецкий пишет: «Происходит… по-видимому из интеллигентной, благовоспитанной семьи; замечается некоторая тяжесть неудачной супружеской жизни». Эту тяжесть, по-видимому, успешно снимал с хрупких плеч агентессы заведующий бюро Красильников, который лично вел дело «Шарни» и был ее «большим другом».

С сожалением в отчете командированного отмечается потеря секретного сотрудника «Корбо» (Якобсона Г. Н.), попавшегося на проверке, устроенной ему эсерами по предложению всезнающего Бурцева. Эсеровское руководство поручило ему доставить своему активисту Бартольду письмо, в которое были вложены два волоска. При открытии письма Бартольдом волосков в конверте не оказалось, что указывало на то, что «Корбо» письмо вскрывал.

О сотруднике «Мон» (Высоцкий М. С. он же Савнори П. Ф. и по рождению Куранов М. С.) Броецкий оставил такую характеристику: «…какими-либо серьезными сведениями… не располагает, с партийной жизнью, по-видимому, не знаком, связями не обладает и служит лишним балластом» и предложил от него избавиться.

Из агентов, работавших по большевикам, Броецкий выделил «Доде» — Якова Абрамовича Житомирского, завербованного еще в Берлине Гартингом и «успешно руководившего» парижской группой большевиков, с которой постоянный контакт поддерживал Ленин. Репутация «Доде» в среде большевиков была несколько подмочена в 1908 году, когда он имел на руках до 20 пятисотрублевых ассигнаций, полученных во время известного Эриванского «экса» Камо и Сталина. «Доде» получил от партийного руководства задание обменять эти знаки на другие, что было довольно опасным делом, поскольку царское правительство сообщило их номера во все европейские банки. После неудачного обмена в одном из германских курортных городов (банк вернул ему обратно Эриванскую пятисотрублевку) «Доде» передал все деньги находившемуся в 1909 году в командировке в Париже вице-директору Департамента полиции Виссарионову. Парижской группе большевиков «Доде» сказал, что деньги сжег, предъявив ей отрезанные от кредитных билетов уголки, но ему не поверили и стали подозревать в присвоении «партийных денег». Была составлена специальная комиссия, расследовавшая дело с кредитками, которая и реабилитировала «Доде». В. Л. Бурцев до конца считал, что дело с кредитками было не чисто, но подкопаться к Житомирскому так и не смог. Броецкий дал «Доде» оценку «весьма ценного и выдающегося сотрудника».

Обращает на себя внимание «сексот» «Ней» — Гудин В. Г., бывший студент Петербургского технологического института. Особенностью его положения в среде льежских большевиков было то, что он в течение 12 лет, официально «фигуряя» революционной фразой, искренно и убежденно исповедовал монархические взгляды, что, как отмечается в докладе, создает у него ощущение постоянной раздвоенности и внутреннего дискомфорта. Несмотря на это, «Ней» от сотрудничества отказываться не собирается, получая скромное вознаграждение в сумме 400 рублей в месяц.

Рядом с Бурцевым находились два агента, один из которых — «Матис», он же А. Зиновьев, был на связи у подполковника Эрхардта и ходил, что называется, по лезвию бритвы. Дело в том, что Бурцев направил его на разработку самого Эрхардта! Имел место редкий в практике спецслужб случай встречной разработки одним и тем же агентом. Мало кто идет на такие рискованные эксперименты, а вот царская охранка шла… Здесь все зависело от выдержки и чутья агента и его руководителя подполковника Эрхардта: сделай один из них неверный шаг, и дело для «Матиса» могло бы закончиться печально, тем более что Бурцев был человек оперативно-грамотный и с чрезвычайно развитой подозрительностью. Все это, несомненно, свидетельствовало о высоком профессиональном уровне тогдашних сотрудников охранки. А «Матису» за риск платили всего 500 франков в месяц.

Второй агент, «обслуживавший» Бурцева, — «Бернард» aliasВерецкий Н. Н., тоже был не лыком шит. Он подвизался у «охотника за провокаторами» на переписке его статей (у Бурцева был неразборчивый почерк) и выполнял другие его мелкие поручения. На встрече с Броецким «Бернард» сообщил о том, что случайно «засек» у Бурцева одну даму из Петербурга, которая, судя по всему, привозила ему очередной «горячий» материал о деятельности Джунковского. Броецкий сделал предположение, что дама была близка к сотрудникам Департамента полиции, Петербургской охранки или даже к ведомству дворцового коменданта. Заподозрена была супруга… бывшего начальника петербургской охранки А. В. Герасимова, который как раз в описываемый период находился с женой в Париже! Супруги ко всему прочему жили в гостинице под другой фамилией. Пока Герасимовы бродили по Парижу, в их номер залезли полицейские и произвели обыск, чтобы получить фотографию жены. Но «Бернард» фотографию не опознал, и подозрения с жены генерала охранки были сняты. «Бернард», по мнению Броецкого, вполне заслуживал вознаграждения в размере 500 франков в месяц.

Не остались без внимания командированного и жандармские офицеры, работавшие с агентурой. Оба они — подполковник Эрхардт и ротмистр Люстих — признаны Броецким грамотными, честными и исполнительными сотрудниками, а «…что касается отношений к агентуре… то таковые вполне нормальны, благодаря этому у агентуры развита откровенность, правдивость, а также преданность к лицам, отбирающим от нее сведения. Отношения между лицами, ведущими агентуру, также во всех отношениях прекрасны». Уровень конспиративности в Бюро был таков, что шеф Красильников все свои встречи с Эрхардтом и Люстихом проводил на конспиративной квартире.

Читатель, вероятно, уже заметил, как тонко и профессионально к анализу работы Парижского бюро Заграничной агентуры подошел заведующий Особым отделом Департамента полиции. Нет, в чем в чем, а в профессиональной пригодности царским жандармам и полицейским чиновникам не откажешь!

В августе 1912 года в Вене была созвана конференция членов РСДРП противников группы Ленина, захотевших освободиться от его диктатуры — недавно созданного в Праге ЦК. В работе конференции приняли участие все видные деятели социал-демократии: Аксельрод, Мартов, Троцкий, Ларин, Абрамович и другие. Цель конференции заключалась в том, чтобы объединить все организации РСДРП, кроме ленинцев, и объявить Ленина узурпатором.