Пойманные сном

– Ё-ошкин кот… - тревожно протянул Павел.
– Это ведь только те, о которых или позаботились родные, или кого нашли на улице. А сколько ж таких, которые сейчас лежат в своих квартирах - из одиноких? Если они ещё и живы, как выясняется, а покормить их некому? И ещё. Ладно, если беда их застала лежащими в постели, а если они упали, как тот бедолага на рынке? Октябрь ведь, отопления ещё не включили. Даже на полу холодно. Тут и пневмонию схватить нетрудно. Лёхин, дело необычное, но ведь мы его не бросим?

– Бросишь тут, - пробормотал Лёхин.
– С чего начнём?

– С тебя, - спокойно сказал Павел.

– Зачем ты из комнаты Даши взял налобную повязку? Про фигурку спрашивать не буду - для меня это тоже было чем-то непонятным, пока не объяснили. Ты, наверное, решил, что это какая-то колдовская штучка, да?

– Есть такое.

– И всё-таки - почему повязка?

– Она мне до боли что-то напоминает. Где-то я такое видел. А потом… Шишик велел взять. Мне кажется, он знает что-то о ней.

Они попрощались с Дементием и пошли к остановке. По дороге Лёхин рассказал Павлу, что с завтрашнего дня он свободный человек и предприниматель. Сыщик хмыкнул.

– Нашим легче. Так с чего начнём? Как думаешь сам?

– Честно? Не знаю.

– Лёхин, я был в той комнате, и мне там было очень не по себе. Может, ты мне всё-таки скажешь, что там, у Даши? Ты аж с лица сошёл, когда туда заглянул.

Лёхин помолчал, собираясь с мыслями.

– Порой я думаю, насколько же легче мне жилось бы с обычным зрением… В это трудно поверить, Павел… Там был огромный паук. Такой громадный, что ему приходилось стоять на полусогнутых, чтобы не касаться потолка.

У Павла перехватило дыхание.

– Паук?!

– Можешь не верить. Я сам с трудом поверил глазам. Прозрачный и в то же время очень такой… материальный… Ножища косматые. Наступит - и не заметит, что кого-то раздавил. Мне пришлось обойти его ногу посреди комнаты, а потом отставить стул с места, где он стоял. Потому что он стоял точно в паучиной ноге. Внутри. Помнишь, Вера говорила, что близка к помешательству? Меня даже поблизости с пауком тошнило, а она сидела в нём - невидимом.

Некоторое время Павел молча шёл рядом, а потом осторожно спросил:

– А что он делал?

– Не представляю. Он просто стоял над девочкой, изредка переступал лапами, как будто уставал стоять просто так.

Две остановки пролетели незаметно. Они шли по холодку, в темноте, подчёркнутой фонарями и приглушённым светом из магазинных витрин.

– И ты думаешь, что такие пауки - стерегут всех тех, кто… - Павел не договорил. Передёрнул плечами.

– Хорошее слово "стерегут"…

– Знаешь, Лёхин, мне кажется, надо начать с того, что проведать если не всех, кого привезли в больницу, то хотя бы некоторых. Извини, но что-то я не представляю, чтобы эти страшилы лезли в "скорые" вместе с теми беднягами, да что - лезли! Неужели в палатах лежат люди, которых охраняют эти… эти… Каково сейчас врачам и медсёстрам?

– Павел, а что ты чувствовал в комнате Даши?

– Я ведь недолго там был. Посмотрел на девочку и вышел. Родителям ведь не я нужен был, а ты. Но… Да. Почувствовал. Мне там стало… тяжело.

– Шишик вообще не стал заходить, - заметил Лёхин и вздохнул.
– Смылся сразу, как в дверь заглянул. Как и Дементий. Но домовой всё равно твердит, что паук - это ненашенское, то есть не из мира домовых и остальных, кто нам известен. Так, значит, предлагаешь завтра сбегать в больницы и посмотреть на этих больных?

– Конечно. Сегодня нас туда вряд ли пустят. Девятый час уже.

– Думаешь, пустят завтра утром?
– с сомнением спросил Лёхин.
– А под каким предлогом мы туда заявимся? Мы ничего не знаем про наших родственников или знакомых, которые там могут оказаться.

– Обзвоним, - спокойно сказал Павел.
– На сегодня наша работа - обзвонить всех по спискам телефонных номеров, которые имеются дома. Придумать что-то простенькое, чтобы не слишком долго разговаривать, и, думаю, выявим несколько человек. Кстати, что будешь делать с повязкой Даши?

– Покажу Елисею. Может, на какую-нибудь мысль наведёт… Павел, а тебе самому не страшно, когда ты такое говоришь: выявим несколько человек. Это ведь наши знакомые или, не дай Бог, родные.

– У детективов, как у врачей. Слышал: хирургам нельзя оперировать своих родных? У нас то же. Но… Если выпала такая карта, нужно спрятать эмоции. Будут чувства - результата не добьёшься. Так что, Лёхин, скрепи сердце и работай.

5.

Дома Лёхин немедленно выключил компьютер, несмотря на возмущённые вопли трёх соседских домовых, после чего сказал:

– Военный совет состоится через минуту! Вас, уважаемые соседи, попрошу присутствовать в качестве приглашённых экспертов.

Пока все обалдевши разевали рты, не зная, что и сказать, он сбегал в ванную забросить сумку со своей рабочей одеждой, вернулся в зал и, усевшись за стол, стукнул по нему кулаком.

– Заседание военного совета объявляю открытым! Отчёт - мой. Выступления с идеями и предложениями - всех желающих. Итак… Ну, ребята, что сегодня было!..

Ошеломлённость домовых и привидений, внимающих странной истории, постепенно сменилась увлечённостью: если челюсти наземь и не попадали от изумления, то многие рты пооткрывались в откровенном: "О-о!" Лишь бывший агент КГБ по сверхъестественным делам висел в пространстве в привычной наполеоновской позе - руки скрещены на груди, сам по стойке "смирно".

– И вот о чём я хочу спросить, прежде чем засесть за телефон: я вижу вас, дедушки домовые, и вас, господа привидения (Глеб Семёнович привычно поморщился на слово "господа"). Но господ я вижу не всегда чётко. И этого чудовищного паука я не всегда видел отчётливо. Может ли быть такое, что этот паук - привидение, если тамошний домовой Дементий постоянно повторяет, что он "ненашенский"? Ведь насколько я уже усвоил, есть два невидимых мира - духов и привидений.

Домовые наконец захлопнули рты и переглянулись. Касьянушка и Линь Тай выдохнули, а Дормидонт Силыч крякнул. Один Глеб Семёнович продолжал задумчиво колыхаться в воздухе, медленно качая головой, словно мысленно споря с кем-то.