Пожиратели

Оливия Сандерс застрелена из пистолета в голову на Гринстрит. Убийцей оказался ее молодой человек, обнаруживший ее занимающейся сексом с другом.

Виктория Бессер найдена отравленной в своем доме. В ее крови обнаружился яд, который нашли в крови троих соседских детей, заходивших к ней накануне.

Зависшие души, как же всадник не любил их. Даже для него существовали определенные грани. Такие зависали между мирами. Ни в живом, ни в мертвом. Некоторым необходим был пинок, некоторым еще раз переиграть момент смерти. Виктория раскаивалась до смерти, раскаивалась и после. Но ведь в начале она дала конфеты. Значит правильно сказать - конфеты, а она звала смерть.

Они стояли, глядя на дом - все окна и дверь заколочены. Его так и не удалось продать, никто не хотел покупать дом женщины, отравившей детей.

Коса превратилась в меч, а плащ в привычные доспехи. Он любил принимать разные обличья.

– Что меня ожидает? Там по ту сторону? Ад и вечные муки?
– ее голос звучал, будто шелестящий листок на ветру.

– Пустота.

– И никакого наказания? Тогда почему люди придумали ад, рай?

Повисло молчание. Лишь слышно, как скребется железо по асфальту.

– Потому, что они существуют, - скрежащий голос. Совсем не такой, когда они сидели в доме.
– Лично я отвожу в пустоту. А как и где ты переродишься, уже не мое дело.

– Тогда люди могут убивать, грабить, насиловать и все равно уйдут в пустоту без наказания?

– А ты представь себе, что ты уходишь в небытие, где ничего нет. Нет чувств, эмоций ничего, что было при жизни. Представь, что ты отправляешь в то место еще кого-то. В аду есть боль, страдания - все то, что есть и в жизни. В раю - веселье и радость. Я дарю лишь пустоту. Чем не наказание?

– Но ведь я виновата...

– Вот видишь, стоит лишь прокрутить момент твоей ошибки. А ведь так для многих. Пока не осознают. Многие успевают при жизни, многие и после смерти сопротивляются. А затем превращаются в тех монстров, что теряют человеческий облик, что не видят границ, что живут, питаясь негативным. В общем таких полно. Так что каждого ждет как награда, так и наказание после смерти. И в действительности все зависит от того, как прожил.

Они умолкли. Ветер носил по пустынной улице рулон бумаги, брошенной на чей-то дом. Просто вещь, но несется куда-то, пока ее не выбросят, или пока она не распадется на мелкие части, невидимые человеческому глазу.

– Пора, - махнул рукой и вскоре под ними появилась черная червоточина.

– Постой, - раздался басовитый голос.
– Мне кажется, что из нее выйдет отличный анимарум.

– Почему раньше не приходил?
– всадник задержался на месте.
– Она раскаялась, я забираю.

Незнакомец покрутил трость, гулко вбивая в асфальт.

– Ждал. А ты позвал высшие силы. Нехорошо, - в темноте сверкнули алым глаза.

– У меня слишком много дел, чтобы ходить за душами, не желающими уходить, - всадник глянул на женщину покорно склонившую голову.
– В ней нет демонской души.

Глаза незнакомца мелькнули алым.

– Я предлагаю сделку. Ты можешь попросить любого из моих о любой услуге, а ты отдаешь мне женскую душу. Уж очень анимарумов не хватает в последнее время. Ты согласен?

– Забирай. Своих легионов мало?
– лениво спросил смерть. На демонов ему было все равно, но порой мотивы тех или иных поступков на мгновенье вызывали в нем интерес. Порой он был весьма любопытным. Особенно для детективов.

– Не мало, но лишний анимарум не помешает.

Викторию качнуло в сторону демона. Она не хотела, пыталась зацепиться за доспехи, но они проскользнули сквозь пальцы. Когтистая рука схватила ее.

Теперь тебя звать Анна, - ее тело менялось, истончались руки. Ноги сливались в единую дымку, а вскоре и все тело. Тень. Дух легиона. Анимарум, вселяющийся в тела слабых людей.

И еще одна вещь, - смерть обратился к тени, - отравишь хоть кого-либо еще и вернешься в царство смерти.

Улица заклубилась черным и красным свечениями. Они пропали, оставляя гореть тыквы возле домов. Никто не увидел того, что произошло в эту ночь. Но многие почувствовали облегчение.

А дом вскоре продали.

32. Плюс Некромант

Железная дверь в очередной раз содрогнулась. Но на этот раз в нее зашел Владимир.

Двое мертвецов закрывали собой Людмилу. У той хоть и не было физических сил самой подняться, но воскресить мертвых вполне хватило.

– Так что забираем клуб? Я уже придумала, как его украсить можно будет!
– весело отозвалась Анна.

Под ее ногами от боли корчился директор клуба.

– Ты владелец?
– спросил Владимир мужчину. Тот поднял голову. Струйка крови стекала с уголка губ.

– Нет. Отпустите, Христом богом прошу, - потянулся он на коленях. И заработал пренебрежительный взгляд.

– Не поминай всуе, - отмахнулся от него.
– Кто хозяин?

– Премышлевский Алексей Олегович, - зароптал тот и дернулся от боли в спине.

– Звони ему.

– Да я бы с радостью, - прополз на коленях к нему, попытался обнять за ноги, но Владимир лишь отмахнулся от таких жестов.
– Так номера не знаю. Он либо сам сюда приезжает, или присылает своего человека.

Владимир задумался, опять этот Премышлевский. Что-то не чисто с ним. Не в первый раз на слуху это имя, а подобраться поближе не может. Будто защищает что-то его. Или кто-то. вполне возможно, что Премышлевский если не с демонами, то с ангелами связан.

– Так это, что клуба не будет?
– поджав губки и скрестив руки на груди, спросила Анна.

– Он директор. Не владелец, - бросил колкий взгляд на Анну, и тут же вернул к директору.
– Ты жить хочешь?

Директор затряс головой, из-за чего его дурацкая челка прилипла ко лбу.

Анна надумано расстроилась, опустив голову и чуть ли не хныча, будто у ребенка конфету отобрали.

– Ведьма, можешь не закрываться нежитью. Я все равно сильней, - Владимир повернулся к Людмиле.
– Что же с тобой сделали? Вернее кто?

Мертвецы потянули бледные руки к нему. Но он и глазом не моргнул, когда они подошли ближе. Вспыхнула пламя, окружая демона щитом, а те просто остановились.

Люда лежала на полу, не реагируя ни на что. Разговор с Анной забрал много сил, и она уже не была уверена, что сможет когда-либо заговорить. Все накатило так сразу. Вот побег из дома, где жила десять лет. Ну как жила. Сидела в подвале, куда муж посадил. Это понятно, что относительно него она была злом, но относительно себя она то была живым и чувствительным человеком, которому определенно никогда не нравились темницы и закрытые пространства.