Пожиратели призраков

Интересно, мое платье сможет подняться на подиум и поделиться воспоминаниями? Может, оно расскажет всем о том, как мы с Сайласом проникли в государственную библиотеку Ричмонда. До жути низкооплачиваемый охранник не заметил, как мы спрятались под столом в читальном зале. Мы затаили дыхание и изо всех сил старались не смеяться, пока он включил свет, осмотрел комнату, а затем выключил, оставив нас в темноте. Библиотека была в нашем распоряжении. Мы крались по проходам, ища книгу, за которой охотился Сайлас. Он всегда рыскал в поисках какого-то пыльного тома, вышедшего из печати, чтобы пополнить коллекцию.

Оценит ли его семья эту историю моего платья? Как мы вдвоем на цыпочках бродили по рядам? Как всю ночь, свернувшись калачиком на полу, листали пожелтевшие страницы книги, пока не пришел охранник? Будет ли сестра Сайласа смеяться так же, как смеялись мы, когда прорывались через запасной выход, включили пожарную сигнализацию в библиотеке, выбежали в раннее утро и перебудили весь Ричмонд с новой книгой Сайласа в руках?

Сайлас не видел меня в этом платье. Вряд ли он меня узнает. Но кто узнает его в похоронном костюме? Это не Сайлас – не тот Сайлас, которого я знала. Просто какой-то принаряженный парнишка. Сайлас ненавидел ходить в церковь.

Я представляю, как мое платье склоняется над гробом. Ткань достаточно тонкая, чтобы пролезть в щелку. Оно обернется вокруг его костюма, и мы там вместе ляжем. Я стану его похоронным саваном. И нас закопают вместе.

Я возвращаюсь в комнату, мое платье все еще пустое и лежит на кровати. «Его нет», – думаю я. Его правда нет. Сайлас никогда не вернется. Не на этот раз. И какие последние слова я ему сказала?

Ты мертв.

Я не могу быть с теми, кто готов идти дальше. Я не могу его отпустить. Не могу отпустить наше здесь и сейчас. Если я открою дверь, то воздух – он – выйдет, а я так не могу. Пока что. Я все вспоминаю его, пока брожу по гостиной, ненужная, как мелочь в диванных подушках: Вот здесь на той неделе спал Сайлас, а вот кофейная кружка, из которой он пил красное вино, а там футболка, которая все еще им пахнет, а там… а здесь…

Поэтому я решаю провести свой мемориал, прямо тут, в моей квартире, загрязненной всеми воспоминаниями о Сайласе. Это простенькая церемония – только я и мое платье для интервью, а теперь уже для похорон. Я говорю первая. «В детстве, – представляю я свои слова, – я всегда боялась, что мой внешний вид не соответствует тому, что я чувствую внутри. И Сайлас первым увидел ту, кем я хотела быть. Не ту, кого видят все, а ту, кого я чувствовала. И Сайлас не испугался того, что увидел. Он зрел в самый корень».

Во время моего воображаемого мемориала у меня звякает телефон. Смс-ка от Таннера.

Думаю о тебе.

Если честно, я не вспоминала его со свидания. Кажется, с того вечера прошло тысячелетие – мне даже приходится вспомнить, кто такой Таннер. Я не отвечаю.

И замечаю, что у меня есть сообщение на голосовой почте. Я не слышала звонка.

Привет, это Лорейн Уоткинс из агентства «МакМартин». Хочу сообщить пару деталей перед понедельником. Работа. Точно. Меня там ждет жизнь.

Когда телефон снова звонит – на этот раз я слышу, – на экране высвечивается «Сайлас», и я клянусь, из легких исчезает весь воздух. Он мне звонит. Как он мне звонит?

– Сайлас?

– Где ты была? – спрашивает Калли хриплым от горя голосом. Никакой преамбулы, сразу к сути. Ну конечно, его телефон у нее. Наверное, ей отдали все личные вещи – то немногое, что у него было. А я все звонила и звонила. – Почему ты не пришла?

После побега Сайласа из реабилитации я стала для нее персоной нон иди-в-жопу. Я помогла ему. Пустила к себе, а потом выкинула на улицу.

– Я хотела прийти, но… – у меня нет ответа. У всех остальных нашлись силы прийти. Почему у меня – нет?

– Ты была его другом. Он так сильно любил тебя. Почему? Почему ты не пришла к нему?

Она спрашивает про службу, но для меня этот вопрос намного глубже: Почему ты не пришла к нему, когда он просил? Как ты могла так его бросить?

– Калли, пожалуйста, дай объяснить…

– Он умер, а ты не пришла. Он больше не вернется.

Я открываю рот, чтобы ответить, но мысль исчезает прежде, чем я могу ее озвучить. Я никак не могу помочь ей. Калли на том конце судорожно вздыхает, рвано и влажно. Мне нечего сказать, я не могу забрать ее боль.

– Калли, я…

– Ты никогда не будешь счастлива, – говорит она. – Ты всегда получала все, чего хотела, но внутри у тебя ни хрена, и из-за тебя умер мой брат.

Она бросает трубку.

Я оглядываю квартиру, все еще не опуская телефон, хоть и не чувствую его.

– Прости, – говорю я. – Прости, прости, прости…

Перед кем я извиняюсь? Может, перед Калли. Может, перед Сайласом. Я виновата перед кем-то еще? С кем еще я подпортила карму? Я не говорила с Тобиасом и Амарой с тех пор, как узнала. Я точно нарушила негласный закон нас троих, бросила свой пост, когда не пришла на службу. Как мне объяснить им, что я не могу выйти из квартиры? Что тут теперь вся моя жизнь?

Мама звонит, и я не могу не ответить. Мне так надо с кем-то поговорить. Мы проходим через все этапы еженедельной беседы, повторяя тот же сценарий, что и всегда.

– Хотела тебя проведать, – начинает она. – Мы тебя давно не слышали.

– Все хорошо, – говорю я, пялясь на ноутбук и притворяясь, что мне не все равно.

– Что-то не похоже.

Я не могу сказать, что его не стало. Никому не могу сказать. Может, ну вдруг, если я сохраню этот секрет – буду молчать, – то ничего не было. Может, я отменю его смерть.

Сайлас говорит: не забывай меня.

Сайлас говорит: не отпускай меня.

Сайлас говорит…

Найди меня. Он оставил мне сообщение: «найди меня». Что это значило? Где найти его?

– На следующей неделе день рождения твоего отца. Ты же знаешь, как для него это важно.

Я не слушаю и открываю его аккаунт. Я специально остерегалась соцсетей, чтобы не видеть постов о Сайласе. Еще одна вещь, которая сделает все реальным. «Можно один раз взглянуть на его страницу», – говорю я себе. «Всего один», – обещаю я. Чтобы просто увидеть фотографию.

Это такой убогий профиль. Он всегда был самопровозглашенным луддитом. Мне пришлось затаскивать его в двадцать первый век и знакомить с остальным миром. Я даже выбрала ему аву – фотку, которую сделала сама. Сайласу было пофиг, пока я добавляла данные в его новую цифровую жизнь. Наверное, он даже забыл свой пароль.

Ничего удивительного, что его стена переполнена записками дальних знакомых; студенты делятся соболезнованиями с помощью хренового алгоритма.

Скучаю… Мертв, но не забыт… Где ты, бро? Всегда в них сердцах.