Повседневная жизнь советских писателей. 1930— 1950-е годы
Шрифт:
Во-вторых, нужно ли оплачивать аккордно малообъемные рассказы начинающих, молодых авторов, если их рассказы являются по существу пробой пера — не отличаются большой идейностью и художественностью.
В-третьих, если эти рассказы, прежде чем их принять в печать, подвергались большой редакционной правке, местами дописываются за автора с его согласия» [726] .
В ряде случаев гонорар и премирование писателей не соответствовали их реальному вкладу в литературу. Это признавал даже такой борец за повышение материального благосостояния писателей, как А. Фадеев. В 1954 году он писал Г. Маленкову и Н. Хрущеву: «…нас балуют чрезмерно, балуют, в частности, и завышенными гонорарами в области литературы, и развращающей системой премирования всех видов искусств, при которой невозможно разобрать, что же на самом деле хорошо, а что плохо» [727] .
726
Рыклин Г.Брак по расчету // Литературная газета. 1950.19 июля. С.3.
727
Записка А. А. Фадеева Г. М. Маленкову и Н. С. Хрущеву. О
В «Правде» был напечатан фельетон Ю. Чаплыгина «У золотой жилы», в котором речь шла о сверхдоходах театральных переводчиков. На него тут же откликнулась группа из десяти литераторов, не согласных с автором фельетона. Некоторые из переводчиков действительно имели высокие гонорары, однако это не было типичным явлением. В письме рассказывалось о трудностях, которые испытывал переводчик в своей работе: «Чтобы выбрать пьесу, достойную перевода, надо перечитать десятки произведений. При этом переводчик делает свою работу на собственный страх и риск, так как театры мало осведомлены о театральной жизни за рубежом и не могут заранее указать переводчику точное направление поисков пьесы. Поэтому часто получается, что из восьми-девяти переведенных пьес лишь одна видит свет рампы. Мало того, как правило, переводная пьеса идет в театре не более одного-двух сезонов…» [728] Чтобы опровергнуть ложные представления о их сверхдоходах, авторы письма приводят данные о месячных заработках квалифицированных театральных переводчиков: П. Антокольский получал в месяц не более тысячи рублей, Арго — 1500, С. Болотин — 2100, М. Левин — 3 тысячи.
728
Письмо группы литераторов М. Суслову // РГАНИ. Ф. 5. Оп. 17. Д. 456. Л. 8–9.
25 сентября 1954 года секретарь ЦК Компартии Украины А. Кириченко направил письмо в ЦК КПСС, в котором критиковал существовавшую в то время систему выплаты гонораров за драматические произведения. По его мнению, авторы пьес получали завышенные гонорары. По действовавшему тогда законодательству гонорар за пьесу состоял из разовой оплаты при ее приобретении Министерством культуры и отчислений каждым театром за постановку пьесы определенного процента от общего сбора. Если пьеса печаталась в журнале или издавалась в книге, то за нее выплачивался обычный гонорар, как за литературное произведение. A. Кириченко приводил такой пример: драматургу B. Минко, автору пьесы «Не называя фамилий», за полтора года было начислено 1 119 273 рубля гонорара от общего сбора. Кроме того, он получил от Министерства культуры Украины, которое купило пьесу, 20 тысяч рублей, за ее опубликование в журнале «Днiпро» — 10 500 рублей и за издание отдельной книгой —17 664 рубля.
Тот же порядок оплаты был установлен и за переводы пьес с одного языка на другой. Например, автору перевода на русский язык пьесы «Не называя фамилий» И. Рыселеву за полтора года было начислено 355 864 рубля из общего сбора театров. Кроме того, он получил гонорар за опубликование перевода в журнале «Театр». Автору музыки к пьесе П. Майбороде было начислено 31 195 рублей, а автору песни «Ах, эти черные глаза», которая в пьесе пародировалась, удалось выиграть суд и получить 8 тысяч рублей гонорара.
А. Кириченко считал целесообразным пересмотреть существовавший порядок оплаты произведений, особенно на Украине, так как там гонорар за публичное их исполнение составлял 6 процентов от общего сбора, в то время как в России — 1,5 процента [729] .
В это же время готовилось новое законодательство об авторском праве. Слухи об этом дошли до писательской общественности. Литераторы стали защищать свои права апробированным методом — рассылали письма в вышестоящие инстанции, высказывая свое мнение о том, каким должен быть новый закон. Так, 1 ноября 1954 года письмо Г. Маленкову направил литератор Е. Шатров, который был осведомлен о трех проектах закона, выдвинутых Министерством культуры, Министерством финансов и Союзом советских писателей. По его мнению, все они страдали одним и тем же недостатком: стремясь ограничить высокие заработки отдельных писателей, их авторы урезали «довольно скромные заработки подавляющего большинства работников литературного труда». По этим проектам снижались гонорары у всех писателей. «Чтобы ограничить безобразно высокие заработки немногих литераторов, вовсе не надо пересматривать существующие расценки полистной оплаты, изменять порядок расчетов за повторные издания, снижать „авторские“ у драматургов…» [730] В существовавших перекосах, считал Шатров, была виновата единая шкала подоходного налога в 13 процентов, действовавшая при получении всех видов гонораров, если совокупный доход литератора в год составлял 12 тысяч рублей. Поэтому необходимо было вводить прогрессивный налог.
729
Письмо секретаря ЦК КП Украины А. Кириченко в ЦК КПСС // Там же. Л. 1–2.
730
Письмо Е. Шатрова Г. Маленкову // Там же. Л. 6.
На существовавшие проблемы в оплате писательского труда указывали в письме М. Суслову и Г. Маленкову от 3 декабря 1954 года П. Далецкий, В. Кочетов и А. Прокофьев. В частности, обращалось внимание на то, что немногим из литераторов удается публиковать свои произведения в толстых журналах. Тревожило авторов и существующее достаточно большое различие — до 25 процентов — между ставкой гонорара в центре и областях [731] .
731
Письмо П. Далецкого, В. Кочетова и А. Прокофьева М. Суслову и Г. Маленкову // Там же. Л. 12–13.
«Стихи не кормят… Пилю дрова»
Большие материальные трудности, которые испытывали писатели в первые послевоенные годы, вынуждали их браться за любую литературную поденщину.
Было выгодно, например, делать переводы произведений с языков народов СССР. Об этом говорил на заседании Президиума ССП А. Сурков: «Переводы с братских языков превратились в чистое ремесло.
…У нас получилось, что человек не вышел в поэты в русской поэзии, не прибился к русским поэтам, немедленно переключается на рябининское ведомство, к Рябининой в Гослитиздате… А живут они не хуже, чем мы, пишущие по-русски, потому, что спрос при огромных издательских планах большой, платят столько же, чуточку поменьше, за переиздание платят
также» [732] .732
Стенограмма заседания Президиума ССП СССР от 15 декабря 1947 года // РГАЛИ. Ф. 631. Оп. 15. Д. 817. Л. 4.
В докладной записке Президиума ССП отмечалось: «Писатели занимаются составлением надписей для кино, педагогической деятельностью, обработкой чужих литературных материалов, редактированием, чтением лекций, выступлениями на вечерах, что вообще не является зазорным, но отрывает их от прямого дела — творческой работы, и это, по существу, является дисквалификацией кадров» [733] .
Дополнительный заработок давали также критические заметки о недавно вышедших книгах. Но, желая подзаработать, некоторые литераторы начинали стряпать несусветную халтуру. В 1952 году в петрозаводскую республиканскую газету «Тотуус» поступила статья Е. Петровой о романе И. Эренбурга «Девятый вал», которую сопровождало рекомендательное письмо от Дм. Молдавского. В статье говорилось о том, что роман И. Эренбурга, описывающий строительство Волго-Донского канала, — «подлинная эпопея борьбы за мир». В редакции обратили внимание на серьезную неувязку: в рецензируемом произведении о строительстве канала ничего не говорилось, хотя автор статьи и подтверждала свои мысли цитатами. Оказалось, в том же номере журнала «Знамя», в котором был опубликован роман И. Эренбурга, была помещена повесть К. Паустовского «Рождение моря». Е. Петрова даже не потрудилась разобраться, из какого произведения брала цитату. Мало того, выяснилось, что свою статью она отправила не только в «Тотуус» — ее опубликовали в вологодской областной газете «Красный Север» [734] .
733
Докладная записка Президиума ССП СССР // Там же. Д. 507. Л. 7.
734
Гиппиев И., Никитин П.Халтура под копирку // Литературная газета. 1952.15 ноября. С 3.
Существовали и другие способы увеличения личных доходов. Поэт А. Жаров, например, писал ко всем праздникам стихи и рассылал их во все областные, краевые и республиканские газеты, выходившие на русском языке. Таким образом, он получал за одно стихотворение огромный гонорар, так как оно появлялось одновременно почти в сотне газет [735] .
Трудности с заработком испытывали прежде всего молодые, малоизвестные литераторы, чьи произведения печатали неохотно. М. Луконин вспоминал о друзьях своей молодости: «…Мы испытывали большую нужду. Я знал, что он зарабатывает случайными уроками, ботинки его „просят каши“, а поход в столовую требует больших подсчетов…» [736] На вопрос о том, как он зарабатывает на жизнь, Н. Глазков в середине сороковых годов отвечал: «Стихами, но они меня не кормят. Правда, занимаюсь переводами посредственных стихов, их печатают… Потому пилю дрова и с другими хорошими бродягами зарабатываю на вокзалах» [737] .
735
Старшинов Н.Лица, лики и личины… М., 1996. С. 136.
736
Луконин М.Товарищ поэзия. М., 1972. С 16.
737
Ларкина К.Те, которые непохожие / Воспоминания о Николае Глазкове. М., 1989. С. 171.
Серьезные лишения переживали и известные, но «проработанные» писатели, особенно те, которые подверглись критике идейно-политического характера. Как правило, их произведения просто боялись печатать. В самых «громких» случаях они не могли найти никакой работы. Вот в таких ситуациях лучше всего проявлялся характер людей из окружения.
После известного постановления «О журналах „Звезда“ и „Ленинград“» в трудном положении оказалась А Ахматова. Прежде Союз писателей выдавал ей рабочую карточку на питание, лимит на 500 рублей, пропуск в закрытый распределитель на Михайловской улице (он был очень высокого класса) и талоны для проезда в такси на 200 рублей в месяц. За ней было закреплено право на дополнительную комнату. Заметим, что пятисотрублевый лимит был очень ценным, такой получали немногие. К примеру, бывший муж Ахматовой профессор Пунин получал лимит на 300 рублей. Едва вышло постановление ЦК, поэтесса была лишена всего, кроме дополнительной комнаты, да и то только потому, что к этому времени вернулся из лагерей ее сын. Правда, такое положение длилось всего около месяца — позвонили из писательской организации и велели прийти за карточкой. Выдали рабочую карточку за весь истекший месяц [738] .
738
Пунина И. Н.Сорок шестой год… / Воспоминания об Анне Ахматовой. М., 1991. С. 468–470.
Возникли трудности и у менее именитых «героев» постановления. По воспоминаниям И. Слонимской, «…М. Л. [Слонимскому] фактически пришлось в течение нескольких лет жить и работать в Москве и только ненадолго приезжать в Ленинград к семье, потому что ни жить, ни работать здесь ему не давали» [739] .
После кампании против романа «Не хлебом единым» оказался в сложнейшем материальном положении, без всякой работы, его автор В. Дудинцев. А у него, помимо жены, было еще четверо детей. Один из его друзей от своего имени брал в разных издательствах рукописи на рецензию и передавал их Владимиру Дмитриевичу. Тот готовил рецензии и, опять же через друга, получал гонорар. Еще более существенно помогла Дудинцеву старейшая поэтесса Н. Павлович. Она отдала писателю все свои сбережения, благодаря чему ему удалось купить полдома в деревне. Там он развел огород, и какое-то время его семья жила за счет натурального хозяйства [740] .
739
Слонимская И.Воспоминания / Воспоминания о Михаиле Зощенко. М., 1995. С. 147.
740
Старшинов Н.Лица, лики и личины… С. 107.