Позволь ей уйти

— У вас с Марсом всё хорошо?

— Да, мы… — она смутилась. — Мы недавно заявление подали. Через два месяца свадьба.

— Я очень рад за тебя. За вас обоих, Даш, — он нерешительно шагнул навстречу в попытке приобнять её, однако готовый в ту же секунду отступить, если она будет против. Однако Даша сама с удовольствием обняла его в ответ.

— Спасибо, Паш… А ты-то как?

— Я тоже отлично.

— В Америку к Артёму летишь?

— Не совсем, хотя тоже в Нью-Йорк и с Тёмой, разумеется, увижусь. Меня пригласили в один очень крутой онлайн-проект “Ночь в балете”… — как всегда, когда Павел говорил о танцах, лицо его оживлялось, глаза сияли воодушевлением и восторгом.

— А в личной жизни? — спросила она осторожно. — Если не хочешь, можешь не отвечать.

Улыбка медленно сползла с его лица.

— Я один. Но у меня всё хорошо, правда, — добавил он торопливо.

— Я… очень рада за твои творческие успехи, — кляня себя за бестактность, произнесла Даша. — Ты молодец.

Они неловко помолчали. Вроде и не чужие друг другу люди, а сказать больше было нечего…

— Ну, я побегу? — отпросилась Даша. — У меня работа. Очень приятно было повидаться.

— И мне тоже приятно, — отозвался он с искренней теплотой. — Счастливо тебе! Марсу огромный привет.

Между молодыми людьми не осталось никаких обид, зависти или ревности. Марсель и Павел даже выступили вместе в Кремлёвском дворце в прошлом году — и этот концерт затем показали по телевизору в новогоднюю ночь. Их дуэтный танец набрал миллион просмотров в первую же неделю после того, как его выложили на YouTube. Таиров и Калинин: два гения, два разных стиля, два темперамента, два характера… СМИ тогда захлёбывались восторженными слюнями и красочными эпитетами, и даже фанатские группировки обоих артистов пришли к временному перемирию, признав, что номер — просто бомба! Марсель был одет в чёрное, Павел — в белое. Демон и ангел. Матёрый, дикий, звериный — против нежного, тонкого и чувственного… Даша засмотрела этот ролик просто до дыр, любуясь обоими танцовщиками.

Попрощавшись с Павлом, она всё ещё продолжала невольно улыбаться, думая об этой случайной встрече.

Это была не любовь. Точнее — не та любовь, которую они оба заслуживали. Но в её душе всё равно сохранилось чувство благодарности, а в сердце навсегда поселилась лёгкая светлая печаль. Нет, Даша не жалела о том, что это было. Но и о том, что оно закончилось — тоже.

Было и прошло. Растаяло, как одинокая снежинка, случайно опустившаяся на горячую ладонь и на секунду подарив ощущение ослепительной, совершенной, чистой красоты. Хрупкой и мимолётной.

Как сама жизнь…

Эпилог: Павел

Павел, декабрь 2020

Выйдя из театра через служебный вход, Павел зашагал по направлению к центру, продолжая думать о Даше, которую так неожиданно встретил.

Нет, разумеется, он знал от Марселя, с которым иногда пересекался по профессиональным вопросам, что Даша теперь работает в театре. Но всё равно не был готов, что прошлое вот так подкрадётся из-за угла… Он почему-то боялся с ней видеться и общаться, намеренно избегал все эти два с лишним года, словно верил, что призраки былого снова могут завладеть его душой и разбудить слишком болезненные воспоминания. Что ни говори, а ведь ему было хорошо с Дашей. И он, конечно же, был очень перед ней виноват — за то, что никогда не любил по-настоящему…

После Милкиной смерти Даша стала именно тем человеком, который его вытащил. Она не отходила от Павла ни на шаг — ненавязчиво, но постоянно была рядом, чтобы он не забывал дышать. Она не лезла в душу с разговорами, не пыталась утешить, не расспрашивала, не тормошила, не произносила пафосных речей из серии “жизнь продолжается” — просто заставляла его каждое утро просыпаться, идти в душ, есть и пить, совершать какие-то действия. Заставляла жить…

В июне, когда начались вступительные экзамены в хореографическую академию при МГАТБ, Даша чуть ли не силой вынудила Павла встряхнуться и сосредоточиться на поступлении его сестры Карины, приехавшей из Владивостока. Переживания за сестрёнку несколько отвлекли его от собственных: он болел за Карину на всех турах, помогал советами и консультациями, и девочка поступила.

Затем Павел отправился в театр и написал заявление об уходе. Его не хотели отпускать, упрашивали, буквально умоляли, ругались и даже грозили… Особенно горевала Анжела Миллер, но он был непреклонен. В тот период он просто не мог танцевать — ни физически, ни морально. Выходил на сцену, упирался взглядом в место с левого края в тринадцатом ряду — и начинал задыхаться…

А потом Даша ушла. Павел понимал, что ей тоже ужасно нелегко, что он, наверное, высосал из неё всю энергию, поэтому не сказал ни слова возражения, хотя знал: попроси он её тогда остаться — она осталась бы. Хотя бы из жалости.

К счастью, он не был таким бессердечным.

Этот Новый год, как и два предыдущих, Павел собирался встречать в компании родителей Милы.

Поначалу он ездил к ним просто из чувства долга. Чтобы поддержать, утешить… Они неосознанно тянулись друг к другу, словно отдавая часть своей боли и оттого чувствуя хоть какое-то облегчение. А затем эти визиты стали просто приятным и тёплым общением. Тётя Ника и дядя Олег всегда были рады видеть Павла у себя дома.

Он отлично помнил первый день рождения Милы, прошедший без неё. То тридцать первое декабря, когда ей так и не исполнился двадцать один год.

Ему было очень страшно оставаться в этот день в одиночестве, поэтому он поехал к Милкиным родителям. Ехал наобум, без предварительного звонка, не зная, застанет их или нет… просто поддался спонтанному порыву.

Если они и удивились его внезапному появлению, то виду не подали. Пригласили за скромный — без излишних изысков и вычурности — стол, и непонятно было — то ли это проводы уходящего года, то ли празднование дня рождения ушедшей дочери.

С родителями Милы он мог спокойно говорить о ней. Вспоминать, улыбаться, даже шутить по поводу её несносного характера… Так было легче. Как будто Милка не умерла, а просто уехала куда-то на время и очень скоро вернётся.

Они все вместе рассматривали семейные альбомы, в которых фотографии Милы перемежались более старыми снимками их первой — родной — дочери.

— Наверное, это мы во всём виноваты, — тихо сказала однажды тётя Ника. — Хотели судьбу обмануть. Потеряли свою девочку — и решили, что сможем заменить её. В итоге потеряли и вторую…

— Никто не виноват в том, что случилось, — Павел покачал головой. — Мила вас очень любила, хоть и не показывала никогда. Она же такая… злючка противная, — его губы тронула улыбка.

— Ах да, кстати! — спохватилась вдруг женщина. — Мила же кое-что для тебя оставила… Я совсем забыла.

“Кое-чем” оказалась флешка, на который были собраны все её стихи. Оказывается, Мила не писала их от руки в блокноте, не набирала на компьютере или в заметках телефона, а начитывала вслух на диктофон.

— Незадолго до поездки в Таганрог она сохранила все аудиозаписи на флешку и просила отдать тебе, когда… когда её не станет, — вспомнила тётя Ника. — Но тогда всё так быстро закрутилось, навалилось… у меня совершенно из головы вылетело, извини. Она сказала, что ты можешь делать с этими стихами всё, что захочешь.