Позади Москва

– «Я вас туда не посылал».

– Угу… Только у них такого нет, я думаю. Там вся пропагандистская машина работает на общественность. «Народ и армия – едины», так сказать. И если ветеран без ног вернулся, его встречают цветами и шариками, и те не кончаются остаток жизни. И не кончатся, пока у правительства деньги есть…

– Завидно, правда?

Капитан-лейтенант повернул голову вбок и посмотрел на Рому еще более внимательно, чем обычно. Ответил он не сразу, но ответил честно.

– Да, завидно. Даже очень. И еще обидно.

Помнится, после этого разговора они долго молчали, без преувеличений многие часы. А когда единственный раз вернулись к нему, коротко сошлись на том, что даже зависть не имеет никакого значения, выбивая врагов из строя, они должны окупить хотя бы себя, свои жизни и только тогда начать мечтать о чем-то большем. О том, чтобы расплатиться за ребят, погибших в Калининграде, на Советском проспекте. Хотя бы за нескольких.

Пережитое заставило их быть более осторожными, и это «сыграло» уже в следующий раз. К этому времени у них оставались уже совсем считаные патроны, и они четко понимали, что этот шанс последний и другого не будет. И дело было даже не в боевом счете: если не удастся разжиться патронами, их наивное партизанство станет уже абсолютно бесполезным. Придется делать ставку на самбо у него и капоэйру у Сивого, а это уже совсем смешно. Значит, останется идти в город или набиваться в примаки каким-нибудь бабам в окрестных поселках и деревнях. Не имея большого представления о том, как правильно доить коров, ага.

В этот раз место засады они выбирали полные сутки: часть пятницы и всю субботу. Лежали на пихтовом лапнике, топали ножками, сидели над дорожным атласом. Даже уже не посмеивались сами над собой: настолько все было серьезным. Пистолет – бесполезнейшая штука в бою, поэтому на него они не рассчитывали совсем. Натянуть проволоку или бечевку поперек дороги, чтобы на нее наткнулся головой мотоциклист с пулеметом, – это кино из детства. Никаких мотоциклистов по их дорогам не ездило, а ездили хорошо охраняемые конвои. Иногда – с вертолетами над головой. Иногда – очень сильно смахивающие на приманку «Хамви» и пара автоцистерн впереди, плюс целая колонна броневиков после километрового разрыва. За сутки они дважды слышали из своего лесистого треугольника между дорогами довольно интенсивную стрельбу из легкой стрелковки и еще один раз с участием чего-то серьезного, вроде автоматического гранатомета. Каждый раз за таким следовал час или полтора летания туда-сюда вертолетов, и это произвело на всех совершенно однозначное впечатление. Однажды они увидели и БПЛА, снежно-белый, вообще без опознавательных знаков. Он пролетел на высоте всего в сотню метров и был похож на детский самолетик, какие клеят дети постарше уже не из бумаги, а из картона. С узким каплевидным телом, очень длинными крыльями, загнутыми на концах вверх и единственным винтовым моторчиком прямо на жопке. Слава богу, наблюдали они за этой летающей хренью из хорошего укрытия – полуразвалившегося сарая, покрытого чешуйками отслаивающейся выцветшей краски снаружи и набитого бесполезными ржавыми железяками внутри.

– Улетел, пернатый мух, – с нехорошим выражением лица заключил по этому поводу Роман, сидящий на гнилом ящике у затянутого полиэтиленом окошка, перекошенного набок, что неожиданно помогало глядеть по сторонам. – И погода ясная, как назло. Ну что, не пора ли?

Капитан-лейтенант равнодушно посмотрел на часы: по его ощущениям, времени было еще полно. Однако оказалось, что он то ли подремал сидя, то ли начал иначе воспринимать часы и минуты, и ему пришлось соглашаться: да, почти пора. Действительно. Кто бы мог подумать. Ишь ты.

Парни посмеялись, но вцепившееся в него заново напряжение не ослабило хватку ни на мизинчик.

– Ребята, – серьезно сказал Дмитриев. – Я крайний раз еще скажу. Если не хотите, останьтесь. Я один пойду, потому что я решил. Или у меня получится, или нет, я не знаю, но мне уже все равно, правда. Лучше бы я с нашими был… Чтобы, знаете, траншеи от горизонта до горизонта, канонада на сотню стволов и чтобы свои рядом.

Кривые улыбки на молодых лицах. Ну да, они тоже свои.

– Пошли… – Рома махнул рукой и направился к выходу из промерзшего сарая, на ходу отряхивая плечи.

– Не понял?

– Э-э… Виноват, товарищ капитан-лейтенант. Разрешите следовать?

– Следовать разрешаю. Курсант Иванов?

– Так точно.

– Что «так точно»?

Тот не нашел, что ответить, хотя было заметно, как он пытается подобрать слова.

– Если никто не… Тогда начинаем. Курсант Сивый – головной дозор, держи пистолет. Курсант Иванов и я – грузчики. Текущее время – минус 10 минут, но давайте не ждать. Пошли?

– Поехали…

Вы думаете, Гагарину не было страшно? Он был отважным человеком, но можно не сомневаться, что он не хуже других знал, что такое страх.

Грузчики. Смешное слово. Но как обозваться иначе, он не придумал – не носильщиками же. Шерпами.

Вдвоем с Димой они тащили целую кучу железа, и это было тяжело с самого начала. А ведь это была уже далеко не первая ходка. Третья, если считать только переноски, и пятая, если зачитывать два прохода практически налегке, тогда они только выбирали место. Огромный алюминиевый бак был самым легким из всего, но зато его было неудобно нести. На боку сохранилась полустертая надпись «Холодный цех», и капитан-лейтенант, пытаясь отвлечься от мыслей о предстоящем, пытался размышлять, откуда именно его сперли. Проволока – столько, сколько они нашли. Несколько ржавых арматурин: одна довольно длинная, метра на полтора, остальные покороче, в неполный метр. Не все удалось хорошо распрямить, и связка была неудобной: хвосты торчали во все стороны. Час ходьбы. Судя по ощущениям, километров семь или больше, хотя на самом деле не больше четырех. Дважды пришлось меняться, и себе капитан-лейтенант бессовестно оставил самое лучшее: последнюю смену, когда пришлось уже не по дорогам идти, а продираться через лес, цепляясь за каждый второй сук. Потом они положили железяки на снег, оставили Рому их сторожить, и с тем же Димой, крадучись, потопали вперед еще на полтора километра.

Свою лежку они осмотрели со стороны – метров сначала с двухсот, потом со ста, потом с пятидесяти – и ничего подозрительного не заметили. Капитан-лейтенант несколько раз обошел ее по расширяющейся спирали и не обнаружил ни чужих следов, ни «Клеймора» [20] , подвешенного на дереве, ни собачьего дерьма. Собак он опасался больше всего, даже больше БПЛА, которые наверняка и засекли их в прошлый раз, в том неудачном нападении на колонну. Нет, все чисто. Похоже, их не нашли.

20

Чрезвычайно эффективная противопехотная осколочная управляемая мина направленного поражения M18A1 «Клеймор», используемая в США с 50-х годов ХХ века и до сих пор. Снаряжена 700 готовыми убойными элементами.

Капитан-лейтенант посмотрел на наручные часы. Стекло заиндевело под рукавом, и его пришлось тереть пальцем. Груз и его собственная осторожность «съели» тот резерв времени, который у них был с момента выхода, и теперь они вроде бы шли точно по графику. Оставив Диму на лежке наблюдать, он вернулся к Роме и загрузился с ним всем, что они притащили в такую даль. На ходу оба звякали как средневековые рыцари на марше, и это было плохо. На морозе звук разносится далеко. Могут ли БПЛА иметь акустические системы наведения, как противолодочные торпеды, например? Он не знал, и это заставляло нервничать, но тут уж ничего не поделаешь. Большинство найденных тряпок они навертели на себя, потому что непрерывно мерзли. А оставшихся не хватило бы, чтобы обмотать хотя бы половину арматурин.

– Ну что?

– Тихо пока… Ни одной машины.

Все трое одновременно кивнули, каждый своим собственным мыслям. Сложно было поручиться за остальных, но сам капитан-лейтенант счел это хорошим признаком. Именно так здесь было позавчера и вчера. Полностью спокойный час. Он предполагал, что это связано с логистическими решениями, используемыми тыловиками американской и польской дивизий, проходящих через эту местность. Типа столько-то километров после границы – марш, потом остановка на сколько-то минут, потом снова марш.

– Пошли?

– Блин, боец, опять?

– Виноват…

– Да ладно, чего уж. Побежали, а не пошли. Быстро и тихо.

Нужные сотни метров они проскакали едва ли не вприпрыжку. Капитан-лейтенант счел забавным, что слышал не только оглушительный, на весь лес, стук собственного сердца, но и аналогичный приглушенный грохот слева и справа. Но мысль продержалась неизмеримо малую долю секунды. Они уже добегали. Тремя арматуринами долбить обочину было не намного легче, чем одной завалящей лопатой, но они уже пробовали это и знали, что справятся. Сложно сказать, стоило ли это того: чертовы арматурины успели в клочья изорвать не только перчатки, но и половину кожи на ладонях. Сияющий бак из безвестного «холодного цеха» утвердился в выдолбленной яме как космический корабль на стартовом столе. Надпись они предусмотрительно развернули вбок, в сторону леса. Потом пробежались по дороге на полсотни метров в каждую из сторон. Воткнули, точнее, вбили те же арматурины в ледяной грунт. Привязали на каждую по длинному и узкому тканевому лоскуту, наподобие вымпелов. По четыре штуки с каждой стороны, по паре на каждую сторону дороги, наискосок одна пара от другой. Удовлетворенно посмотрели – и помчались назад. Весь этот сюрреализм занял 20 минут ровно, то есть заметно меньше, чем они сами планировали. Вот что значит адреналин.