Пойманная

— Всё в порядке, — сказала Лив, не сводя взгляда с огромной иглы в его руках. — Дерьмо, вам ребята, нужно запастись маленькими иглами, если вы собираетесь лечить и обследовать здесь невест с Земли так же, как своих воинов, — посетовала она, протирая руку антисептиком. — Знаешь, не у всех у нас вены словно пожарный рукав.

— Я закажу партию, как только ты порекомендуешь мне хорошего поставщика, — сказал он. — Боюсь, будет слегка больно.

Лив вздрогнула, когда он ввел иглу в вену. Сильван сделал это быстро и ровно, так что несмотря на ужасно большую иглу, оказалось не так больно, как могло быть.

— Слегка пощипет, да? — пробормотала она.

— Ты хорошо держишься. Так что я угощу тебя сладким.

— Спасибо. Я не боюсь игл. — Он одарил её одной из своих редких улыбок, показав двойные клыки, на данный момент вполне маленькие и безобидные.

— Ха-ха. — Лив ухмыльнулась ему, с радостью заметив, что он всё ещё способен шутить. — Знаешь, — заметила она, пока он забирал пробирку за пробиркой с кровью. — Хорошо, что я единственная, кого ты решил колоть, а не…

— Не что? — Он пристально посмотрел на нее.

— Хм… — Лив нахмурилась, боже, она действительно сейчас собралась в это вмешаться. — А не Софию, — неохотно ответила она. — Она боится игл. С детства.

— Правда? — Сильван сделал вид, что ему всё равно, и закончил брать кровь, но Лив знала, он умирал от желания услышать все подробности.

— Да, правда. В детстве, когда ей исполнилось лет пять или шесть, у нее выявили ИТП.

— ИТП? — спросил он, запечатывая маленький след от укола медицинским клеем и поместив пробирки с кровью в аппарат размером с кофейную кружку. Затем Сильван ввел на клавиатуре несколько последовательных команд и сказал: — Что это?

— Это заболевание свертываемости крови. Когда селезенка атакует и разрушает тромбоциты. А без них наша кровь не может свертываться. Теоретически, даже просто содрав кожу с коленки, при такой патологии можно истечь кровью.

— Очаровательно. — Сильван скрестил руки на груди и внимательно её слушал. — Продолжай.

— Ну, сейчас от этого есть лекарства. Но поначалу единственным вариантом лечения были переливание крови и спленэктомия. Конечно, наши родители не согласились подвергать дочь такой рискованной операции, поэтому всегда выбирали переливание крови. И знаешь, при этом всегда использовалась самая большая игла.

— Конечно. — Сильван нахмурился и потер подбородок. — Значит, она перенесла все эти переливания?..

— Это делали ежедневно, и Софи ненавидела их. — Лив покачала головой. — Иногда наша мама позволяла мне сидеть рядом и держать её за руку. Именно тогда я решила стать медсестрой — хотела помогать лечить больных людей, таких как Софи. — Она вздохнула. — Бедная Софи, для нее эти процедуры оказались ужасно травмирующими. Она кричала, умоляла нашу маму не заставлять её снова и снова проходить через это, и они обе плакали. Это было ужасно.

— Она говорила мне, что не любит острые предметы, такие как… мои клыки. — Сильван посмотрел на свои ботинки. — Но никогда не рассказывала почему.

— Честно говоря, не думаю, что она позволяет себе вспоминать об этом, — откровенно сказала Лив. — Понимаешь, Софи научилась весьма хорошо хоронить в памяти плохие воспоминания.

— Это я заметил, — сухо ответил он. — Мне, словно клещами, пришлось вытягивать из нее историю об изнасиловании на вашем выпускном вечере.

— Она рассказала мне, что ты сделал с Берком Симпсоном, — тихо произнесла Лив. — Спасибо, именно это хотелось сделать и мне. Только я бы переломала ему руки и ноги.

Он печально вздохнул:

— К сожалению, Софи восприняла это по-другому. Думаю, её травмировало то, что она увидела его снова и что я сделал с ним. — Он покачал головой. — И я не могу простить себя за это.

— Ты не мог этого предвидеть, Сильван. Ты просто сделал то, что считал правильным, — запротестовала Лив. — И как я уже говорила, Софи не любит вспоминать о прошлом. Я не уверена, что она справилась с горем от смерти наших родителей — похоже, она просто боится снова чувствовать, потому что это слишком больно.

Сильван усмехнулся и покачал головой:

— Боги, ты бы слышала саму себя…

— Что? — Лив нахмурилась.

— Это так… иронично. Недавно жрица в Священной роще сказала, что у меня та же самая проблема.

Лив покачала головой:

— Вы, пара, так что всё нормально.

— Нет, это не так. — Внезапно Сильван посерьезнел. — И боюсь, мы никогда не будем парой. Как это возможно? Из-за травмы в прошлом Софи боится иголок. А у меня во рту невероятно острые клыки, которыми я хочу её укусить.

Лив нахмурилась:

— Тебе действительно нужно её кусать? Я знаю, Софи тебя любит, очень сильно любит. Но после всего, что ей довелось пережить из-за болезни, укус всё испортит.

Сильван провел рукой по короткому ежику светлых волос. На мгновение он стал неимоверно несчастным, затем лицо его разгладилось, и он покачал головой.

— Боюсь, «укус», как ты выразилась, часть связывающего секса Блад-Киндредов. На самом деле это часть любого секса у нашего вида.

— Это очень плохо, Сильван. В таком случае не знаю, что тебе посоветовать. Но… это действительно важно для тебя? Брайд сказал, что ты поклялся никогда не брать невесту. И вообще, я думала, ты прошел через церемонию очищения, чтобы избавиться от чувств к Софии.

Он опустил взгляд вниз.

— Жрица освободила меня от клятвы и отказалась провести очищение. Она сказала, что я не дал Софи шанса проявить свою любовь ко мне. Но сейчас я не знаю, как к ней подступиться.

— Прежде чем начать ухаживать за ней, дай ей время, — посоветовала Лив. — Конечно, ты сейчас не давишь на нее, и это хорошо, но когда ты востребуешь Софи, не пытайся слишком сильно оберегать её, не трогай всех, кто когда-либо её обижал. Софи не в восторге от альфа-мужчин.

— Да, она сказала мне то же самое. А ещё сказала, что я не её тип мужчины, — признался Сильван.

— Честно говоря, нет, — откровенно согласилась Лив. — Но я не знаю, какой тип мужчин предпочитает Софи. Она так долго ни с кем не встречалась всерьез, что об этом трудно судить. Просто… будь с ней нежен, Сильван. Как ты знаешь, в прошлом она много страдала. И для нее довериться кому-то большая проблема. Если ты потеряешь её доверие, то вернуть его будет очень трудно.

Он вздохнул: