Позволь ей уйти

— В чём дело? Я сказала что-то не то? Он не гей, случайно? — спросила она с подозрением.

— Ты тоже считаешь, что в балетных училищах “Теория и практика однополой любви” включена в учебную программу? — мрачно отозвался Павел.

— Вовсе нет, — фыркнула она.

— Вообще-то Шейл уже год встречается с русской девушкой Настей. Собирается повезти её в Канаду на Рождество, чтобы познакомить с родителями. Так что тебе не повезло…

— Вообще-то я просто так сказала. Я не имею на Шейла виды, — неприятно удивилась она. — Чего ты злишься?

— Уф… — Павел остановился, на секунду поднял лицо к небу, а затем резко выдохнул и рассмеялся.

— Прости, пожалуйста. Сам не знаю, что это на меня нашло.

Ревнует, догадалась вдруг Даша. Это неожиданное открытие поразило её. Было и приятно, и смешно, потому что… ну какой Шейл?! Будь он хоть трижды красив, талантлив и обаятелен — разве Павел не видит, как нравится ей?

Они снова долго гуляли по городу без всякой цели, забредали в кафешки и книжные магазины, а музеи и достопримечательности по инициативе Павла решили отложить на другой раз. При этих его словах сердце у Даши сладко ухнуло в пятки. В следующий раз? Он ещё раз собирается с ней сюда приехать?!

— Ты сказала Шейлу, что мы просто знакомые, — вдруг напомнил он. — Почему?

— А кто я для тебя? — Даша легко пожала плечами. — Мы с тобой действительно едва знакомы и только-только начинаем узнавать друг друга.

В этот момент они как раз вышли к Неве.

— Я хотел бы узнать тебя лучше. И ближе, — серьёзно сказал Павел. Она ничего не ответила, пряча смущённую и счастливую улыбку.

С воды тянуло холодом, порывы шквалистого ветра забирались под одежду, невольно заставляя дрожать. Павел притянул Дашу к себе поближе, обняв за плечи. Так они и пошли дальше, прижавшись друг к другу и не говоря ни слова.

=44

Москва, 2016 год

После памятной новогодней ночи они надолго потеряли друг друга из вида.

Милка пропала, словно испарилась, не надоедала больше своими внеурочными звонками и бесконечным нытьём, а он с головой нырнул в репетиции нового спектакля, чтобы не оставалось времени ни на какие рефлексии. Конечно, они не ссорились и вообще решили, что останутся друзьями, что между ними ничего не должно измениться, но… всё равно было сложно заставить себя просто набрать её номер и спросить: “Привет, как ты? Что нового?” Наверное, Мила чувствовала примерно то же самое — стеснялась звонить и тем более встречаться с ним.

А между тем новая роль захватила его полностью. Марсель Таиров долго восстанавливался после травмы колена и перенесённой операции, поэтому, поколебавшись и посовещавшись, руководство театра приняло сложное решение отдать партию Альберта в “Жизели” молодому солисту Павлу Калинину.

Это был настоящий триумф!

О нём всерьёз и громко заговорили в СМИ, распевая дифирамбы его таланту и артистизму, поклонницы толпами подстерегали возле служебного входа театра и просили автографы, фанатские паблики ВКонтакте множились в геометрической прогрессии. Именно в тот период своей жизни Павел и познакомился с Анжелой Миллер, юной поклонницей балета… и балетных парней.

Анжела, недолго думая, создала официальные группы Калинина во всех соцсетях и взяла на себя обязанности админа, заручившись поддержкой и согласием самого Павла. Это было взаимовыгодное сотрудничество: она получала возможность регулярно общаться с кумиром, одновременно обеспечивая регулярный приток самой свежей и достоверной информации в группы, а ему больше не нужно было часами разгребать личку и удалять любовные признания со своей страницы — весь свой энтузиазм поклонницы отныне перенесли в паблики.

После премьеры “Жизели” в гримёрную Павла доставили роскошный букет роз. Он решил, что это от Анжелы, но когда прочитал карточку, не поверил своим глазам.

“Самому клёвому Альберту из всех возможных Альбертов! Горжусь тобой, мой лучший друг. Мила” — и пририсованная улыбающаяся рожица.

Сердце на секунду остановилось… а через мгновение он, торопясь и волнуясь, уже набирал её номер.

— Паша, — сказала она странным тоном, утверждая, а не вопрошая.

— Спасибо… спасибо за цветы, — выпалил он, задыхаясь от обуревающих его эмоций.

— Не за что. Ты заслужил.

— Не думал, что ты знаешь разницу между Альбертом, Арманом и принцем Дезире,* — пошутил он.

— Пришлось погуглить, — Мила издала короткий смешок.

— Ты что, была в зале?

— Нет. Ты же знаешь, мне скучен и неинтересен балет. Но я тут рядом… недалеко. Если хочешь, — нерешительно добавила она, — могу сейчас подъехать и ещё раз лично тебя поздравить.

Он понял, что ужасно соскучился, истосковался по ней, и только и смог выдохнуть:

— Приезжай!

И всё-таки ещё полгода после их “примирения” Мила не ложилась с Павлом в одну постель — так, как запросто делала это раньше, с самого детства. Даже если она и оставалась ночевать у них с Артёмом, то отныне смиренно укладывалась на раскладушке. Из взгляда и голоса Милки постепенно исчезли последние нотки смущения по отношению к Павлу, она даже стала беззлобно подтрунивать над тем, что между ними произошло, вышучивая это “помутнение рассудка”, но… в кровать к нему не возвращалась.

А он скучал по ней. Бог бы с ним — с сексом, но просто ощущать рядом её привычное тепло, её знакомые объятия…

Однажды ночью ему приснился один из тех жутких кошмаров из прошлого, связанных с потерей мамы. Липкий страх, парализующий ужас, всепоглощающее горе и чувство невосполнимой потери… Очнулся он от того, что его легонько трясут за плечи.

— Пашка… Паш! Проснись.

Он узнал голос и открыл глаза, буквально силой вытаскивая себя из вязкого кошмара. Милка сидела на краешке кровати и обеспокоенно вглядывалась в полутьме в его лицо.