Поздний бунт. Андрей Старицкий
Шрифт:
Глинский в общем-то был доволен и чинами, и отведенными ему во владения городами, которые, как он знал, не менее доходны, чем Туров, однако родовую вотчину, к которой готов был присоединиться еще и Мозырь, князь несказанно жалел. Понимал, что теряет свою наследственную вотчину, возможно, навсегда.
Князь Андрей Иванович пытался все же переубедить Михаила Львовича, успокаивая его:
– Царь Василий Иванович вряд ли отступится от Турова, Мозыря и Почепа. Послал же он в те города ратников, и не малым числом.
– Это все так, но в договоре с Сигизмунд ом нет слова, что Туров, Мозырь и Почеп переходят, как Верхнеокские и Заокские княжества, под руку Москвы.
– А мало ли
– Полагаю, такое вполне возможно, но вижу иное. Если мне велено вывезти из Турова казну, а из Мозыря - моих братьев, то о чем это говорит? Об очень многом! Ты же сам сказывал, что брат твой, царь Василий Иванович, ничего не делает без смысла. Думаю, отступится Москва от Турова. Как пить дать - отступится.
– Вряд ли. Впрочем, поживем - увидим. Совсем скоро они смогут убедиться в правильности предположений Михаила Глинского. В договоре ничего не было сказано о Турове, Василий Иванович на словах пообещал Сигизмунду не брать под свою руку ни Туров с Мозырем, ни Почеп при условии, что король отпустит без всяких притеснений в Москву братьев Михаила Глинского. Сигизмунд Казимирович дал королевское слово исполнить пожелание царя. Вот такая сделка состоялась за спиной Михаила Глинского.
Это было первое лукавство царя Василия Ивановича по отношению к своему новому знатному подданному, а Михаил Глинский затаил первую обиду на несправедливость и даже, как он посчитал, коварство, припорошенное отеческой заботой: стал князь думным боярином, первым советником, и земля ему в Кремле дарована, дан обоз под крепкой охраной для казны и иного имущества, но охрана вряд ли была нужна, ибо никакого противодействия со стороны Сигизмунда не предвиделось. Василий Иванович это хорошо знал, стало быть, играл с новым подданным в кошки-мышки.
Предметом раздумий Глинского и Андрея Старицкого все это, однако, станет лишь какое-то время спустя, а пока они высказывали только предположения, вели беседы, одолевая дневные переезды. Наслаждаясь вечерней расслабленностью, они откровенно говорили о жизни, и это их все более сближало. Казалось бы, два совершенно разных человека, противоположных по характеру, не подходивших друг другу ни по образу мышления, ни по восприятию жизни, ни по своим устремлениям, все же находили общий язык. Но как ни удивляйся, подобное в жизни бывает не так уж и редко.
В Верее князь Андрей устроил для своего гостя знатную охоту. На лебедей выехали. На гуся. С соколами. Благо, настало время осеннего перелета - самое подходящее для охоты. Потешились вволюшку, и под конец Андрей Старицкий подарил Глинскому приглянувшегося тому сокола.
Провожать дальше Михаила Львовича князь Андрей не посчитал уместным, и они расстались, заверив друг друга в дружбе.
Не лень и дорожные неудобства подвигли Андрея Старицкого к тому, чтобы не сопровождать дальше Глинского, а забота о подготовке судовой рати к походу на Казань. Собрался он после посещения вотчины ударить челом брату Василию Ивановичу через посланца своего, чтобы, не ожидая Рождества, начать смотр подготовленных к спуску на воду или еще строящихся ладей, учанов, но особенно юмов, наиболее вместительных судов для перевозки рати и огневого наряда.
Начинать смотр князь Андрей задумал с Твери, где должно быть построено шесть дюжин кораблей для речной рати,
затем спускаться по берегу Волги, а где передвигаться и водой - от верфи к верфи - до самого Нижнего Новгорода. До Васильсурска князь решил не идти, ибо, как уверял Хабар-Симский, там уже было все готово, в чем воевода сам убедился, а не верить ему Андрей Старицкий не мог.К Рождеству, как и велено царем Василием Ивановичем, возвратится в Кремль князь Андрей для доклада и окончательного согласования дальнейших действий. Брать ли в поездку Хабара-Симского князь никак не мог решить. За него это сделал сам царь: без всяких проволочек ответил он младшему брату на его просьбу согласием. Похвалил даже. Да и как же иначе? Не ради же простого лицезрения поедет в дальнюю поездку князь Андрей. При встрече с непорядком каким, с леностью или волокитой, подстегнет кого следует, вот дело и пойдет спорей. Василий Иванович с гонцом передал совет, чтобы князь ни одни свои глаза имел для догляда, и хорошо было бы ему взять в товарищах в придачу Хабара-Симского. На сей раз не как равного с равным. Под рукой, стало быть, князя Андрея Ивановича! Наконец-то поручено ему главенство, вырос, стало быть, из рубашонки последыша.
В слякотное предзимье прибыл в Старицу Хабар-Симский. Побанился, затем попировали пару деньков за дружеским застольем, и - начались будни. Хабар-Симский подробно доложил о том, где и сколько артелей строят корабли, когда они должны быть готовы к спуску. Рассказал воевода, где льются пушки, где готовятся ядра и дробь, откуда и к какому сроку доставят зелье [96] . Андрей накрепко схватывал все эти сведения, Дабы не опростоволоситься в разговорах с наместниками царевыми и городовыми воеводами, а если что казалось ему не совсем ясным, с дотошностью докапывался До самых корешков.
[96] Зелье - порох.
Выехали воевода с князем Старицким за полтора месяца до Рождества. Князь, несмотря на капризность погоды, отказался от крытого возка.
– Не по годам в возке кукситься. Не старик же я. Д мокнуть в пути? Как стремянные и дружина, так и я.
В Твери путники провели несколько дней. Здесь все шло ладом. Более того, с большим опережением установленных сроков. Учаны и ладьи стояли в затонах у уреза воды на подставках-салазках. Раз-два - взяли, и - в воде корабль, полностью уже оснащенный, еще и с запасом, который аккуратно уложен в трюм. Борта кораблей проконопачены с великим тщанием. Надежно и красиво.
Юмы, правда, не все завершены, но те, что уже сработаны, покоряли и размерами, и тщательностью постройки. Отметил князь с удовлетворением, что каждый юм имел для хранения зелья специальный отсек с двойными переборками.
– Ни в жизнь сюда воде не просочиться, - клятвенно заверил князя Андрея артельный глава.
– Руку даю на отсечение, правую.
– Верим, - кивнул Андрей Иванович, а Хабар-Симский добавил:
– Если в походе не подмокнет зелье, обещаю сверх договорной платы от себя пять рублей.
– Благодарствую за щедрость. Куплю деревеньку на них, чтоб под старость лет век свой доживать не только в собственном тереме, но и в собственной деревеньке. Барствуя.
Князь и воевода улыбнулись, услышав о столь непритязательных желаниях знатного мастерового. Остались довольными они и работой пушкарского двора. Отлитые уже двадцать пушек испытали стрельбой. Пушки не только метко били, но к тому же на глаз выдались пригожие: орнамент велелепный.
– Ядра и дробь отливать закончили, - доложил старший мастеров-литейщиков.
– В сухих амбарах хранятся.