Повседневная жизнь современного Парижа

…Путь Жака Ширака к президентству был труден и долог. Он проигрывал Миттерану дважды, а когда в 1994 году в третий раз начал предвыборную кампанию, то получил неслыханный удар от друга тридцатилетней давности Эдуарда Балладюра, с его подачи ставшего премьер-министром. Тот неожиданно объявил, что тоже выставляет свою кандидатуру на президентские выборы, прервал с Шираком все контакты и не отвечал на телефонные звонки. Тогдашние французские «Куклы» препотешно показывали разрыв неразлучных друзей. Высокий худой Ширак выступал в роли брошенного жениха, Балладюр с двойным подбородком и грушевидным лицом — в роли неверной невесты при фате и белом платье. Французы Шираку сочувствовали и в 1995 году за него проголосовали. В 2002 году многие выбрали его поневоле. В первом туре все ожидали привычной борьбы между правыми и социалистами. Помимо них, как обычно, выставлялись коммунисты, зеленые и ультраправые, но их в расчет не особо брали — они никогда не получали больше 6–7 процентов голосов. Каково же было потрясение французов, когда во второй тур с Шираком вышел не социалист Лионель Жоспен, а ультраправый Ле Пен! Этот семидесятилетний старик в элегантном костюме, потерявший глаз во время гражданской войны в Алжире, в начале политической карьеры носил черную повязку. Раздавая в семидесятые годы на парижских улицах листочки со своими профашистскими призывами, он напоминал пирата или капитана Крюка. Взгляд уцелевшего светло-голубого глаза леденил, отталкивал. У свободолюбивых французов Ле Пен тогда вызывал отвращение.

Шли годы. Ле Пен получил колоссальное наследство, завещанное одним избирателем, вставил себе стеклянный глаз, снял повязку и стал походить на вполне приличного буржуа. Раз он, правда, так рассердился на одну социалистку, что полез на нее с кулаками, а полиция однажды обнаружила у него в машине несколько не задекларированных ружей, но в целом старик был очень «comme il faut». И французы, разочарованные и социалистами и правыми, запуганные ростом преступности и агрессивностью молодежи, отдали ему свои голоса. 16 процентов избирателей проголосовали за светлоглазого ксенофоба, говорившего на безукоризненном французском, называвшего смерть шести миллионов евреев в концлагерях «деталью истории», брезговавшего арабами и обещавшего навести в стране порядок.

Ох уж этот пресловутый порядок Кто из нас о нем не мечтал? Чистые улицы, воспитанная молодежь, работа для всех и безбоязненные прогулки по вечернему городу. Но какую цену допустимо за это заплатить? И почему история с беспощадной закономерностью превращает страны, жаждущие упорядоченной благодати, в гигантские концлагеря? И неужели выбирать придется всегда лишь между броуновским беспорядочным движением бестолково-крикливо-коррумпированных демократий и фашиствующей упорядоченностью?

Франция в те дни бурлила. Социалисты рвали на себе волосы: «Мы не пошли голосовать, думая, что успеем это сделать во втором туре! Позор Франции!» Правые категорически отвергли идею объединения с ультра. Произошла массовая мобилизация, и кандидаты от остальных партий попросили своих избирателей голосовать во втором туре за Ширака. Оставшись в Енисейском дворце, Ширак обратился к французам с проникновенной речью, сказав, что понял их чаяния и займется безопасностью. Тогда-то Саркози и утроил усилия в предместьях, а чем закончилось рвение его подчиненных в погонах на местах, мы уже знаем.

С именем Ширака связан один громкий скандал. Началось все в 1994 году, когда он был президентом партии RPR. Въедливый судья Эрик Альпен обнаружил, что все главы строительных фирм, получившие крупные заказы от организации, заведующей обустройством и строительством Парижа (ОРАС), были членами партии Ширака и заплатили крупные суммы коммерческому консультанту Жану Клоду Мари. В общей сложности он получил 38 миллионов франков (шесть миллионов евро). За что? Якобы за коммерческое содействие. Судья проверил бюро Мари. Никакого «содействия», полное отсутствие какой-либо деятельности. В пустом бюро без единого досье, позевывая, подпиливала ногти секретарша. Судья продолжал расследование и обнаружил, что в этом деле сотни миллионов гуляли со счета на счет в банках Монако, Швейцарии, Израиля, Голландии и Англии, чтобы потом обратиться в наличность и исчезнуть в неизвестном направлении. Всплыли имена министра внутренних дел Шарля Паскуа, Патрика Балкани — мэра Леваллуа-Перре, Жана Тибери — мэра Парижа (он будет осужден в 2009 году), Алена Жюппе — помощника Ширака и будущего премьер-министра, Дидье Шюллера — выпускника ЭНА и регионального советника департамента Верхней Сены, и… Бернара Тапи, уже ставшего другом президента Жака Ширака.

Альпен был убежден, что часть денег шла на финансирование партии. Это подтверждает и Мари, записав свою предсмертную «исповедь» (у него был обнаружен рак) на кассету. Он признался, что лично передал пять миллионов франков правой руке кандидата в президенты Мишелю Руссину в его присутствии. Альпен отправил Шираку повестку в Елисейский дворец, с просьбой явиться в качестве свидетеля. Ширак свидетельствовать отказался и выступил по телевидению: «Президент не подчиняется ни законодательной власти, ни судам, ни военным». Посмертное признание Мари он назвал «абракадабратескным». Словечко это очень понравилось прессе, и журналисты несколько дней его обсуждали, а потом дело забылось. Все участники скандала тогда вывернулись, только Шюллеру пришлось сбежать от правосудия на остров Сан-Доминго с фальшивыми документами. По словам его сына, живет он на своей вилле, как паша. Дело у судьи Альпена после семи лет расследования забрали. Он ушел с работы и опубликовал книгу. В ее эпилоге написал: «Хочется верить, что политики в один прекрасный день начнут уважать закон. Но я не особо на это надеюсь. Коррупция не намерена отказаться от всех благ, которые ее ждут впереди. Пока не возникнет реальное желание что-то изменить, упрямство и дотошность нескольких судей мало что изменят. Коррупция существует не первый десяток лет. В течение всего этого времени никто не попытался ее остановить. Это позволило ей настолько хорошо окрепнуть, что теперь она может существовать самостоятельно, без всякой поддержки. Даже если политики и начальники объединятся, чтобы положить ей конец, журналисты ее обличат, а судьи продолжат расследования, мало шансов, что это принесет хоть какой-то результат. Механизм слишком силен, наработан и разветвлен».

…Николя Саркози ворвался во французскую политику как вихрь. Энергичный, неутомимый, молодой, уже в 28 лет он был избран мэром престижного Нёйи-сюр-Сен и неумолимо поднимался по ступеням власти. Министр финансов, министр внутренних дел. Его дед по матери — еврей из Салоник, папа — венгр. Католик по вероисповеданию, Саркози признается: «Принадлежа к большинству я, тем не менее, ощущаю себя ближе к меньшинству». На еврейский праздник Йом Киппур он ходит в синагогу. В последний день Рамадана разделяет трапезу с мусульманскими религиозными лидерами в Парижской мечети. Ему принадлежит решение строить мечети за государственный счет и воспитывать французских «республиканских» имамов. На взгляд Саркози, это поможет бороться с исламистами. Будучи министром, этот космополит исколесил весь мир. Познакомился с Бушем, увидев один раз Обаму, повсюду называл его своим другом, подружился с Нетаньяху. Позировал в Иерусалиме возле мечети, а люди из его окружения объясняли заинтригованным палестинцам: «Это сын Ширака!»

Начиная в 2005 году предвыборную кампанию, Саркози понимал, что битва с кандидатом от социалистов Сеголен Руаяль будет трудной. Вплоть до волнений 2005 года Саркози обожали в предместьях. Ребята из Нантера подарили ему майку с надписью «Sarko Z’yva!» [12] . Но потом эмигрантская молодежь от него отвернулась. Где набрать потерянные голоса? Саркози решил попытаться отвоевать голоса у ультраправого Ле Пена. За последнего голосуют не только скинхеды и ксенофобы, но и французы, разочаровавшиеся в коммунистах. Этот чисто французский контингент живет в предместьях, каждый день сталкивается с хулиганами и наркоторговцами из эмигрантской среды и мечтает об изменениях. Саркози говорил: «Я хочу вернуть всех, кто голосовал за Ле Пена не потому, что он их очаровал, а потому, что мы их разочаровали!» Жесткие меры, принятые им во время волнений в предместьях, пришлись по душе всем разочарованным. Но Саркози обещал большее — навести порядок в эмиграционной политике, и за ним пошли.

12

«Сарко, вперед!» (фр.).

Удалось ему отвоевать голоса и у социалистов. Вмешиваясь в дела крупных компаний, Саркози произносил абсолютно левые речи: «Я хочу сказать хозяину завода, перевозящему свое предприятие ночью, тайком, или опустошающему кассу, чтобы не платить рабочим зарплату или компенсацию за сокращения, что ему не будет пощады. Я скажу начальнику, зарабатывающему много денег, что получать много, когда ты это заслужил — хорошо, но злоупотреблять этим — значит оскорблять тех, кто в поте лица зарабатывает на жизнь. Я скажу начальнику, бездарно руководящему компанией, но выторговавшему компенсацию за сокращение в виде позолоченного парашюта, что если получать деньги за успех — законно, то уходить после провала с позолоченным парашютом — значит обворовывать общество». Язык Саркози прост и доступен миллионам, мысли — разумны, идеи — интересны. Ему поверили. В мае 2007 года он стал президентом. «Я не разочарую вас!» — обещал он ревущей от восторга толпе в вечер победы. Сразу после выборов Саркози провел несколько дней на яхте одного из своих друзей-миллиардеров и афишировал на запястье «Ролекс», но, несмотря на его замашки нувориша, симпатии избирателей остались на стороне Саркози.

Спустя полтора года после выборов две трети французов президентом были недовольны. И это несмотря на то, что он, как и обещал, суров с алчными начальниками, безжалостен к хулиганам, на деле дал шанс детям эмигрантов, предоставив им посты в высших эшелонах власти, объявил бой нелегальной эмиграции и добился освобождения заложницы Ингрид Бетанкур, восемь лет проведшей в джунглях, в плену у кровожадных колумбийских коммунистов. В чем дело? С одной стороны, на плечи Саркози легла вся тяжесть кризиса. Французы, как напуганные дети, склонны искать виновника всех их бед. Президент стал идеальным стрелочником. С другой — Саркози с его взрывным характером и бешеным темпераментом в эти нелегкие времена пугает.

Французы, как и мы, приучены историей к явлениюполитика. Им по душе спокойные жесты, медленная речь, выверенные выражения. А Саркози, став президентом, утроил скорость. Он быстр, порывист, резок, порой жесток. Не прислушивается к парламенту, монополизирует власть. Решил вернуть Францию в НАТО. Многие называют его тираном. Но Саркози никогда не скрывал своих взглядов и давно говорил: «Я уверен, что когда речь идет о национальном интересе, государство должно вмешиваться». Эта идея не нова. Как подметил один французский политик: «Во Франции истинные либералы не существуют. У нас развита культура Государства, от Кольбера до де Голля». Каждый французский президент в большей или меньшей степени отождествляет себя с государством. Саркози сравнялся с Людовиком XIV, утверждавшим, что «Государство — это я», и вмешивается во все. Министры действуют исключительно по его указаниям (пресса прозвала их «республиканскими зомби»), за Саркози последнее слово, даже тогда, когда речь идет о работе театров или журналистов. Желание контролировать доходит у президента до абсурда. 16 августа 2008 года он участвовал в собрании пятидесяти владельцев вилл, одна из которых принадлежит его жене Карле Бруни, в дачном поселке на Средиземноморском побережье. Обсуждалась проблема поистине государственной важности — проводить или не проводить в поселке канализацию. Через три дня он по этому же поводу принимал на вилле префекта департамента и мэра Лаванду. Наутро после встречи жители района обнаруживали в почтовых ящиках весточку от администрации: «Власти и, в частности, президент Республики, активно поддержали идею проведения канализации»…

Любовь Саркози к друзьям не знает границ. Он никогда не оставляет их в беде и взамен требует такой же преданности. Когда корсиканскую виллу его друга, известного артиста Кристиана Клавеля занимают борцы за независимость Корсики, то по указанию президента моментально летят головы местного начальства. С Патриком Балкани — мэром парижского пригорода Леваллуа-Перре Саркози связывают долгие годы дружбы. У обоих венгерские корни, оба начинали политическую карьеру в департаменте Верхней Сены под Парижем. Когда у Балкани возникли неприятности с правосудием (он заставлял сотрудников мэрии работать у него дома), Саркози его не оставил. Балкани оправился, теперь ездит с президентом к главам иностранных государств и получает прием, достойный не мэра маленького городка, а премьер-министра…