Пожиратель империй. Часть 2

Глава Форта был по прежнему максимально спокоен. Ничего в его голосе не выдавало, что последние пятьдесят часов он жестоко пытал почти три десятка Майигу.

Шимгар был хмур и даже вид меня на этом пыточном стуле, предвещавший скорую расправу, его, похоже, ни капельки не вдохновлял. Видимо, несмотря на свои угрозы и агрессивные методы ведения допроса, пытки всё-таки были циклопу не слишком по душе.

А вот главный надзиратель Диоклерт, во время допроса сидевший тише воды и ниже травы, показал себя с новой, довольно отвратительной стороны.

Судя по чистым рукам и одежде лично в процессе он не участвовал. Но раскрасневшаяся свинячья морда (в прямом смысле, в истинной форме он был огромным, покрытым густой шерстью вепрем), полные восторженного экстаза глазки и экстремально мерзко выглядевшие подрагивания толстых бёдер были прекрасной демонстрацией того, какие эмоции он испытывал по отношению к происходящему.

— Ничего нового, — покачал я головой, садясь на стул. — И что мы с этим будем делать?

— О, сейчас ты увидишь! — восторженно завизжал Диоклерт. — Пожалуйста, Янну, приступайте!

— Если я услышу от тебя ещё хоть один звук не по делу, — главу Форта этот хряк-извращенец, несмотря на всё тот же безэмоциональный тон, тоже явно уже изрядно достал. — Я отрежу твой член и запихну глубоко в глотку. Понял меня?

— Да-да, — угрозы свои Янну явно всегда исполнял, так что главный надзиратель мгновенно присмирел. — Прошу прощения.

— Прощаю. Итак, Тарс, давай начнём наш второй допрос. Вопрос первый: почему ты попал в Форт тысячи висельников, хотя наверняка имел все возможности отделаться простым штрафом?

Дар Фампы — живого детектора лжи, которого во время моего допроса использовал Фиантир, без всяких сомнений был невероятно редким. И не просто так.

В конце концов Майигу в большинстве своём не выбирали себе Дары сознательно. Так, как, к примеру, люди мира Драконьих Островов выбирали вид магии для изучения.

Во-первых, большинство Нейрагу не обладали полноценным интеллектом на уровне людей, и зачатки своих Даров они формировали скорее подсознательно, на уровне инстинктов. Шанс появления настолько сложной концепции, как «определение правды», при этом был чрезвычайно низок.

Во-вторых, даже если Нейрагу по каким-то причинам обретал разум, достаточно продвинутый для построения сложных логических цепочек, необходимых для выбора Дара, вряд ли его первым выбором стало бы «определение правды».

Мир Майигу работал по принципу «сильнейший получает всё, а слабый — ничего». А умение понимать, врёт тебе собеседник или нет, не слишком полезно в выживании или тем более в завоевании своего места под солнцем. Какая разница, сказал правду или солгал тот, кто бьёт тебя кулаком в нос?

Дар определения правды способен появиться лишь в мире вроде Единства, где Майигу из кого-то вроде феодалов, каждый со своей землёй и крепостными, превратились в плюс-минус обычных членов общества, глобально не слишком отличавшихся от людей.

Но даже так для появления живого детектора лжи было необходимо, чтобы родители-Майигу с рождения намеренно и обстоятельно подталкивали своего ребёнка к формированию именно такого Дара.

При том, что дети Майигу рождались не Майигу, а такими же монстрами, как и их родители, и были вынуждены проходить через всё те же процессы, обретая полноценный разум лишь в момент обожествления, проще было сказать, чем сделать.

Да и мало какие родители хотели бы для своего ребёнка судьбы вечного слуги и, фактически, инструмента, ведь Дар, в отличие от магии, уже нельзя было изменить.

Я не брался утверждать наверняка, но был почти уверен, что даже в Башне Стали таких, как Фампа, было не больше трёх-четырёх Майигу. И хотя Форт тысячи висельников был одной из крупнейших колоний Единства, да к тому же поставлял редчайшие и ценнейшие руды, сюда, где вина всех и каждого уже была доказана, а приговор приведён в исполнение, такого как Фампа никогда бы не отправили. Это была бы напрасная трата ресурсов.

А потому Янну и приходилось использовать для выяснения правды подобные «примитивные» методы. Впрочем, от их примитивности боль, которую они причиняли, меньше не становилась.

Хуже всего было то, что мне нельзя было использовать исцеление, иначе то, что мои кандалы не работали, тут же стало бы понятно. И так как пытаться сопротивляться было бессмысленно, а говорить правду я, разумеется, не собирался, оставалось только терпеть.

Судя по всему, доводы Шимгара оказались достаточно убедительными, чтобы Янну поверил в мою виновность. По крайней мере, с учётом того, что ни о каких фактических доказательствах моей причастности к бунту, сильно упростивших бы жизнь нам всем, они мне так и не сообщили, иных причин пытать меня аж восемь часов кряду я придумать был не в силах.

С каждым часом цена за победу над Аргиронтом и получение доступа к компромату на кодлу Амалы становилась всё больше и больше. Хорошо хоть, что живой глаз мне выколоть Янну так и не додумался. Потерять его уже в третий раз было бы слишком.

Тем не менее, продемонстрировать свою креативность ему всё-таки удалось. Вырывание зубов и ногтей, переломы костей, причём не поперёк, а вдоль, чтобы растрескавшиеся на тонкие щепочки, они впивались в плоть, доставляя в разы больше мучений, вскрытие живота с медленным и неторопливым разрезанием всех мышц пресса на лоскутки, разрезание мяса на ногах и руках, чтобы, добравшись до костей, царапать, бить и пилить их, а в завершение использование его Сущности какого-то огненного типа для прижигания всех нанесённых ран, а также нанесения множества сильнейших ожогов.

Во время перестроек организма под воздействием самых разных сил я испытывал мучения и похуже. Но чистая боль, разливающаяся по телу из самых его недр, и пытки, наносимые кем-то другим, были совершенно разным опытом.

Тем не менее, для того, чтобы заставить меня выдать что-то кроме уже сказанного ранее, а также хрипов, смеха и подколок, которыми я сам себя подбадривал, Янну нужно было потратить куда больше времени.

И в конце концов ему то ли надоело, то ли он устал, то ли понял, что прямо сейчас ничего нового я им не скажу. Так что приказал дежурившему неподалёку целителю меня подлатать и вернуть к остальным.

Тело Майигу, даже при трансформации в человека, было невероятно живучим и выносливым. Так что даже после восьми часов пыток, получив лечение, я смог добраться до площади, где меня ждали двадцать восемь других заключённых, на своих двоих. И только там я уже позволил себе рухнуть прямо на камень, благо на этот раз заставлять меня стоять ровно стражники не стали.

Где-то час у Янну, Шимгара и Диоклерта ушёл на то, чтобы сопоставить полученную от нас информацию, после чего они снова вернулись на всё тот же пригорочек, и Шимгар снова начал зачитывать список имён тех, кто может возвращаться в камеру.