Поздний экспресс

____________________

– Мам, я этим летом никуда не ездила...

– Ну да, - соглашается Вера удивленно, - ты же сама не захотела, отказалась - Люба с Соней отдохнули.

– Да, я помню. Но можно мне тоже?..

– Надя, ты куда собралась сейчас? Через две недели первое сентября, занятия начнутся.

– Я недолго... наверное...
– голос ее звучит тихо и неуверенно.

Вера вздыхает. Ей не нужно спрашивать, куда и зачем.

– Ладно. Езжай, - не стала попрекать дочь тем, что перелет за океан наносит серьезный ущерб семейному бюджету. Есть вещи дороже денег.
– Как у тебя с визой?

– Виза есть!
– Надя не верит, что мать согласилась так скоро.
– Ромкин отец нам делал, на год, она еще не просрочена, - тут она парадоксально вдруг вспоминает, кем работает Ромин папа. И думает, что хоть какая-то польза от Романа в ее жизни все же была.

– Хорошо, - кивает мать.
– Бери билет.

– Мам, - Надя вдруг в два шага рядом, лицом в материнское плечо, - все так очевидно, да?

– Надюш, да какая разница, что там очевидно другим? Главное, что думаешь по этому поводу ты сама, - Вера обнимает дочь, гладит по голове.
– Я только об одном прошу - не скандаль, ладно? Вам... вам поговорить надо, просто поговорить. Обещай мне, что не будешь устраивать Вите скандал.

– Какой скандал, мам?
– Надя поднимает лицо.
– Не до скандалов мне сейчас.

– Ну-ну, - тон Веры скептический, - знаю я тебя. Ты, как истинная женщина, из ничего одну вещь точно можешь сделать.

– Не поняла?...

– Ну, знаешь, говорят, что настоящая женщина из ничего может сделать три вещи - салат, шляпку и скандал.

– Чушь какая! Как из ничего можно сделать салат?!

_______________________

– Ох, неспокойно у меня на душе, Стас.

– Да ладно, - поздние вечерние посиделки на кухне, Соловьев пьет чай из кружки, которую только он называет так. Остальные члены семьи - ведром.
– Взрослая уже, не в первый раз за границу летит.

– Я не о том, неужели ты не понимаешь?! Как там Витя? На самом деле?

– Да такой же, как наша красавица. Не в себе.

– Что там у них произошло?..
– Вера задумчиво чистит апельсин, которого ей совершенно не хочется, лишь бы руки занять.

– Думаю, кроме них двоих, этого никто не знает.

– Надеюсь, у нее хватит здравомыслия сделать все правильно...

– Здравомыслия?
– переспрашивает Стас.
– Ты не забыла, что мы говорим о нашей старшей дочери?

– У нее, кроме твоих, есть еще и мои гены, - парирует Вера.

– Ну и зазнайка же ты, госпожа литератор...

Вера смотрит на мужа.

– Ты меня такой и любишь.

– Верно. Куда деваться? Люблю.

___________________

Отец ей подробно объяснил, как добраться. И вот тот самый дом. За спиной отъезжает такси. Дом небольшой, трехэтажный. В этом городе не так уже много высотных зданий, в основном это офисы крупных софтверных компаний.

А здесь - тихий жилой зеленый район, двух-трех-четырех-этажные строения. В одном из них, том, что перед ней, живет Вик. Этаж третий. Надя задирает голову. Интересно, которые его окна?..

Звонит долго... Может быть, звонок не работает? Нажимает еще раз, прижимает ухо к двери. Да нет, тренькает за дверью. Нет дома, на работе? Уже вечер. Она устала, перелет просто ужасающе выматывает, да еще если добавить к этому собственные мысли, страх, неуверенность...

Дверь открывается. Первая мысль: она ошиблась квартирой.

Вроде бы есть что-то знакомое... Та самая долговязая фигура, длинные ноги в джинсах - правда, абсолютно не дырявых, консервативная серая футболка с каким-то мелким логотипом обтягивает знакомый, казалось бы, разворот плеч. Но лицо... нет, не лицо - прическа, короткий светлый ежик волос. Но голубые глаза так почти привычно распахиваются от удивления... и так узнаваемо приоткрываются губы... это же его губы... и его голос:

– Надя?! Ты?!

– Нет, это Люба! Или Соня! Догадайся сам, - она ответила, даже не успев обдумать свои слова - так дезориентировали ее изменения во внешности Вика.

– Надь...

– Пригласишь войти?

– Да, конечно!
– спохватывается, отступает назад.
– Прошу!

Она проходит внутрь, оглядывается.

– Мило.

Он понимает, что не заслужил даже этого равнодушного "Мило" - в квартире откровенный бардак. Раз в неделю тут приходит женщина убираться. И придет она завтра. А он особенно "постарался" за эту неделю. Но почему-то не стыдно.

– Выпьешь чего-нибудь?

– О, - она скупо усмехается, - как это по-американски...

– Новая страна - новые привычки...

Молчание многоточием ощутимо повисает в воздухе, словно бы концентрируясь, и холодными каплями падает за шиворот.

– Зачем ты приехала, Надя?

Она смотрит на него внимательно, пытаясь понять, что там скрывается, за этим внешним, быстро вернувшимся к нему спокойствием. И все-таки любуясь им. Новая стрижка делает его иным. Более... взрослым? И он ей нравится - такой.

– Спросить хочу.

Он удивлен, но пытается не показать виду. Лишь плечом как-то странно дергает, засовывая руки в карманы джинсов.

– Ну... спрашивай.

Она синхронно засовывает руки в карманы своих джинсов. Она думала об этом, много, долго думала. А теперь... Его новый облик ее странным образом выбил из колеи. И поэтому...

– Вик, почему ты уехал?

Он снова дергает плечом.

– Работа... интересная. Перспективы. Здесь, в Кремниевой Долине, Мекка всех айтишников.

– Работа? И все? В этом причина?

Он отводит взгляд. И отвечает негромко:

– Да.

– А я? Я не заслужила даже "До свидания" от гениального господина Баженова?
– интонации в голосе те самые, от которых предостерегала мать. Но рвется изнутри неконтролируемо. Пусть отвечает. Пусть объясняется!

А он отвечает, после паузы и неожиданно:

– Надя... отпусти меня.

– Отпустить?!

А что он еще мог ей сказать? Когда увидел ее, ее, о которой думал каждую проклятую минуту перед сном! Такую вот непривычную - бледную, без косметики, в совершенно простой одежде. И все. Ноги едва не подогнулись. Пропал. Сердце рвется к ней, гордости уже нет и следа. Остается так только... Хоть как-то. Лишь бы снова не упасть на колени.

Зачем она приехала? Успокоить уязвленную гордость? Наказать непокорного, осмелившегося от нее сбежать?