Пожалуйста, ещё один шанс

— Если честно, — Маринетт закусила нижнюю губу, — я именно тебя тут жду. Я помню, конечно, о чём ты просил меня в нашем последнем разговоре…

— Маринетт, послушай, — перебил Адриан, — я все десять лет виню себя за те слова…

— Не стоило так долго, — улыбнулась Маринетт, не дав ему договорить. — Что было, то прошло, надо жить настоящим. Ты был… — она запнулась, — не последним человеком в моей жизни, одним из самых важных, если честно. И как Адриан, и как… Ты понимаешь. — Адриан кивнул. — Скоро я выхожу замуж, и я хотела бы видеть тебя на моей свадьбе.

Жизнь, казалось, закончилась именно в тот миг.

Маринетт ещё что-то говорила, но Адриан не слышал; в его голове набатом билось «Я выхожу замуж». Он не понимал, почему так больно.

В конце концов, что иное она могла сказать? Заветное «Я люблю тебя, давай начнём сначала?», которое Ледибаг порой говорила ему во снах?

Дрожащей рукой он взял протянутый конвертик с витиеватым узором, который Маринетт совершенно точно придумала сама — ещё в школе любила похожие. Она вдруг спохватилась, пытаясь отыскать на запястье циферблат часов среди объёмного браслета, а Адриан почувствовал, как сердце ухает вниз.

— Что… — он судорожно вдохнул, — что у тебя на руке?

— Это? — Маринетт улыбнулась, поворачивая руку. — Я же говорила, что Кот Нуар был одним из самых важных людей в моей жизни, — она большим пальцем правой руки погладила яркий рисунок клубящейся дымки с зелёной лапкой посередине. — Мой жених знает мою тайну, конечно, извини. Но про тебя я так и не раскололась, хотя он и не спрашивал.

— А что написано ниже? — прохрипел Адриан, едва сдерживаясь, чтобы не зажмуриться.

— «Эмма», — прочитала Маринетт. — Так зовут нашу…

— Мама! — звонко раздалось на весь холл; Маринетт смущённо покачала головой. — Мамочка, ты ещё долго? Мы тебя зажда… Ой, — девчушка, на полной скорости летевшая точно маме на руки, резко затормозила и спряталась за её ногой. — Здравствуйте, дядя Адриан.

Если раньше Адриан думал, что давно мёртв изнутри, то сейчас он будто бы умер по-настоящему.

***

Спустя чуть меньше трёх недель Адриан нашёл в себе силы пойти на свадьбу, но выдержать смог только церемонию, и то лишь благодаря тому, сколько радости было у Маринетт, когда она его увидела.

Она была прекрасна до слёз, щипавших его глаза. Её жених, оказавшийся старшим братом их бывшей одноклассницы, делал всё то, что мог бы делать Адриан, чем вызывал у него разъедающую зависть, почти ненависть. Он тоже мог бы сейчас называть Маринетт своей Принцессой, мог бы услышать от неё заветное «Да!», мог бы держать на руках их дочь и смеяться, что «наша мама была слишком занята, чтобы выйти замуж вовремя».

Зато Адриан мог ночью вдоволь повыть в подушку, потому что Кагами снова задерживалась на какой-то светской вечеринке, да и какое ей вообще было дело до чего-то, кроме его имени и безлимитной кредитки.

За прошедшие с того дня десять лет не было ни одного вечера, когда бы он, засыпая, не вымаливал у судьбы ещё один шанс.

***

— Адриан! Адриан, проснись!

— М-м… Маринетт?

— У тебя лицо от слёз мокрое…

— М-мне просто опять приснился тот сон.

Комментарий к

Сами решайте, как для вас закончилась эта работа и с кем в итоге проснулся Адриан :3 Некоторый сумбур присутствует именно по той причине, что это сон.

========== Часть 2 ==========

Комментарий к

Надеюсь, что вам будет интересно :3

Ситуация глазами Маринетт.

Маринетт отчаянно пытается не искать виноватых.

В том, что она вот уже двадцать первый год желает прожить каждую минуту жизни заново. В том, что она сейчас с нелюбимым мужчиной. В том, что она делает себя несчастной.

Маринетт знает, что кто-то из них двоих виноват в этом чуточку больше.

***

Она случайно увидела обратную трансформацию Кота в один из обычных дождливых дней. Глупее ситуации и не придумаешь, наверное, — после боя они разбежались по разные стороны первого попавшегося забора, а рядом с ним была несуразно-большая лужа, гладкая поверхность которой до последней искорки отразила превращение Кота Нуара в… Адриана.

Маринетт была поражена сначала до тихой внутренней истерики, потом — до дрожи в коленках. Влюблённость в Адриана усилилась ровно настолько, насколько Ледибаг дорожила Котом Нуаром, и не было для неё большей радости, чем осознавать, что эти двое оказались одним целым. Её захлестнули чувства; вихрь восторга и слепого трепета вскружил голову, напрочь лишив способности размышлять здраво.

Первой ошибкой было скрыть от Адриана то, что она знает. Второй — позволить Коту случайно раскрыть личность Ледибаг.

Разрушительной — не решиться рассказать правду, не решиться всего лишь поговорить.

Маринетт была до безумия счастлива, когда Адриан обратил на неё внимание. О, как волшебно было понять, что он не разочаровался, узнав, кто скрывается под маской! Словно на крыльях она бежала к нему каждый раз, как он её звал; как можно быстрее заканчивала патрули, чтобы скорее увидеться с Адрианом в негеройском облике, и совершенно не замечала, что Кот с каждым разом становился всё более и более хмурым.

Полгода и два дня после дня рождения были самыми счастливыми в жизни Маринетт. (И самыми фальшивыми, но это она поймёт слишком поздно).

Каждое слово, сказанное Адрианом в тот день, вспарывало её изнутри даже сейчас, спустя двадцать лет. В несколько фраз он смог обнажить все ошибки, которые Маринетт так старательно отрицала, старалась похоронить глубоко в душе. Она оказалась под шквалом обвинений, которых так боялась, которых неосознанно ожидала.

Быть может, найди Маринетт тогда в себе силы сказать Адриану хотя бы «Прости!», не было бы такой живучей боли, которую она пронесла в себе через жизнь.

***

Тоска по Коту разъедала изнутри.

Маринетт не смогла отказаться от талисмана и через силу собирала себя по осколкам, чтобы выйти на вечерний патруль. Она знала, что он не придёт больше никогда, но ничего не могла с собой поделать; задыхалась в прохладе ночного Парижа, до крика желая ощутить на плечах тёплые руки, захлёбывалась непрекращающимся градом слёз в солнечные дни, готовая отдать многое, лишь бы услышать ещё одну глупую шутку.

Она никогда не думала, что расставание может забрать с собой душу до последних крупиц.