Пойманная

— Пудинг Флеета изготовлен из зрелых насекомых, — милосердно добавил судья Ликлоу. — Видите? Если повнимательней присмотритесь, то заметите в пудинге их хитиновые лапки — они добавляют текстуру. — Он ткнул лопаточкой в собственный пудинг, подцепив длинную волосатую хитиновую лапку. Выдернул её из дымящейся коричневой массы и, засунув себе в рот, захрустел с явным удовольствием. — Восхитительно!

Желудок Софи едва не вывернуло наизнанку.

«Жуки. Я только что съела ложку пудинга из жуков, и там наверняка тоже были эти лапки. Ужасные волосатые лапки, как у насекомых, обитающих в её родной Тампе. Все называли их пальмовыми жуками, но на самом деле это были просто огромные летающие тараканы. И насколько бы чистым ни оказался дом, они всё равно пробирались внутрь в сезон дождей. Жутко было открыть шкаф или отдернуть занавеску, и столкнуться там с одним из них. Какой больной на голову повар додумался сделать из них пудинг? О боже, меня сейчас вырвет. Я не могу…»

Её спас тарп. Софи ощущала зуд по всему телу с тех пор, как села за стол. Но он почему-то прошел, когда она попробовала пудинг из жуков. Сейчас же зуд возобновился с новой силой, да настолько сильный, что охватившая её тошнота мгновенно прошла.

София заерзала на стуле. Да что не так с этой штуковиной? Хуже всего то, что зуд сосредоточился в основном на весьма чувствительных и деликатных местах. Ничего не зная о культуре и обычаях на Транк-Прайм, она не осмелилась почесаться при всех. Положив руки на колени, Софи просто сжала ладони в кулаки. Рукава её тарпа дернулись сами по себе, но она, стиснув зубы, молча приказал себе не чесаться.

«Меня не должно стошнить. Я не должна…»

— Ну-ну, моя дорогая, ваше предложение весьма заманчиво. Вы довольно симпатичная женщина для инопланетянки, но я спаренный мужчина, — прозвучал низкий голос у нее над ухом.

София, с изумлением распахнув глаза, посмотрела на мрачного судью.

— Извините, что? — Она с сомнением смотрела на него и снова почувствовала, как дернулись рукава её платья.

— Я ценю ваше предложение, ох, на интимную связь, но должен отказаться. — Он прокашлялся. — Так что, пожалуйста, перестаньте меня лапать.

— Но я ничего не делала! — потрясенно вскричала София. — Почему вы подумали, что я… делаю нечто подобное?

— Потому что вы делаете.

Он покраснел, очевидно, из-за того что происходило под столом, и о чем София понятия не имела. Она всё ещё прижимала руки к коленям, а длинные рукава её пушистого тарпа свисали почти до пола. Они слегка дергались, но из-за ужасного зуда Софи почти не замечала этого. Сжав вместе колени, она поставила ноги на нижнюю перекладину стула, так что не похоже, чтобы она заигрывала с судьей. О чем вообще он говорил?

— Это не я, — совершенно серьезно сказала она. — Клянусь вам. Я бы никогда…

— О, как ужасно! — К сожалению, леди Уайтхорн догадалась о происходящем — или судья думал, что происходит, — и пристально посмотрела на Софи.

— Нет, правда, — запротестовала Софи. — Не знаю, что происходит, но не имею к этому никакого отношения. Я вас не трогала, понимаете? — Она высоко подняла руки в доказательство своих слов… и её меховой тарп упал до самой талии, выставляя на обозрение всем сидящим за столом её обнаженную грудь.

Все сидевшие за столом дружно шокировано вздохнули, причем никого из них София не знала — по все видимости, они никак не могли решить, продолжать смотреть или отвернуться. Все пялились на её чертову грудь, и на ужасное мгновение София буквально оцепенела.

Затем очнулась и поспешно прикрылась зеленым пушистым тарпом.

— О боже, извините! — ахнула она.

Леди Уайтхорн и судья Ликлоу по-прежнему не сводили с нее глаз.

— Полагаю, на Земле существует какая-то странная традиция во время трапезы показывать своим соседям по столу то, чем вас одарила природа, — резко заметила леди Уайтхорн.

— Нет, нет, всё не так. — Софи с трудом удерживала свой тарп на месте. Гадкая вещица всё время пыталась выскользнуть и снова обнажить её грудь. — Это вышло не специально. — Но её жалких оправданий никто не слышал.

— Юная леди, возможно, на вашей планете принято прилюдно обнажаться и сексуально домогаться к соседям по столу, но здесь, на Транк-Прайм, это не так. — По-прежнему пожирая Софи похотливым взглядом, судья Ликлоу поспешно как можно дальше отодвинул свой стул вправо.

— Но… — беспомощно промямлила Софи.

— В чем дело? Какие-то проблемы? — Рядом вдруг появилась встревоженная Зеелах.

— Никаких проблем, Зеелах, — холодно ответила леди Уайтхорн. — Ваша важная гостья только что нас развлекала, она публично ласкала судью и обнажилась за обеденным столом. И это после того, как облила воо мой любимый тарп.

— Нет, я этого не делала, — воскликнула Софи. — То есть мой тарп упал и я пролила воо, но никого не ласкала.

— Вы, безусловно, так и сделали! — нахмурился судья Ликлоу. — Это было ужасно, Зеелах, она не прекратила приставать ко мне даже, когда я отодвинулся.

— Так и есть, — леди Уайтхорн фыркнула. — Не могу поверить, ты привела сюда этого человека, чтобы оскорбить нас. Это непростительно.

— Уверена, София никого не хотела оскорбить. — Зеелах настороженно посмотрела на Софи. — Не так ли, моя дорогая?

До сих пор тарп Софи чесался настолько сильно, что она едва не закричала. Но теперь внезапно он стал её щекотать. Софи очень сильно боялась щекотки.

— Я… я… — В это мгновение словно тысячи крошечных пальчиков начали щекотать Софи. Сначала она фыркнула, а затем рассмеялась.

Леди Уайтхорн неодобрительно посмотрела на нее:

— Вам смешно? Считаете возникшую ситуацию забавной?

— Н-нет, нет, конечно, н-нет. Я… я… — Но Софи не смогла закончить. Она беспомощно захихикала, когда щекотка усилилась.

Зеелах схватила её за руку и стащила со стула.

— Моя богиня, что с тобой случилось? Ты пьяна? Сколько ты выпила?

— Я… Я лишь выпила половину… бокала… воо, — хихикая, с трудом прошептала Софи. Казалось, крошечные пальчики схватили её чуть выше колена — ещё одно её чувствительное местечко. — Пожалуйста… не могу… не могу… — Она всё продолжала хохотать и не могла остановиться. Это было ужасно, настоящий кошмар, она не могла остановиться, даже осознавая, что ещё сильнее оскорбляла соседей по столу и тетушку Сильвана.

— София? С тобой всё в порядке? — От низкого хриплого голоса, прозвучавшего над ухом, София взглянула наверх.

Всё ещё смеясь, Софи покачала головой:

— Сильван… помоги…

— Помогу, чем смогу. — Он казался сбитым с толку. — Что с ней случилось? — спросил он у тети.

В ответ на его вопрос посыпался шквал ответов, и Софи снова слушала, как она щупала судью Ликлоу и обнажилась за столом. Она хотела запротестовать, объяснить, что ни в чем не виновата, но не могла перестать смеяться. У нее болел живот и слезились глаза, но щекотка всё продолжалась. В чем же причина? Это такая своеобразная реакция на дымящееся собачье дерьмо или бледно-голубой воо? Или она просто сходила с ума?