Пожарский 3

— Уверен? — подначил Кузя. — Готов поспорить? Давай-давай, наливай!

— Я уже пил сегодня, — уклончиво ответил Танатос.

— Хлюзда! — обличил его Кузя.

— Заткнитесь оба! — потребовал я. — Мне нужна информация от этого валашца! И я её добуду! Даже если мне придётся накормить его кровью, чтобы оживить в нём память!

— Что-то не вижу я у тебя жертвенных… хотя бы птиц, — брюзгливо проворчал Танатос.

— Своей накормлю!

— Ну-ну, — Танатос ехидно засмеялся, — давай, попробуй! В каждом, кто переходит с берега на берег Стикса, останавливается всякое движение жизни! Ха!

— Да ты что?! — картинно поразился я. — А если так? — Кузьма чиркнул меня по ладони, и из разреза засочилась кровь, скапливаясь в горсти.

— Не понял… — поражённо наклонился над ладонью Танатос и даже для верности потыкал в неё пальцем. — Течёт! — он обвиняюще воззрился на меня: — Как ты смог?!

— А я не пересекал Стикс целиком, прикинь!

— Это против правил!

— Знаешь что, не парь мне мозги! Я хочу дом в Москве на Сапоговой улице, и меня задрало, что ради этого надо исполнять песни с припевом и таскаться по всем мирам туда-сюда!

— Дом?.. — Танатос вытянулся лицом. — А я тут при чём?!

— Следи за руками, — я начал загибать пальцы: — Чтобы получить землю в том месте, где я хочу, Данила Московский просит жар-птицу. Надо было мне сразу свой кусок стребовать, да я после убийства Гостомысла чего-то протележился, теперь Данила пальцы гнёт, уважить его требует.

— Убийство — это хорошо-о, — пробормотал Танатос. — Прости пожалуйста, а Данила — это кто?

— Новый князь Московский.

— Так, может, и его — того, а? Вжик — и он мимо тебя по Стиксу проплывает, не доставляя более никаких беспокойств, а? И у меня на два человечка больше, чем тебе хочется.

Негру Вода подошёл поближе и принюхался к крови, которая скопилась у меня в ладони в приличном уже количестве.

— Кыш, кыш! — Танатос нервно затряс на него пальцами. — Не шали!

— Не, Рюрик просил князей пачками не убивать, — отказался я, — пусть хоть маленько посидит. Нельзя сейчас Данилу вжикать.

— Мда, незадача, — Танатос потёр бритый подбородок. — Но при чём тут этот персонаж?.. Нельзя тут нюхать тебе говорю!!! Постой вон там пока! Жар-птица же в саду у Атласского царя живёт?

— Нам туда дорога заказана. У атлассцев на меня дипломатический иммунитет. Как видят — сразу начинают саблями трясти. И краснеют ещё пятнами. Видимо, у них кроме дипломатического иммунитета ещё дипломатическая аллергия. С непереносимостью меня.

Танатос, видимо, представил атлассцев с саблями и мечтательно улыбнулся:

— И ты точно туда не хочешь? Н-н-н-н… я на всякий случай спрашиваю.

— Нет, — поставил решительную точку я. — А вот у этого Токомерия есть жар-птица. Только никто не знает — где? И вот он помер. А жар-птица мне, мать твою, нужна!!!

Тьма вокруг нас сгустилась и придвинулась.

— Ч-ш-ш-ш!.. — Танатос испуганно прижал палец к губам. — Матушку мою лишний раз не поминай, примчится, сразу начнёт воспитывать, ноги мыть заставит*… — Он передёрнулся. Успокойся вот, попей водички, — Танатос протянул мне бокал.

*Мать Танатоса —

Нюкта, богиня ночи.

— Слышь, кончай свои деревенские фокусы! И вообще! Надоело мне эту кровь держать. Пойду-ка я вон туда, выплесну её, что ли… — я шагнул в сторону камня, за которым усилилась какая-то возня.

— Не-не-не! — Танатос поспешно схватил меня за плечо и подставил под мою ладонь пустой стакан. — Давай. Ага, ага, вытирай капельки… Поговорим как интеллигентные люди. В конце концов, рано или поздно всё равно он вернётся. Ну, пусть погуляет ещё. Эй, как тебя там?.. — Негру Вода захлопал глазами. — Иди, иди сюда, не бойся, — Танатос призывно замахал рукой и схватил со стола недопитый медсестрой бокал. — На! Глотни глоточек.

— Так он же совсем всё забудет, — скептически следил за пьющим Токомерием я.

— Не-е-ет! Тут, братец, есть секрет. Пьёшь приходя — забываешь. Пьёшь второй раз — вспоминаешь. Потому там, где течёт Лета, всё огорожено, а то будут покойнички тут как лампочки мигать, включились-выключились!

— А кровь?

— Очень сильное средство, — пробормотал Танатос, наблюдая за двигающимся кадыком Токомерия, — может и не только свою память вернуть… Но временно… — он вдруг встрепенулся и оглянулся воровато: — Я тебе этого не говорил! Забудь! — он помялся. — Может, всё-таки водички?

— Нет уж, спасибо. Негру Вода, пошли!

— Пошли, — легко согласился валашский князь и вдруг испуганно ткнул за спину Танатоса пальцем: — Ух ты, гля, какая! Вон за тот камень спряталась! — и пока Танатос в панике заоглядывался и побежал проверять, спокойно взял со стола стакан с кровью и сделал щедрый глоток. Подмигнул мне: — Вот теперь рвём когти, Митич!

— Будем знакомы, — усмехнулся я и побежал в сторону переправы.

— Отчаянный ты парень, — Токомерий не отставал, успевая разговаривать не бегу. — Я слышал, тут у него всяких зверюшек повыведено, и до реки, и за рекой тем паче!

— За рекой нас мало волнует. До реки бы добраться.

В этот момент нас настиг возмущённый вопль Танатоса:

— Отпил! Отпил! Нет, ну ты глянь, каков наглец!!! А вы куда?! Кыш, кыш отсюда!!! Цербер, цербер, морда ленивая, проснись!!!

Мы выскочили к реке, по противоположному берегу которой уже метался чёрный трёхголовый пёс. Харон пытался пристать к дальнему берегу, а Цербер — запрыгнуть в лодку. Перевозчик глухо ругался из-под капюшона.

— Цирк, ядрёна-Матрёна! — охарактеризовал я обстановку и велел: — Кузя, поиском подсвети!

В подземном сумраке след портала над водой пошёл мелкими искорками:

— Карета подана! Выметаемся отсюда!

— Так он же над рекой! Тут саженей двадцать!

— Я открою, Кузьма нас забросит. Понеслась!

ПРО ЖАР-ПТИЦУ

Выпали мы в том же месте, из которого первоначально строили портал — посредине большого, траурно украшенного двора валашского князя. Токомерий — тот прямо на собственное тело упал да в него и провалился — воссоединился, стало быть, душой и плотью. Всё бы ничего, если бы кто-то заботливый не возжёг перед этим погребальный костёр, на котором лежало тело. Облитые маслом дрова горели весело. Горячо, с-сука!