Пожать руку Богу (сборник)

…

Насчет правосудия скажу так: правосудие, благодаря которому ты попадаешь за решетку, отличается от того, с каким ты сталкиваешься в тюрьме. Лично мне хотелось бы, чтобы всем судьям и окружным прокурорам пришлось отмотать какой-то срок. Не за преступления, которые они совершают, исполняя свои обязанности в суде. Ведь эти преступления они совершают по незнанию. Именно поэтому срок в тюрьме должен быть обязательной частью их профессиональной подготовки. И тогда они будут знать то, о чем даже не догадываются.

Пусть посидят, безликие и всеми презираемые, в камере предварительного заключения, пусть по ним катком прокатится судебный процесс и начисто выдавит из них всю их праведность. Пусть они споткнутся о мудрость, которая каждому зэку известна интуитивно: подлинное правосудие сродни поэзии.

(Аплодисменты)

РОСС: Вот следующий вопрос: есть приключение длиной в жизнь, и есть наше желание это приключение понять. Какова связь между этими двумя явлениями для каждого из вас?

ЛИ: Ничего себе вопросик.

КУРТ: Знаете, я в легком замешательстве, потому что Ли пишет лучше меня. (Смех)

ЛИ: Ну, давайте рискну… От таких глобальных вопросов у меня мурашки по коже – ведь сколько времени ушло на то, чтобы написать эту книгу, вот она красуется перед вами, читайте на здоровье… А тут ляпнешь что-нибудь такое, после чего вы не захотите взять ее в руки. (Смех)

Сейчас из-за этой книги все воспринимают меня всерьез… Лично мне, если отвечать на ваш вопрос, кажется, что связь тут очень и очень большая. Как вы это назвали? Приключение длиной в жизнь? Время, проведенное на улицах, я так и воспринимал – приключение. С самого первого дня смотрел на мою уличную жизнь именно так. Говорил себе: посмотрим, что будет дальше. И когда я наконец как следует глотнул воздуха… На самом деле я совершил большую ошибку. Сами улицы ошибкой не были. Но я загнал себя в ловушку. Не в какую-то конкретную ловушку, просто жизнь шла по кругу. И когда эти улицы для меня закончились, я не знал, куда себя девать. Уж точно мне не хотелось попасть в несуществующую колею под названием «мейнстрим»!

И только книга… Я сидел над ней полтора года в надежде закончить. А взаимосвязь была такова, что закончить ее я не мог, прежде чем не найду ответы на некоторые вопросы. Понимаете, я терпеть не могу изложение как таковое: «Четвертого октября я сделал это, потом произошло то» – такое письмо мне не по нутру. Просто сидеть и записывать события в их последовательности я не могу. Но многим писателям это удается, а уж журналистам – тем более. А по мне так лучше к стоматологу сходить.

Поэтому мне надо было найти и свой способ письма, и причины для этого письма – чтобы это было интересно мне, и чтобы вы, дорогие читатели, свое время не потратили даром.

Вот кто-то идет мимо книжного магазина – с какой стати ему будет интересно узнать, что там написал никому не известный Ли Стрингер? На этот счет у меня не было никаких иллюзий. Но если мне повезет и кто-то все-таки снимет мою книгу с полки, начнет ее листать… хотелось бы, чтобы человек почувствовал – тут есть что-то интересное, может, это стоит почитать.

Что я извлек из этого процесса? Я понял, что не смогу раскрыть ни одного из эпизодов книги, если не пойму, что именно он для меня означает. Важно понять не только что делали окружавшие меня люди – важно, почему они это делали. И к концу написания этой книги на целую кучу вопросов мне удалось ответить. И я был этим очень доволен.

В этом отношении сам выход книги – уже не главное. Вершины горы я достиг, когда ответил себе на все эти вопросы.

РОСС: Ладно, давайте еще раз потревожим аудиторию – почитаем последний из отобранных нами отрывков. На сей раз – из «Времятрясения».

Как истинный луддит, каким был Килгор Траут и сам Нед Лудд – вероятно, вымышленный рабочий, который громил машины, предположительно в английском городе Лестершире в начале девятнадцатого века, – я все так же пишу на механической пишущей машинке. Но даже так я на несколько поколений опережаю, с технологической точки зрения, Уильяма Стайрона и Стивена Кинга, которые, как и Траут, пишут ручками на желтой бумаге.

Я правлю написанное ручкой или карандашом. На Манхэттен я приехал по делу, я звоню женщине, которая многие годы перепечатывает мои рукописи. У нее тоже нет компьютера. Может, отказаться от ее услуг? Она переехала из города в глубинку. Я спросил ее о погоде и тому подобных мелочах, например, прилетали ли к ее кормушке новые птицы, пробрались ли к ней белки и так далее.

Да, белки нашли новый способ добираться до кормушки. Если понадобится, они выделывают штуки почище цирковых акробатов.

Когда-то у нее болела спина. Я спросил, как поживает ее спина. Она ответила, что более или менее. Она спросила, как поживает моя дочь Лили. Я ответил, что более или менее. Она спросила, сколько ей сейчас лет, и я ответил, что в декабре будет четырнадцать.

Она сказала: «Четырнадцать! Боже мой. Боже мой. Кажется, еще вчера она была грудным ребенком».

Я сказал, что у меня есть для нее несколько страниц. Она сказала: «Хорошо». Я отправлю их по почте, поскольку у нее нет факса. Хм, может, от ее услуг все-таки отказаться?

Я все еще стою на третьем этаже нашего дома. Лифта у нас нет. И вот я иду вниз со своими страницами, топ, топ, топ. Спускаюсь на первый этаж, где находится офис моей жены. Когда она была в возрасте Лили, ее любимым чтивом были рассказы о девочке-детективе Нэнси Дрю.

Нэнси Дрю для Джилл – то же самое, что для меня Килгор Траут, поэтому Джилл спрашивает: «Куда ты собрался?»

Я отвечаю: «Иду на почту отправить письмо».

Она говорит: «Ты же вроде не бедствуешь. Купи тысячу-другую конвертов и держи их у себя в ящике стола?» Она думает, что в ее словах есть логика. У нее есть компьютер. У нее есть факс. У нее есть автоответчик, поэтому все важное она узнает вовремя. У нее есть ксерокс. У нее есть все это барахло.

Я говорю: «Я скоро вернусь».

…

И вот я выхожу в окружающий мир! Кого там только нет! Уличные грабители! Охотники за автографами! Наркоманы! Люди, делающие настоящее дело! Может быть, девица, которую я в два счета соблазню! Сотрудники ООН и дипломаты!

…

Я захожу в газетный киоск. Небогатые люди, проживающие свои малодостойные жизни, стоят в очереди за лотерейными билетами или прочей чепухой. (Смех) Все хранят достоинство. Притворяются, что не знают меня. Ха-ха, я знаменитость, меня все знают. (Смех)

Киоском владеет семейная пара. Они индусы, чистокровные индусы! У женщины между глаз крошечный рубин. Ради того, чтобы на это посмотреть, стоило пройти квартал. При чем тут конверт?