Поймать вора
Шрифт:
— Оно тут поблизости. Так что вы можете сказать об этом восемнадцатиколесном грузовике? Или у вас двоилось в глазах?
Олли немного помолчал, а затем коротко, визгливо рассмеялся.
— Уж тогда четверилось. Четыре красные розы на четыре получается шестнадцать.
— Не уловил вашей мысли, — признался Берни.
— Это было на борту трейлера, — ответил циркач. — Четыре красные розы.
12
Мы ехали домой. Лицо Берни, как всегда, когда он думает, приобрело тихое, спокойное выражение. Я, в свою очередь, тоже думал — о жареных ребрышках.
— Вся Вселенная не что иное, как одни огромные часы. Но для кого они идут? Вот что я хотел бы выяснить.
Ну и что, что ребрышки короче длинных ребер, — все равно они обалденные на вкус.
Перед нашим домом стояла машина. Дверца открылась, и из нее вылез человек: я узнал его по зачесанным на лысину волосам — Марвин Уинклман.
— Какого черта он здесь делает? — заинтересовался Берни.
Уинклман направился к нам. Он был из тех людей, которые при ходьбе выворачивают колени внутрь, а ступни наружу. Походите-ка на двух ногах — не то еще будет.
— Привет, Марвин, — произнес Берни.
Я махнул хвостом. Ничего не имел против Марвина — его чеки мы обналичивали без проблем. Не знаю точно, что значит «обналичивать чеки», но если это не получается, возникают всякие трудности. Возьмите, к примеру, случай Демарко, когда в итоге нам заплатили подарочным сертификатом в парикмахерскую, который был нам вовсе не нужен, поскольку я обслуживаюсь у Джейни в заведении «Услуги по уходу за домашними животными», чей прекрасный девиз гласит: «Джейни заберет вашего питомца и вернет обратно в лучшем виде», а Берни предпочитает парикмахерскую Хораса и Барбера на Рио-Секо-стрит, где, как он утверждает, можно подстричься за скромную цену — семь или восемь долларов, сейчас не помню. Такие низкие расценки как-то связаны с задней комнатой, где сидит букмекер и где Берни в один несчастливый день поставил весь наш задаток на лошадь по имени Скутер.
— Вы не отвечаете на звонки? — спросил Уинклман.
— Нас не было дома.
— Я набирал ваш мобильный.
— Мы находились вне зоны сети. В чем дело?
— Я передумал. Хочу, чтобы вы за ним последили.
— За кем? — заинтересовался Берни.
— За тем козлом, который трахает мою жену, за кем же еще?
— Я считал, что вы разводитесь.
— Так и есть.
— Тогда какой смысл в слежке?
— Бобби Джо не скажет мне его имя.
— Разве не все равно, как его зовут?
— Не все равно.
— Почему?
— Почему? — Уинклман взмахнул рукой. Люди, когда возбуждены, частенько так делают. — Потому что не желаю сносить ложь. Вот почему!
Берни положил ладонь на его костлявое плечо.
— На нашей работе нам приходится видеть много разводов, — сказал он. А я бы добавил: слишком много. — Разумнее всех поступают те, кто сразу выбрасывает все из головы.
Уинклман отстранился.
— Почему я должен выглядеть дураком?
О нет, только не это! Точно такой вопрос задал бандит Сид Сигел, перед тем как вытащить из кармана пистолет сорок четвертого калибра. Теперь он носит оранжевую робу в Северной государственной тюрьме. Я придвинулся поближе к Уинклману и поджал ноги для прыжка. В тот раз Сигел успел выпустить пару пуль, и теперь я не собирался этого допускать. Уинклман еще помахал руками, но они не приближались к карманам. И если он и имел при себе пистолет
сорок четвертого калибра, то так и не обнажил оружие.— Вы не дурак, — объявил Берни.
— А кто тогда дурак?
— Разве обязательно кто-то должен быть дураком?
— Непременно, если речь идет о том, что трахают вашу жену.
На лице Берни промелькнуло странное выражение, словно ему сделалось неловко. Вот так так! Кажется, мне почти удалось свести концы с концами. Или нет?
— Может быть, — кивнул он. — Тогда тем важнее побыстрее обо всем забыть.
— Я все забуду, когда сочту нужным, — отрезал Уинклман. — А пока накопайте мне на этого сукина сына компромат.
— А если такового не окажется?
— Хорошо, не обязательно компромат. Разузнайте просто факты.
— Например?
— Например, что он женат.
— Зачем вам?
— Догадайтесь, — буркнул Уинклман, и в тот же миг на лице Берни появилось другое выражение, которое возникает у него всякий раз, когда он пробует анчоусы, которые, как и я, не любит. — Что, если он женат и его жена не подозревает о его связи? — продолжил Уинклман. — Как не подозревал я. Что, если у него есть дети? Я вижу свой долг в том, чтобы их просветить.
— Он не женат, — бросил Берни.
— Нет? Что вы еще о нем знаете?
— Не много.
— Как его фамилия?
— Мы этого не узнавали.
— Не узнавали?
— Разве фотографий не достаточно? — спросил мой напарник. — Вы ведь как будто считали, что их вполне довольно.
— Я передумал.
— Почему?
— Разве я не объяснил? Не хочу быть дураком.
Я снова придвинулся к клиенту и стал внимательно следить за его руками.
— Что делает ваша собака?
— Чет? Ждет.
— У него такие огромные зубы.
— Ко мне, старина!
Я подошел к Берни и сел рядом.
— Как же вам стало известно, что он не женат, если вы даже не знаете его фамилии? — спросил Уинклман.
— В нашем деле поток информации непредсказуем.
Я понятия не имел, что хотел сказать напарник, но для Уинклмана его слова как будто имели смысл.
— Может, у него есть подружка? Или невеста?
— Не могу сказать, — ответил Берни.
— Я вас нанимаю это выяснить. Сколько вы хотите в качестве задатка? Штуку? Две?
— Мы сейчас очень заняты.
— Отлично. Тогда обращусь к кому-нибудь еще. Я слышал, братья Мирабелли пользуются хорошей репутацией.
Братья Мирабелли из Саншайн-Сити? Кто сказал, что они хоть на что-нибудь годятся? Вспомнить хотя бы тот случай, когда они вдвоем застряли в дымовой трубе и нам, мне и Берни, пришлось их спасать.
Про Берни можно сказать одно: его трудно разозлить. Но если он злится, злость бушует внутри. И когда это происходит, у него на скуле вздувается маленький желвак. Вот и теперь вздулся и тут же исчез.
— Хорошо, мы возьмемся за дело.
Уинклман полез за чековой книжкой. В такие моменты Берни часто предлагает: «Заплатите потом», но на этот раз поступил совершенно иначе.
— Две с половиной тысячи.
Клиент покосился на него и взялся за перо.
— Понравился цирк?
— Пропали дрессировщик и слониха.
— Слышал. До прошлого года я владел миноритарным пакетом акций.
— Чего?
— Цирка Драммонда. Он выкупил мою долю. Заплатил наличными. Это меня удивило.