Позволь мне решить
Шрифт:
Время в монастыре текло медленно, размеренно, несмотря на выходки Велегора, и казалось почти безоблачным, если бы не усугубившаяся в последние дни болезнь самого Януша. Лекарь скрывал свой недуг, как мог, но цепкие глаза сына, равно как и его способность видеть «энергию жизни», как называл это сам Велегор, не позволили Янушу притворяться и дальше. Неведомая хворь, прощальный подарок с Островов, точила его организм последовательно и методично – лекарь чувствовал недомогания, слабость, тошноту; участились носовые кровотечения. Настоятель первым заговорил с ним о необходимости посетить столичных лекарей, если сам Януш вылечить себя не мог. Лекарь отмалчивался, оттягивая неизбежное:
Ведь недаром в последнее время монастырь то и дело подвергался нападениям дикого зверья и бандитов! Однажды разбойникам удалось даже поджечь стены обители, и монахи едва сумели унять огонь. Даже старый настоятель не мог припомнить подобных бед: казалось, будто это Велегор притягивал к себе зло.
А затем в монастырь пришёл монах-отшельник, проживавший высоко в горах, и спускавшийся вниз, к монастырю, лишь на самые большие праздники. Святой старец, как шёпотом называли его молодые монахи, редко обращался к кому-то на людях, но после праздничной службы сам подозвал их с Велегором.
– Врачеваться тебе надо, лекарь, - глядя сквозь Януша бледно-голубыми, будто незрячими глазами, прошелестел старец. – Умираешь…
Януш знал, что монахам-отшельникам дано видеть чуть больше, чем прочим, однако всё равно оказался не готов к подобной проницательности. Потому и ляпнул невпопад, забывая обращаться к святому подобающим образом:
– Ну и что вы предлагаете?
Старый монах светло улыбнулся, протянул руку для благословения. Велегор сообразил первым, припал на колено, позволяя монаху возложить ладонь на его голову.
– Хороший у тебя сын, лекарь, - грустно и едва слышно проговорил отшельник. – Умный, внимательный… и носит он в себе зло лишь по твоей ошибке…
Януш вздрогнул, склонился перед старцем, чтобы спрятать мокрые глаза.
– Эту ошибку ты уже искупил, - ладонь святого старца, вместо того, чтобы лишь коснуться макушки лекаря, ласково погладила его по волосам, - и очень дорогой ценой… Велегору же придётся расплачиваться всю жизнь. Не родители страдают за свои грехи, но их безвинные дети…
Януш зажмурился, смахнул выступившие слёзы, ощущая, как по-прежнему мягко и ласково гладит его шершавая старческая ладонь.
– И если не ты поможешь своему сыну, то кто? Ты нужен ему, лекарь… нужен живым! Пока жива в нём любовь, свет его души не погаснет и тьма не возьмёт верх…
– Вы знаете, как вылечить папу? – вдруг встрепенулся Велегор. – Правда, знаете?
– Твоему отцу не в силах помочь ни один врач в мире… Но слышал ли ты легенду, дитя, о Слезе Единого?
– Нет, - тут же загорелся Велегор. – Расскажите!
Отшельник задумчиво посмотрел сквозь мальчика, сложил сухие руки на коленях.
– Давным-давно наш мир, созданный Единым Богом, погрузился во тьму. Войны, болезни, катаклизмы, полчища нечисти и злобных духов, порождаемых армией могущественных магов – последователей Клеветника – истощили мир. Даже те немногие, кто пытался сохранить веру в Единого Бога, перед лицом постоянной опасности и борьбы за выживание теряли последнюю надежду, озлоблялись, грубели, становясь ничем не лучше тех, против кого боролись…
– Совсем как на Островах… - тихо проговорил Януш, не поднимая глаз.
– И тогда Единый Бог внял молитвам верных. Он увидел, что люди не в силах справиться с чёрной магией без Его помощи, и сошёл с небес на землю. Приняв человеческий облик, Он разрушил царство тьмы, победил Клеветника и низверг его в вечную тьму. Вместе с Клеветником этот мир покинула и
магия, так что все колдуны потеряли свою тёмную силу… Мир освободился и многие, раскаявшись в своём маловерии, вновь обратились к свету. И тогда Единый вознёсся на самую высокую гору и взглянул на этот мир – такой, каким он был: освобождённым и радостным – а затем прозрел будущее. Люди, которых Он так любил, в новых временах вновь отвернулись от света; магия, которую Он запечатал собственной кровью, вернулась – и по Его щеке скатилась слеза. Единственная слеза, - палец старца, сморщенный, дрожащий, указал на Велегора. – Упав на землю, она превратилась в застывшую хрустальную каплю и затерялась в глубоких снегах той самой горы. Но раз в году над тем местом загорается северное сияние, не зелёное, но синее, как небо... Тот, кто найдёт это место и саму Слезу, обретёт редчайшую благодать, способную исцелить любой недуг… искоренить из души любой грех… осветить самую чёрную душу…– Исцелить папу? – радостно догадался Велегор.
– Подавить в Велегоре тьму? – в свою очередь поразился Януш.
Монах светло улыбнулся.
– Однако легенда гласит, - продолжил старец, и отец с сыном тотчас насторожились, - что Слеза Единого может внять лишь одной молитве. Затем она растает…
Молчание продлилось недолго.
– Так надо спешить! – воскликнул Велегор, едва не подскакивая на месте. – Вдруг кто другой нашу Слезу отыщет?! А? Что вы смеётесь?
– Значит, самая высокая гора в мире… - задумчиво сказал Януш.
Отшельник не отвечал, глядя сквозь лекаря своими необычными, небесного цвета глазами. Велегор беспокойно потеребил отца за рукав рясы:
– Где это, пап? Ты знаешь?
Лекарь долгое время вглядывался в горящие чёрные глаза, затем медленно кивнул.
– Самые высокие горы в мире, - едва слышно проговорил старец, - в Валлии, дитя…
…Януш возвращался на родину со смешанными чувствами. В первые годы на Островах он скучал по прежней жизни просто безумно, и лишь крайняя нужда и гонка на выживание заглушали ностальгию. Он вспоминал о друзьях, думал о Марион, и многое отдал бы в те дни, чтобы узнать, как они живут, и всё ли с ними хорошо. С появлением Велегора его мир перевернулся, и Януш стал смотреть на него совсем под другим углом. И центром этого угла стал сын…
От прежней жизни его отделяла целая пропасть жизни на Островах, плен у колдунов и монастырская аскеза. Януш даже не помнил, каким он был раньше, и почти забыл такую далёкую и когда-то родную Валлию – прежние образы стёрлись новой жизнью. Он не знал, как их примет его родина – но верил, что найдёт там своего лучшего друга в добром здравии и достаточной силе, чтобы помочь им. Никто не знал снежные горы Валлии так, как герцог всего северного предела, командующий Нестор Ликонт.
Глава 2. Сквозь года
Королеве шёл сорок третий год. Усилиями верной камеристки ей удавалось сохранять и свежесть уже увядающей кожи, и красоту своего единственного бесспорного достоинства – длинных чёрных волос – и ухоженность позабывшего давние сражения тела.
Марион высвободила руку из-под шали, потёрла ноющий висок. Она сидела в углу залы для занятий своих дочерей, наблюдая за учёбой маленьких принцесс. Шёл урок истории, и господин Вук пытался разъяснить своим августейшим ученицам тонкости политических манёвров на последней из войн Валлии. Эта тема была особенно близка Марион, но она даже не пыталась вникнуть в то, что говорил Вук. Война стала её прошлым; в настоящем королева Валлии жила политикой мужа и своими детьми.