Повседневная жизнь в Венеции во времена Гольдони

Освещая улицы, власти стремились уменьшить число нападений и грабежей — последние стали весьма частым явлением. И хотя мода на брави — убийц, нанимаемых людьми благородными, о которых писали хронисты XVII в., - осталась в прошлом, тем не менее те, кому доводится рассказывать о 1747–1750 гг., приводят немало фактов, свидетельствующих о нападениях, совершенных не только на улице, но и в церкви, о частых грабежах домов знати и богатых ремесленников в отсутствие хозяев. «Повелители ночи», дозорные, ответственные за ночную безопасность жителей, устраивали облавы на злоумышленников, а изловив вора, на веревке волокли его по улицам на городскую площадь, где подвергали позорному наказанию кнутом; однако меры эти достигали цели лишь частично.

В 1758 г. в городе было тысяча пятьсот пятьдесят фонарей, и каждый вечер их надо было зажигать. Однако эффективность этих светильников сомнительна: известно, например, что январским вечером 1774 г. будущий либреттист Моцарта, Лоренцо Да Понте, бродивший по улицам города в поисках любовных приключений, слугу своего, несмотря на «городские фонари», узнавал только по голосу. [93]

Как мы уже сказали, в XVIII в. строили мало. Тем не менее в городе отмечается интенсивный рост «серийных» жилых домов, где квартиры вполне можно квалифицировать как «социальные», ибо сдаются они за низкую плату или даже вовсе бесплатно — per amor Dei ^{6} ;также увеличивается количество «функциональных» помещений — лавок и складов, служащих «для удобства жителей». С 1661 по 1740 г. соотношение между количеством жилой площади и общей площадью построек постоянно возрастает. В 1582 г. в Венеции имеется 22 600 квартир, в конце XVII в. — 28102, а в 1740 г. — 30472. [94] Принимая во внимание определенную стабильность численности населения, цифра эта может считаться доказательством улучшения условий жизни. Качество жилья для простонародья также улучшается. В конце XVI в. народ живет в основном во времянках — деревянных или глиняных хижинах, где воздух нездоровый, а жилая площадь крайне ограничена; в таких домах зачастую нет ни кухни, ни погреба. Но в XVII и XVIII вв. хижины постепенно исчезают. Количество квартир, сдаваемых внаем, существенно увеличивается, главным образом в периферийных районах: Канареджо, Кастелло, Санта-Кроче. Именно там развивается сеть съестных лавок и лабазов. Согласно Винченцо Коронелли, в конце XVII в. съестные лавки «в городе есть почти повсюду, что весьма удобно для его жителей». [95] Возле Сан-Пьер ди Кастелло можно насчитать по крайней мере десять лавок, торгующих фруктами, столько же торгующих мясом и семь лавок, где продаются пряности. В отдельных районах количество лавок, где торгуют колбасами и курами, увеличилось вдвое; также увеличилось количество лабазов, торгующих оливковым маслом и мукой; в 1740 г. насчитывается тридцать табачных лавок. [96] И все эти лавочки, по словам Гольдони, всегда «открыты до десяти часов вечера, многие из них закрываются только в полночь, а некоторые открыты всю ночь». [97]

93

Memorie. Libretti mozartiani. Milan, Garzanti, 1973, p. 39.

94

E. Concina. Structure urbaine… p. 195.

95

V. Coronelli. Guida de'forestieri sacro profana per osservare il pi`u ragguardevole nella citt`a di Venezia. Venise, 1697, p. 41.

96

E. Concina. Structure urbaine… p. 169–173.

97

Мемуары, I, XXXV, 313.

Центр и периферия

Резонно задаться вопросом, насколько новая организация жилых районов способствовала благоустройству города, равно как и об экономическом ее значении. Гольдони, например, не видит в ней никаких преимуществ: в «Новой квартире», комедии, написанной в 1761 г. по случаю его собственного переезда на улицу Балотто в приходе Сан-Сальваторе, дом, куда готовится въезжать его герой, юный Андзолетто, не отличается гостеприимством. По словам служанки Лючетты, это «кладбищенский дом, возле которого даже собака не пробегает», а большинство окон его выходят в «мертвый» двор, [98] и нет ни единого балкончика, чтобы подышать воздухом или поболтать с соседками: то есть «общественной» жизни в таком доме нет совсем. Новый дом Андзолетто-Гольдони весьма символичен. С его появлением отходит в прошлое прежний дом-склад ( casa-stazio), получивший начало в XII в., - многофункциональный и непосредственно связанный с хозяйственной активностью аристократического сословия. На первом этаже такого дома находились склады, на «промежуточном» ( meza) этаже — конторы купцов, а на последнем — жилые помещения; в доме имелось два выхода: один «служебный», — для тех, кто приходил по торговым делам, а другой — для жильцов, выходивший на улицу или площадь. Имелся также внутренний дворик ( corte), окруженный строениями, где жили служащие и наемные работники; он служил местом коммерческих операций и местом общения жильцов дома. [99] В XV–XVI вв. сдвиги в экономике повлекли за собой изменения в структуре жилья. Corteутрачивает функцию «места, где происходит действие», и превращается в проходной двор, проход или перестраивается и становится calle. Дом перестает быть складом и конторой одновременно, превращается в собственно жилье и начинает приобретать «представительские» функции, то есть становится богатым жилым домом, палаццо.

98

Новая квартира, I,1 и 6.

99

G. Aldegani, F. Diodati. Spazi pubblici e privati nelle citt`a di Venezia. Milan, Citt`a studi, 1991.

Если в период расцвета торговой республики дома строились в непосредственной близости к торговым площадям (Риальто — Сан-Марко) и на Канале Гранде, то теперь они чаще строятся на периферии. Домовладельцы, вынужденные платить специальный налог, доходы от которого идут на поддержание в сохранности городских строений, из экономических соображений превращают первые этажи, прежде занимаемые складами, в лавки и мастерские и сдают их ремесленникам, а на «промежуточных» этажах устраивают квартиры. Увеличение числа квартир, сдающихся внаем, обусловлено главным образом дроблением помещений в домах, принадлежащих дворянам; одной из причин такого дробления, в частности, служит увеличение численности аристократических семейств. Однако расширение жилых площадей никак не связано ни с улучшением условий для жильцов, ни с доходностью домов для домовладельцев.

Благоустройство в каждом сестьере понимается по-разному — в зависимости от социального состава его жителей, который также со временем претерпевает изменения. В XVIII в. население Венеции делится на три сословия: дворяне (как именовал их в начале XVI в. Донато Джанотти), чаще называемые нобилями, патрициями или аристократами, читтадини (букв, «горожане», «граждане») и пополаны (простолюдины).

Дворянами являются те, кого, согласно изменению, внесенному в конституцию в 1297 г., причислили к «сеньорам, коими они отныне будут считаться и в городе, и во всем государстве морском и сухопутном». В конце XVI в. благородные сеньоры составляют 4,5 % всего населения, [100] в 1642 г. — 3,7 %. В 1766 г. процент аристократов снижается до 2,5 и остается на таком уровне вплоть до 1797 г.

100

По данным, приведенным H. Дольони в конце его труда «Славный город Венеция» (La inclita Citt`a di Venezia).

Читтадини, которых французские наблюдатели XVI в. часто — и неправильно — называют буржуа, представляют собой ту часть населения, у которой, согласно Джанотти, «отцы или деды родились в этом городе, занимались почетным ремеслом, стяжали известность, определенным образом возвысились и теперь могут именоваться сынами отечества». Читтадино можно было стать также на основании прошения, из чего следует, что это звание было не наследственным, а связывалось с определенными заслугами. Звание «урожденного гражданина» ( cittadino originario) и связанные с ним многочисленные права получал тот, у кого за плечами было по меньшей мере два поколения уроженцев Венеции, и при условии, что все они, включая нового обладателя звания, были законнорожденными. Чужестранцы, долго (от десяти до пятнадцати лет) прожившие в Венеции и занимавшиеся благородным ремеслом, не связанным с ручным трудом, за заслуги могли получить звание cittadino de intusи de extra,сближавшее их с cittadini originari. Вместе со званием они получали и некоторые налоговые льготы, а главное, право вести торговлю в статусе венецианца. К 1760 г. читтадини составляли 8 % населения города, но затем число их стремительно сокращается и в 1780 г. составляет только 4 %. [101]

101

A Zannini. Burocrazia e burocrati a Venezia in et`a moderna. I cittadini originari (sec. XVI–XVIII). Venise, Istituto veneto di Scienze, Lettere ed Arti, 1993, p. 93 sqq.

В XVI в. cittadini перестают быть закрытой кастой для пополанов, смешение с которыми началось еще раньше. К пополанам относятся все те, кто «для поддержания жизни занимаются низменными ремеслами и не обладают никакой властью в городе», то есть все оставшееся население — ремесленники, слуги, бедняки, проживающие в приютах, нищие и монахи. В конце XVI в. они составляют 90 % городского населения, во второй половине XVIII в. число их возрастает и в 1797 г. достигнет 94 %. [102]

102

Ibid., p. 92.

В Венеции всегда есть хорошие и плохие сестьере, хорошие и дурные приходы. Хорошим приходом считается приход, расположенный «возле площади», этого сердца приходской жизни, где происходят основные коммерческие, политические и культурные события. К примеру, согласно Гольдони, в Сан-Патерниано имеется целый район, где проживают судейские, и когда в 1732 г. он занимался адвокатским ремеслом, ему пришлось квартировать именно там. Начав заниматься театром, он переехал в район, где в период с 1607 по 1677 г. было построено подавляющее большинство театров. И хотя каждый театр носил имя прихода, его построившего, нетрудно заметить, что почти все они располагались вдоль Канала Гранде и торговой оси Сан-Марко — Риальто. Так, помимо театра Сан-Кассиано, сооруженного в 1607 г., были построены театр Сан-Моизе (1620), Сан-Лука (1622), Сант-Аполлинаре (1650) возле Сан-Сильвестро, Сан-Самуэле в устье Канала Гранде (1655) и Сант-Анджело (1676). Также следует назвать маленький театр Сан-Фантин возле Санта-Мария дель Джильо. Сан-Джованни Кризостомо, последнее театральное помещение, построенное в XVII в. в Канареджо, располагалось довольно далеко от Сан-Марко, равно как и театр Сан-Джованни-э-Паоло (1635–1637) и театр Новиссимо (1641), находившиеся возле церкви Сан-Джованни-э-Паоло в сестьере Кастелло. Другие театральные здания были построены в Канареджо возле церкви Санти-Апостоли (неподалеку от Сан-Джоббе) и в Дорсодуро (театр Дзаттере). Однако это маленькие театрики, и в XVIII в. они свое существование прекращают. За исключением периферийного театра Сан-Джованни Кризостомо, выживают только крупные театры в центре города: Сан-Кассиано, Сан-Самуэле, Сант-Анджело, Сан-Моизе, Сан-Лука. После 1750 г. в сестьере Сан-Марко строятся еще два новых театральных зала: Сан-Бенедетто, сооруженный в 1755 г. возле Сан-Лука, на calleСан-Патерниано, где, в частности, проживает Гольдони, и Ла Фениче, построенный в конце века (1792) в приходе Сан-Фантин, в самом центре квартала Сан-Марко. [103]

103

I. Mangini. I teatri di Venezia. Milano, Mursia, 1974.

В этих «хороших приходах» также сосредоточены лучшие гостиницы и трактиры, которые старый Гольдони вспоминает с восторгом: там, «в полночь, как и в полдень, открыты все съестные лавки, все кабачки, и в каждом трактире, в каждой гостинице вы всегда найдете превосходный ужин…» [104] Действительно, в начале XVIII в. насчитывается восемнадцать постоялых дворов, одиннадцать из которых расположены на Риальто и семь — вокруг Сан-Марко; вывески они имеют самые разнообразные: «У святого Георгия», «У двух мечей», «У порядочной девицы», «У обезьяны», «У башни», «У ангела», «У луны», «У дикаря» — один из самых известных, «У паломника», «У короны». И это не считая роскошных гостиниц, где останавливались знатные путешественники: гостиница «Руаяль» в Сан-Поло, где в 1748 г. под именем графа Гаагского останавливался король Швеции Густав III, или же «Гостиница Английской Королевы», возле моста Фузери, где в 1786 г. жил Гёте.

104

Мемуары, I, XXXV, 313.

В периферийных сестьере приходы, напротив, плохие, ибо они расположены далеко от площади и подвержены различным превратностям. В частности, к таковым относятся несколько приходов в Дорсодуро и Канареджо: там есть доки ( squerri), обширные площади отведены под склады и мануфактуры ( chioveri), где варят мыло, прядут лен, красят ткани, производят красители, восковые свечи, печное оборудование, стеклянную и фарфоровую посуду, сушат табак, дубят кожи, гранят камни; в Канареджо расположены главные городские скотобойни. В приходах, окружающих Арсенал, и в районе Сант-Альвизо, где находятся учебные стрельбища, жители жалуются на шум. Обитатели Сант-Аньезе вынуждены мириться с пылью и паразитами, кишащими вокруг складов зерна, с нежелательным соседством иностранцев (греки в Сан-Джорджио деи Гречи) и проституток (Санта-Маргерита), бедняков-ткачей, большая часть которых проживает на западной оконечности Санта-Кроче, и неплатежеспособных рыбаков, основные поселения которых раскинулись на западной окраине Дорсодуро, в приходе Сан-Николо. Квартиры в этих приходах очень дешевы. Обедневший аристократ Карло Гоцци некоторое время живет в Сан-Джакомо дель Орио, на севере Санта-Кроче. Он называет этот приход «периферийным». [105] Затем он живет возле Санта-Катерина, на севере, подле церкви Иезуитов, где, как он сам объясняет, «плата за квартиру крайне низка по причине удаленности сего района от центра». [106] Да и квартиры, которыми он владеет в Джудекке или в районе Санта-Мария Матер Домини, отнюдь не выглядят роскошными.

105

M'emoires inutiles, 153.

106

Ibid., 180.

В конце XIV в. городские сословия образуют свои компактные поселения. В Сан-Марко наблюдается большая концентрация читтадини — почти 9 % от всего населения квартала, в то время как число аристократов не превышает 5 %. Ремесленники селились в основном в Сан-Поло и Санта-Кроче, где они составляли около 85 % всего населения. [107] Но в Сан-Марко селились и бедные эмигранты из Бергамо: они находили себе работу в семействах нобилей, где исполняли обязанности носильщиков, а также в порту и при таможне. Как ни странно, но среди населения Дорсодуро насчитывается больше нобилей (почти 6 %), чем читтадини — всего лишь 4,5 %. Такое положение объясняется большой концентрацией обедневших дворян, снимавших дешевые квартиры в приходе Сан-Барнаба: эти дворяне получили прозвище «барнаботи». В XVII и XVIII вв. в составе населения некоторых приходов происходят значительные изменения; это относится прежде всего к центральным приходам, где дома, принадлежащие нобилям, ветшают (а таких домов в городе большинство) и постепенно заселяются состоятельными простолюдинами или же недавно разбогатевшими дворянами. Аристократические палаццо перемещаются на периферию, а в Сан-Марко и возле Риальто множатся дешевые квартиры. Увеличивается количество бедняков, желающих поселиться вокруг Арсенала, впрочем, Кастелло является единственным сестьере, население которого увеличилось по сравнению с концом XVI в., в то время как в Сан-Марко численность населения между 1760 и 1784 гг. сократилась на 11 %. Джудекка, привилегированный район, застроенный частными особняками, превращается в излюбленное место поселения рыбаков. Граница между центром и периферией вырисовывается все более четко.

107

Данные H. Дольони, конец XVI в.