Пожиратели

Глядя на оставшиеся на лезвии круглые разводы крови, он произносит:

– А плоть жертвы достается силам зла.

Никто в доме не был сведущ в подобном знании. И никто не мог почувствовать колебания воздуха или услышать шум перебираемых костей, пока тьма тащила кошку в свою кормушку, но даже так, старик наверху, зашедший в свою комнату, вдруг ниоткуда почувствовал окативший холодной волной страх. Он удивленно хмыкнул, погладил через майку грудь и присел на край кровати.

В это время Ипсилон почему-то задумался: а скольких он уже носил в этот подвал? Но ответом стал лишь тихий хрусть костей.

* * *

В дверь настойчиво звонили.

Матвей нехотя вышел открывать, даже не накинув халат. Хотя не нужно думать, будто бы он был совсем безответственным – перед тем как покинуть спальню, он спрятал в ящик стола конверт.

Карий глаз на секунду прислонился к глазку и сразу отпрянул – за дверью нетерпеливо переминался с ноги на ногу заказчик.

– Вот черт, – одними губами произнес Матвей.

И тут же с улыбкой открыл дверь.

– Доброе утро, – недружелюбно буркнул заказчик, оглядев с ног до головы Матвея. – Только проснулся?

– Евгений Михайлович, какая приятная неожиданность, – соврал он.

– Что неожиданность – верю, – без приглашения пройдя в квартиру, сказал мужчина. Чтобы такое провернуть Матвею пришлось выдохнуть. – А вот то, что приятная – спорно. Уважаемый, а ты случайно не забыл о нашей встрече?

– Вот уж нет, – еще раз соврал Матвей, только сейчас заметив сдвинутые со своего места тапочки. – Я прекрасно помню.

– Да? Сомнительно, потому что мы договорились, что я приду к тебе ровно в десять утра. Сейчас уже десять пятнадцать, – Евгений Михайлович глянул на часы на руке. – Ты, я вижу, только встал.

Матвей сконфужено улыбнулся и пошутил:

– А вы, я вижу, опоздали, – и тут же пожалел.

– Ну, и местечко, – брезгливо оглядевшись, плюнул заказчик, стягивая с шеи шарф. Зачем он был нужен – непонятно, за окном светило солнце. – Сразу видно – обитель искусства.

Этому человеку едва перевалило за пятьдесят. В прошлом он достаточно долго занимал руководящий пост, но уволился из-за некоторых семейных проблем, а в частности – из-за переезда дочери. Ее каприз – переехать в Москву – рикошетом прошелся по всей семье, разрушив все, что так долго строил Евгений.

Радостных людей Москва встречает разочарованием, а что уж тут говорить об озлобленном на весь белый свет мужчине, у него сразу же пошло все наперекосяк. За семь лет жизни в новом городе он четыре раза увольнялся с работы, нигде не находя покоя и забирая этот покой у других.

По секрету, у одной из его напарниц даже случился нервный срыв. Причастен ли к этому Евгений Михайлович – неизвестно, но в своих мечтах долгое время мужчина представлял, что причастен.

И вот с недавних пор все начало налаживаться. Нашлась хорошая работа, где по знакомству он тут же устроился на руководящий пост и познакомился с некоторыми очень влиятельными людьми. Дабы поддерживать светские разговоры Евгений увлекся современным искусством, чем сильно озадачил свою жену, совсем далекую от подобного, и которую вовсе не прельщало проводить вечера в комнатах, увешанных непонятной мазней. Но тем не менее, эти вечера она так и проводила, долго в задумчивости разглядывая очередную новую покупку мужа, держа в руках побитую старую чашку с чаем. Напиток остывал, покрывался прозрачной пленкой, а женщина все не сводила глаз.

Ее задевало то, что муж разбирается в чем-то лучше нее, а то, что он разбирается – она поняла сразу. Но, по правде, она вообще ничего не поняла потому, что все эти работы оставались большой московской загадкой для Евгения Михайловича.

– Куда мне… кхм… пройти?

Матвей заискивающе подхватил заказчика под локоток и провел в спальню.

Ножевыми ударами вонзались в сердце любые мелочи, не лежащие на своих местах, за которые хватался взгляд – гонка за паразитами выбила из привычной колеи всю жизнь мужчины.

– Примеры работ мне, хочу оценить, что там и как, – неодобрительно взглянув на постель, запросил Евгений Михайлович.

Сам он присел на голубовато-ржавый стул в углу комнаты.

«С этого ракурса, – подумал Матвей, – было бы хорошо видно черное море, как лучшее место на берегу, а так – прямоугольник зернисто-зеленой листвы…».

– Сейчас, – мужчина быстро вытащил из стола папку со своими рисунками и эскизами, брезгливо – будто он мог укусить – задвинув в дальний угол конверт.

Заказчик мельком пролистнул все страницы, задержавшись на натюрмортах.

– Значит, так… – по-деловому начал он. – У моей жены скоро юбилей, и я хочу подарить ей портрет.

– Ее?

– Нет, свой. Чтобы не забывала. У меня есть фотография, – мужчина, кряхтя, распахнул пальто, нащупывая внутренний карман. – По фотографии же нарисуешь?

Матвей неопределенно кивнул. Портрет ему приходилось рисовать единожды – в детстве на уроке рисования. Что уж тут говорить, Алена подкинула непростую задачку.

– Послушайте, я не рисую портреты. Вы же видите: натюрморты, пейзажи, абстракции, но не портреты.

– Почему?

– Меня это не вдохновляет, – вспомнил заученную фразу Матвей.

Первым делом, чему он научился, начав работу художника – отказываться от работ, которые заведомо принесут множество проблем. Проблематичнее портрета трудно представить.

– Та-а-ак… – выдохнул Евгений Михайлович. За пару секунд его лицо побагровело. – Я не понял, ты художник, или кто?

– У меня другая специфика.

– У моей жены через неделю юбилей, – членораздельно, не сводя глаз с лица Матвея, повторил заказчик. Он был похож на бульдога, любителя затеять драку. Так, чтобы слюни и шерсть во все стороны. – И я хочу подарить ей портрет. Твоя сестра сказала, что ты рисуешь все, так что, вот, – фотография полетела на тумбу, но спорхнула с нее и приземлилась аккуратно к ногам мужчины. – У тебя три дня. Понял?

– Евгений…

– Все. Ты хочешь проблем? Хочешь возвращать деньги? Мне мороки – достаточно, а вот тебе…

Он встал и вальяжно направился к выходу.

Матвей растерянно крикнул вслед:

– Но три дня слишком мало, даже если бы я согласился! За этот срок ничего не успеть!

– Ты от меня все бегал-бегал, а у меня и без того дел навалом. Три дня, – погрозил пальцем.

На пару мгновений дверь вновь распахнулась, выпуская тучного мужчину, и захлопнулась.

Матвей понадеялся, что никто не стал свидетелем его слабины, и наклонился к полу, поднимая фотографию. С глянцевой поверхности, подмигивая уголками, на него грозно уставился лысеющий Евгений Михайлович в парадной военной форме.