Повседневная жизнь Версаля при королях

В королевских покоях суетятся потерянные люди; бледные лица, испуганные глаза… Приходится бежать: Революция побеждает. Со стороны Мраморного двора слышится торжествующий рев народа — в залах же царит молчание; король, как всегда, мешкает; Сен-При рассеянно вертит шляпу; смеется, держа в руках цветы, только одна мадам де Сталь; [185] мадам Кампан [186] лихорадочно упаковывает драгоценности, которые увозит с собой королева; та рыдает…

185

Анна-Луиза-Жермена баронесса де Сталь-Гольштейн (1766–1817) — знаменитая писательница, которой в начале Революции удавалось, рискуя жизнью, спасать многих от гильотины, позже была вынуждена эмигрировать в Англию.

186

Жанна-Луиза-Анриетта Кампан (1752–1822) — сначала чтица у дочерей Людовика XV, затем близкая подруга и первая горничная Марии-Антуанетты, отвечавшая за ценности королевы. Впоследствии, во времена Империи, — основательница элитного пансиона.

А что же станется с бедной парижской простолюдинкой, с молоденькой Шабри, сыгравшей в этот знаменательный день такую важную роль? Займет ли она место средь якобинских «вязальщиц» [187] или, наоборот, сделается после личной встречи с Людовиком XVI пламенной роялисткой? Может быть, ей суждено умереть в нищете, бережно храня в сердце память о выпавшем на ее долю «дне славы»? Сомневаюсь, что какой-нибудь историк взял на себя труд проследить жизненный путь Луизон Шабри. А жаль: тут есть над чем пофилософствовать. Ведь она оказалась последней дамой, «представленной» к версальскому двору: в Большой кабинет короля, в это святилище, порог которого так и не переступили многие из знатнейших честолюбцев, была допущена простая работница, девушка из народа, пришедшая попросить хлеба.

187

Исполненные ненависти к аристократам парижские простолюдинки, которые с вязанием в руках сидели вдоль улиц, злорадно наблюдали, как в телеге провозят осужденных на казнь. Яркий образ «вязальщиц» нарисован Чарлзом Диккенсом в романе «История двух городов».

Сердца французских королей

Правда ли, что сердце Людовика XIV находится в том самом шкафу, который можно (а точнее сказать, нельзя) видеть в глубине темной и мрачной крипты собора Сен-Дени? [188] Действительно ли оно вместе с сердцами других французских королей покоится в этой усыпальнице Бурбонов? Таким вопросом недавно задался журнал «Друг знатоков и любителей».

Традиция утверждает, что в этом шкафу стоит металлический ковчег, который, как сообщает не только предание, но и отчетливая надпись, заключает в себе сердце Великого короля. Однако в ходе исследования, предпринятого аббатом Дюпероном, там была найдена лишь круглая коробочка, а в ней — несколько кусочков вещества, более всего похожего на остатки костей.

188

Древнее аббатство Сен-Дени под Парижем издревле служило усыпальницей французских королей.

Поставленный журналом вопрос прежде всего заставил расправиться с легендой, утверждавшей, будто королевские внутренности были съедены (!) неким деканом Вестминстера доктором Буклендом. Сколь ни кажется романтичной эта бредовая версия, от нее решительно приходится отказаться.

Но я готов взамен предложить другую, ничуть не уступающую предыдущей по неожиданности, хотя и менее жуткую по сути. Я раскопал ее в кипе абсолютно подлинных бумаг, и, хотя эта история кажется в высшей степени неправдоподобной, она в любом случае заслуживает внимания и опровергнуть ее, на мой взгляд, нелегко. Чтобы составить этот сюжет, мне достаточно было свести воедино два документа из бумаг Управления двора Людовика XVIII, хранящихся в Национальном архиве под № 03629.

История, короче, такова.

В начале февраля 1819 года Филипп-Анри Шунк, добропорядочный парижанин, живший по улице д’Артуа, 26 (в районе Шоссе д’Антен), наткнулся на афишу, возвещавшую о распродаже коллекции и имущества г-на Пти-Раделя, [189] архитектора преклонных лет, умершего в ноябре минувшего года. Большой любитель старины, Шунк отправился на торги, устроенные оценщиком г-ном Пти-Гено. Он увидал, что на аукцион выставлены тринадцать медных дощечек, которые, судя по выгравированным на них письменам, служили надписями на урнах, где хранились сердца принцев и принцесс королевской крови. Некто уже приобрел на распродаже двенадцать таких дощечек от погребальных урн, содержавших останки членов дома Орлеанских; за девять франков Шунк выторговал себе тринадцатую, как раз ту, где значилось сердце Людовика XIV.

189

Шарль-Франсуа Пти-Радель (1740–1818) — архитектор, рисовальщик, гравер. После Революции 1789 г. был главным инспектором гражданских сооружений Парижа.

Чрезвычайно довольный приобретением столь ценной безделицы, Шунк решил выяснить ее историю. Под тем предлогом, что он хочет купить картину, он попросил представить его живописцу Сен-Мартену, другу покойного. [190]

Сначала Сен-Мартен пытался было отмолчаться, но под напором Шунка рассказал, что в годы Революции Пти-Радель как архитектор был назначен надзирать за процессом разрушения гробниц, находившихся в подземельях Сен-Дени и Валь-де-Грас. [191]

190

Сен-Мартен, Александр или его сын Пьер-Александр. Оба были живописцами, писавшими пейзажи, анималистические сюжеты и выставлялись в Салоне под именем Сен-Мартен: отец в 1791–1812 гг., сын — в 1810–1834 гг.

191

В парижской церкви Валь-де-Грас, построенной в XVII в. по обету, данному Анной Австрийской при благополучном рождении Людовика XIV, хранились сердца принцев и принцесс королевской крови; здесь покоилось сердце самой Анны Австрийской и многих представителей ветви Орлеанских.

Отметим, что, передавая рассказ Сен-Мартена, Шунк упомянул только Валь-де-Грас и базилику Сен-Дени, в то время как сердца Людовика XIV и Людовика XIII издавна находились в Церкви иезуитов на улице Сент-Антуан. Они покоились здесь в двух симметрично стоявших по сторонам алтаря мавзолеях, поддерживаемых ангелами; сделанные из золоченого серебра в натуральную величину, эти скульптуры являлись произведениями Кусту и Саразена. [192] Поскольку пластинка Шунка происходила именно оттуда, он должен был бы для точности упомянуть и эту церковь. Возможно, он доверился потускневшей памяти Сен-Мартена, а может быть, руководствовался краткими сведениями каталога распродажи имущества Пти-Раделя; дальнейшее повествование покажет, что он опустил это без умысла, просто по забывчивости или незнанию.

192

Никола Кусту и Пьер Саразен — знаменитые французские скульпторы XVII в.

Назначенный смотреть за «освобождением церквей» Пти-Радель пригласил себе в помощники, кроме уже упомянутого Сен-Мартена, своего другого приятеля-художника, живописца Мартина Дроллинга [193] .

Оба охотно согласились: они мечтали раздобыть себе «мумие» (жженой охры) — очень медленно сохнущей коричневой краски, получаемой из благовонных масел, которыми в старину бальзамировали покойников. В XVIII веке художники тем более ценили это вещество (его называли «мумми»), что из него получался превосходный лак. Продаваемое тогда аптекарями-левантинцами, оно добывалось из благовонных смол и таинственного «иудейского асфальта», состава, которым жившие на Востоке евреи пропитывали тела усопших; «мумми» стоило страшно дорого и, кроме того, было большой редкостью.

193

Мартин Драллинг (1725–1817) — французский живописец, мастер жанровых сцен, чьи работы имеются, в частности, в собрании Эрмитажа и московского Музея изобразительных искусств имени А. С. Пушкина.

Представившийся случай казался, таким образом, очень соблазнительным, и оба живописца с энтузиазмом принялись вскрывать сосуды, где хранились сердца особ королевской крови. Схватив одну из урн, Пти-Радель протянул ее Сен-Мартену: «Послушай, возьми вот эту, тут оно самое большое — это сердце Людовика XIV». Он не мог ошибиться, ведь у него-то и сохранилась опознавательная табличка. Уплатив, сколько требовалось, и заодно купив сердце Людовика XIII, Сен-Мартен ушел со своей добычей восвояси.

Описанная сцена могла происходить только в Иезуитской церкви, и, конечно, именно потому, что осторожный Сен-Мартен даже по прошествии двадцати пяти лет боялся обвинений в кощунстве, он так неопределенно описал место действия и нарочно упомянул Валь-де-Грас, откуда он как раз ничего не унес.

А вот Дроллинг разжился именно там. Поскольку он обычно писал интерьеры в манере старых голландцев, основанные на игре светотени, жженая охра нужна была ему позарез, и он купил одиннадцать сердец.

Судя по надписям на тех табличках, которые были куплены на аукционе 1819 года по поручению герцога Орлеанского, то были сердца Анны Австрийской, Марии-Терезы, [194] герцога и герцогини Бургундских, [195] мадам Генриетты — героини Боссюэ, [196] а также Регента, [197] принцессы Пфальцской, [198] Гастона Орлеанского, [199] герцогини де Монпансье [200] и т. д. Дроллинг унес их в мастерскую, наполнил ими свои тюбики для красок, а потом все это перенес на палитру… В ходе своих изысканий Шунк пришел к выводу, что Мартин Дроллинг успел полностью использовать все мумие, добытое в подземельях Валь-де-Грас.

194

То есть супруги Людовика XIV.

195

См. главу «Питомец Фенелона».

196

Надгробная речь у гроба Генриетты Английской, жены брата Людовика XIV Филиппа Орлеанского, считалась шедевром красноречия Боссюэ.

197

Герцог Филипп Орлеанский, сын брата Людовика XIV, осуществлял в 1715–1723 гг. регентство при малолетнем Людовике XV.

198

Елизавета-Шарлотта Баварская (1625–1722) — дочь Пфальцского курфюрста, вторая жена герцога Орлеанского; см. главу «Шуэнша».

199

Жан-Батист Гастон Орлеанский (1608–1660) — брат Людовика XIII.

200

См. главу «Лозен».