Повседневная жизнь русского путешественника в эпоху бездорожья
Шрифт:
Старая российская дилемма: грязь и хамство… И Лавра не сумела смыть этого позорного клейма русской цивилизации. Достаточно заглянуть в общественный туалет при воротах или вступить в спор с буфетчицей в кафе или просто достать фотоаппарат — и вы сразу поймете, что это — Россия.
Лавра это, кроме всего прочего, и состоящий из множества киосков и лавочек торговый центр. Оно и понятно: каждый хочет унести на память что-то кроме монастырского хлеба и бутылки с водой из святого источника. Но, увы и увы! Над всем здешним товаром — от софринских икон до самодельных матрешек — витает дух церковного или псевдорусского ширпотреба.
Но кто же держит за руки местных мастеров прикладного искусства? Отчего так однообразны эти слишком
Впрочем, не блещут оригинальностью не только изготовители ширпотреба. Недалеко ушел от них и автор памятника преподобному Сергию на площади перед Лаврой. В памятнике этом есть что-то от официозных монументов советского времени…
Троицкий собор
Лавра — краткая история русской архитектуры. Каждый век оставил здесь свой «автограф». Но главный памятник Лавры — вот этот вросший в землю Троицкий собор. Построенный в 1422—1423 годах, он — уходящий глубоко в века корень, от которого произросло всё остальное в монастырских стенах.
Как и положено корню, он равнодушен к симметрии и геометрии.
Из четырех фасадов собора два (восточный и северный) открыты снизу доверху, два других до половины высоты закрыты поздними пристройками.
Восточный фасадс тремя высокими апсидами и пламенеющими закомарами увенчан мощным барабаном с удачной по силуэту главкой и огромным крестом. На сегодняшний день это, несомненно, лучший вид Троицкого собора.
Северный фасадобращен к монастырской площади. Когда-то главным входом в Троицкий собор был западный портал. К нему вела поднимавшаяся по склону холма дорога от древних Святых ворот. А самое святое место монастыря, где стояла келья преподобного Сергия, находилось у южной стены собора. Но время распорядилось по-своему Сегодня главный фасад собора — северный. Впрочем, врата северного портала открывают лишь по особым случаям. А по будням посетитель входит в собор как бы зигзагообразно: сначала через оснащенную мощной пружиной узенькую дверь он попадает с залитой светом площади в темную, как пещера, паперть. И уже здесь, оглядевшись и запасшись свечками под равнодушным взглядом усталого инока за конторкой, посетитель оказывается перед старинными коваными дверями западного портала собора.
Вот мы и в храме. Но здесь не место для разговоров. Только два слова у входа. Вглядитесь в эти дымчато-синие сумерки, пронизанные огненными стрелами свечей. Только в этой атмосфере раскрывается двуединая природа иконы — как предмета поклонения и как художественного произведения. Здесь, в этом странном освещении, качество живописи почти теряет всякое значение. В иконе просыпается какая-то сокровенная энергия, и она начинает излучать волны любви и покоя.
В дальнем углу Троицкого собора — огромная серебряная сень над ракой с мощами преподобного Сергия Радонежского. Это — самое сердце Троицы. Ради этих укрытых в серебро святых мощей, обладающих чудодейственной силой, идут в Троицу богомольцы. Культ святых мощей — великая тайна церкви. Полагают, что даже их маленькая частица способна уберечь от беды.
Троицкий собор невелик по размерам, но монументален, как египетская пирамида… Это впечатление достигается не только общими пропорциями здания, но и легким наклоном стен внутрь. Нет, стены стоят, конечно, прямо. Но они сужаются кверху, что и дает необходимый зрительный эффект. Старый, но верный прием древнерусских зодчих.
Каменное строительство на Руси находилось под мощным воздействием эстетических норм деревянного зодчества. Напряженная линия и острый силуэт
ценились здесь гораздо выше, чем сложная игра пластических форм.И если владимирские зодчие времен Андрея Боголюбского и Всеволода Большое Гнездо под влиянием приглашенных на Русь романских мастеров начали преодолевать этот «деревянный» подход, — то уже их ученики, строившие собор в Юрьеве-Польском (1234), опять вернулись к имитации в камне плоского рельефа деревянной резьбы.
Вся эта наследственная «деревянность» только усилилась в XIII и XIV веках, когда едва дышавшая под тяжестью монгольского ига архитектура Северо-Восточной Руси была практически лишена творческих контактов с Западом.
Северный фасад Троицкого собора своей монотонной плоскостью, слегка оживленной бойницами узких окон, напоминает крепостную стену. А идущие поверху килевидные закомары похожи на зубцы этой крепостной стены.
Хрупкие аркатурно-колончатые пояса владимирских храмов совершенно неуместны на крепостной стене. Их место занял широкий пояс плоской орнаментальной резьбы, протянутый по всему периметру собора.
Возможно, что в трех орнаментальных ярусах этого пояса как бы зашифрована некая сакральная информация.
На северном фасаде собора отчетливо заметны и тяжкие раздумья мастеров над одной из самых сложных художественных проблем каменного зодчества древней Руси — проблемой симметрии. Вкратце суть дела сводилась к следующему. Проведя ось симметрии ровно посреди северной и южной стены четверика и поставив на этой оси центральную главу, зодчий получал стройную и уравновешенную композицию фасада. Однако вид северного и южного фасадов усложняли обращенные к востоку алтарные апсиды. Они заставляли сдвинуть ось симметрии фасада, а вместе с ней и центральную главу, к востоку. Но такое решение тянуло за собой новую проблему. Вместе с центральной главой к западу смещались и несущие ее четыре столба. Это, в свою очередь, заставляло двигать к востоку и широкие лопатки, снаружи делящие стену на три «прясла». Ведь эти лопатки, согласно традиционной логике архитектурного мышления, служили как бы проекцией столбов на стену как с внутренней, так и со внешней стороны. Помимо чисто декоративного значения лопатки усиливали стену именно там, где перекинутые со столбов на стены арки создавали наибольший распор.
В итоге все три прясла северной и южной стены получались разными по ширине. Это была довольно неприглядная картина.
Выход из положения одни мастера находили в отказе от принципа соответствия внутренних и внешних членений здания, другие — в максимальном «вдавливании» апсид в тело храма и выведении их под самую крышу, третьи — в отказе от общей симметрии фасада и заменой ее на симметрию отдельных элементов его композиции.
Этот третий путь — по сути, наиболее простой — и предпочли строители Троицкого собора.
Троицкий собор недавно в очередной раз отреставрирован. Его стены выбелены, верх сияет золотыми бликами… Несомненно, монастырские власти заботливо отнеслись к своей святыне. Но спросим в который раз: а где же ощущение подлинности? Где патина веков, которую берегут реставраторы? Где тронутый временем серебристый лемех главы и кровли? Увы, увы, увы…
А кстати… Сколько лет Троицкому собору? И кто был его строителем? Ответа нет. Возраст собора — неразрешимая загадка. И пункт обвинения нашим «ленивым и нелюбопытным» предкам. Удивительно, но факт. Постройка собора над гробом «великого старца» Сергия Радонежского — событие среди событий, памятник среди памятников — но, как ни странно, ни один известный нам летописец той эпохи не отметил этих трудов. Одни историки полагают, что виной тому — княжеские интриги и зависть, другие ссылаются на гибель множества древних рукописей в войнах и пожарах… Но как бы там ни было, только косвенные свидетельства и умозаключения позволяют думать, что собор был построен в 1422—1423 годах. В эти годы страну опустошала небывалая по свирепости эпидемия чумы. Вымирали целые города. Пресекались многолюдные княжеские династии. Но те, кто еще не умер, преодолевая страх, собрались вместе и начали строить собор…